Иван Сирко. Харьковский художественный музей |
Жизнь этого человека окутана легендами. Иван Дмитриевич Сирко (около 1610—1680), славный кошевой атаман Запорожской Сечи, олицетворял, наверное, как никто из когорты выдающихся украинских полководцев XVII века, рыцарский характер. Военный и политический украинский деятель, 12 раз (!) с 1659 года по август 1680-го, то есть до самой смерти, избиравшийся сечевиками кошевым, вполне справедливо считался самым успешным защитником православной веры. Наибольшие лавры он завоевал в борьбе с турками и крымскими татарами. Придирчиво подсчитал количество побед Сирко (при полном отсутствии поражений их набралось 55!) выдающийся исследователь Запорожской Сечи Дмитрий Яворницкий.
Летопись жизни Ивана Сирко — это головокружительная одиссея, в хитросплетениях которой можно и запутаться. Даже год и место его рождения доподлинно неизвестны. Отец Юрий Мыцик, доктор исторических наук из Киево-Могилянской академии, считает, что будущий кошевой родился на Подолье. Большинство исследователей называет его родиной поселок Мерефа на Слобожанщине. Свидетельств о первых 35—40 годах жизни Сирко почти нет.
Дмитрий Яворницкий дал такой портрет знаменитого кошевого: «І за характером, і за всіма своїми діями Сірко представляв собою тип справжнього запорожця. Він був хоробрий, відважний, завзятий, не завжди стійкий, не завжди вірний своїм союзникам; він любив іноді погуляти і добре підвипити і в хмелю показати свій козацький запал; він був схильний хвилинно захопитися новою думкою, новою справою, щоб потім відмовитися від власного наміру й прийти до цілком протилежного рішення... «Нужда закон змінює», — часто говорив Сірко і, очевидно, діяв відповідно до свого улюбленого прислів’я».
Первое из свидетельств о деятельности Сирко — интересная, но и по сей день фактически не задокументированная история участия полка запорожцев в Тридцатилетней войне (1618—1648) на стороне французов.
В 1644 году Богдан Хмельницкий как военный писарь Войска Запорожского в Варшаве встречался с послом Франции графом де Брежи. Через год был таки подписан договор-контракт, и 2500 казаков через Гданьск по морю добрались до французского порта Кале.
Возглавляли этих кондотьеров полковники Сирко и Солтенко. Впереди их ожидали интереснейшие события — осада и штурм неприступной испанской крепости Дюнкерк (которую называли «ключом от Ла-Манша»). Последнюю неоднократно во время многих конфликтов пытались взять французы, но всегда безрезультатно... Казаки «разобрались» с неприятелем за несколько дней.
Следующее упоминание о Сирко находим лишь в 1653 году, когда он после Жванецкой кампании во время Национальной революции догнал со своим отрядом союзников Богдана Хмельницкого — крымских татар — и наголову разгромил их, освободив «ясыр», пленников-подолян. В следующем году он выступает против Переяславской рады, как и большинство запорожцев отказываясь от присяги московскому царю Алексею Михайловичу.
Во второй половине 50-х годов Сирко уже винницкий полковник. Именно тогда он стал известен как очень импульсивный и непредсказуемый воин. После победы гетмана Ивана Выговского над московитами под Конотопом в 1659 году Сирко во главе запорожцев наносит поражение союзникам гетманцев — крымским татарам под Аккерманом и опустошает степной Крым. Через несколько месяцев он также неожиданно (о какой-либо логике нечего и говорить!) отказывается ставить свою подпись, даже в присутствии гетмана Юрия Хмельницкого, под Переяславскими статьями 1659 года. Это был еще более неравноправный договор с Кремлем. Кошевой выступал и против Гадячского соглашения 1658 г. между Речью Посполитой и Гетманской Украиной.
А уже в конце 1660 года Сирко окончательно порывает с Ю.Хмельницким и отправляется на Чартомлыцкую Сечь. Авторитет среди сечевиков он завоевал в походах на Крым 1663—1664 гг., когда освободил из неволи десятки тысяч христианских пленников. В течение десятилетия этот воин неоднократно меняет политическую ориентацию: то содействует победе промосковски настроенного Ивана Брюховецкого в борьбе за гетманскую булаву, то оставляет ряды его сторонников; то воюет с войсками правобережного гетмана Павла Тетери и его польскими союзниками, то вместе с поляками борется с гетманом Петром Дорошенко...
