СПИСОК КЕРСТЕНА

В истории Второй мировой войны еще немало «белых пятен», по разным причинам утаенных, недоразгаданных тайн. Одна из наиболее, на наш взгляд, значительных — Феликс Керстен.

Благодаря фильму Спилберга, обошедшему почти все экраны мира, хорошо известен «список Шиндлера». На счету немецкого предпринимателя, владельца завода по изготовлению посуды на территории концлагеря, 800 спасенных евреев. Шиндлер отнюдь не самых честных правил — выпивоха, бабник, по своей натуре авантюрист — по праву еще при жизни был признан праведником народов мира. Его имя известно миллионам.

В «списке Керстена» — личного врача рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера — 800 тысяч вырванных из лагерей смерти узников разных национальностей, в том числе — 63 тысячи евреев. Цифры эти кажутся чистой фантастикой. Половины, даже четверти их достаточно, чтобы признать Феликса Керстена гуманистом № 1 всех времен и народов Почему же его имя долгие годы оставалось в тени? А в Советском Союзе, как и во многих других странах, вообще было неизвестным.

Впервые я встретил упоминание о Керстене в мемуарах шефа внешней разведки Третьего рейха генерал-лейтенанта СС Вальтера Шелленберга. Я вкратце рассказал о Керстене в опубликованном в разных изданиях очерке о немцах, которые не убивали, а спасали евреев в годы Второй мировой войны.

Повторю то, что представляет интерес для дальнейшего нашего повествования.

Шелленберг лично знал Керстена, неоднократно встречался с ним в Берлине, Житомире, где в годы войны располагался штаб Гиммлера, по соседству с Вервольфом. «Без него (Ф.Керстена. — Б.Х.), — пишет в своих мемуарах Вальтер Шелленберг, — Гиммлер просто не представлял, как избавиться от недугов... О Керстене сам Гиммлер и люди из его окружения говорили, что он обладает исключительным даром внушения... Этот кругленький, толстенький, мало привлекательный на первый взгляд человек имел власть над Гиммлером и сумел это использовать самым лучшим образом, при этом постоянно рискуя».

30 мая 2001 года у нас были съемки в Яд ва-Шеме (Иерусалим) фильма «Млын» о праведниках мира, спасителях евреев в годы Второй мировой войны. Рассказывает о них в фильме директор отдела «Праведники Народов Мира» Мордехай Палдиель. Мы знакомы не один год, общаемся без переводчика — на идиш. После съемок я рассказал ему о Керстене. Реакция была мгновенной: «Мэ рэдт» — «Говорят». Т.е. мало ли что могут сочинить. Своим неверием господин Палдиель в какой-то степени невольно заразил и меня. Я, однако, решил во что бы то ни стало докопаться до истины.

Обращался в Институт Гете (Киев) — глухо. Летом 2003 года я в составе делегации бывших узников гетто и концлагерей побывал в Германии. Благодаря стараниям Маргрет и Вернера Мюллеров (Кельн), уже после отъезда нашей делегации, я смог остаться в ФРГ еще на какое-то время. В Берлине остановился у моих давних добрых друзей Ледеров. С Гюнтером Ледером мы знакомы, считай, лет сорок, встречались неоднократно в Киеве, Берлине. Он не раз помогал мне в сложных обстоятельствах. Но на сей раз к моим планам отнесся скептически: «Борис! Что ты задумал? Это нереально. Чтобы попасть в архив бундесвера, требуется ходатайство университета. Да и времени понадобится не менее трех-четырех недель».

Гюнтер, однако, необходимые справки навел. Забегая вперед, отмечу: обошлось без ходатайств. Я представился по телефону сотруднику архива, объяснил, что меня интересует, и услышал ответ: «Приходите завтра».

…Берлинский филиал архива. Десятки зданий. Город в городе.

Оформление пропуска отняло от силы пять минут.

...В читальном зале перелопатил десятки папок. Нашел кое-что о Керстене. Да, спасал многих, в том числе и евреев. Но во всех этих материалах не было ответа на самые главные вопросы: как и почему?

Но первые шаги были сделаны. В Берлинском филиале меня снабдили необходимыми адресами. До моего отъезда из Берлина 21 августа в Кобленц ушло (спасибо Гюнтеру) письмо, адресованное президенту федерального архива. Ответ сотрудницы архивы госпожи Нойберт датирован 16 сентября. Почти месяц понадобился на сбор необходимых материалов. Зато каких!

«