В 1667—1668 годах Сирко несколько неожиданно отходит в тень, став полковником Харьковского слободского полка (дислоцировавшегося в Мерефе). «Там он поддерживает связи с предводителем крестьянской войны в Московщине С.Разиным. В 1672 г. полтавский полковник Ф.Жученко арестовывает Сирко и передает представителям царской администрации», — пишет Виктор Горобец, доктор исторических наук из Киевского Национального университета. Кошевого отправили в ссылку в Сибирь. Однако благодаря заступничеству польского короля Яна ІІІ Собеского Иван Сирко возвращается в Украину (декабрь 1673 года).
В последний период жизни полководец принимает участие в десятках походов на Крым, а также на стороне московских войск в Чигиринском противостоянии (во время первого и второго походов турецко-татарского войска в 1677 и 1678 годах). В 1680 году Сирко готовится к очередному походу на Крым... В «Літопису» Самийла Величко читаем: «...того ж літа, 1 серпня, преставився від цього життя в своїй пасіці Грушовці, похворівши певний час, славний кошовий отаман Іван Сірко... поховано його знаменито... з превеликою гарматною й мушкетною стрільбою і з великим жалем всього Низового війська. Бо це був справний і щасливий вождь, який з молодих літ аж до своєї старості ...не тільки значно воював за Крим і попалив в ньому деякі міста, але також погромлював у диких полях... численні татарські чамбули і відбивав полонений християнський ясир».
Похоронили Ивана Дмитриевича в селе Копуливка. В 1967 году его перезахоронили на другом конце села, потому что воды Каховского водохранилища приблизились к могиле. Прискорбно, но Сирко лежит в земле без головы: череп некоторое время «путешествовал» — в Москву в антропологическую лабораторию, в Никополь и наконец оказался в Днепропетровском историческом музее. На кресте, стоявшем на могиле Сирко, была надпись: «Хто буде сім років перед Великоднем виносити по три заполи на мою могилу, то буде мати таку силу, як я, і знатиме стільки, скільки я». Здесь мы обращаемся к феномену «характерництва». Почти все казацкие гетманы, кошевые атаманы и знаменитые полковники были характерниками (среди них — Дмитрий Байда-Вишневецкий, Иван Пидкова, Самийло Кишка, Северин Наливайко, Петр Сагайдачный, Максим Крывонис, Дмитрий Нечай и крупнейший из них— Иван Сирко). Это казаки, которые владели магией, — могли видеть будущее, события, происходящие за сотни километров в других краях, влияли на сознание людей, лечили смертельные раны (даже ставили на ноги мертвых!), находили сокровища, выходили сухими из воды («на Дніпрі войлок прокладуть і йдуть»). Официальная церковь обвиняла их в колдовстве. Современник так писал о кошевом: «Іван Сірко — превеликий характерник. Недарма його турки називали шайтаном». Для воинов ислама, отуреченных он и впрямь был лихим воином...
В народных думах, песнях, балладах и пересказах Иван Сирко предстает бесстрашным воином, ревностным защитником православной веры и украинского народа, вольностей Войска Запорожского. Между тем в значительной мере образ кошевого идеализирован. Нередко его деятельность приносила вред делу построения государства в Украине, поскольку Иван Дмитриевич часто менял политическую ориентацию, поддерживая то Москву, то Варшаву (которые в своих целях использовали его авторитет), но никогда, подчеркиваем, никогда, не вступал в союз со Стамбулом и Бахчисараем. Он якобы приложил руку к знаменитому «Письму турецкому султану», но оно является обыкновенным литературным произведением.
Иван Мазепа, чьи слова находим в «Літопису Самійла Величка», дал довольно жесткую, но в общем точную характеристику времен «Руїни», огненным смерчем прокатившейся по Украине. «...Ті названі і неназвані особи (Сірко, Сулимка, Суховій, Ханенко), котрі бігали за владою... за їхній вчинок немало потерпіла й вітчизна Україна, край тогобічний, бо коли люд за такими побудками хилився туди чи сюди і не хотів заспокоїтися при своєму порядку, бо всілякі війська, котрі приходили чи на поміч, чи для їхнього заспокоєння не лише нищили той край, але й до решти розорили».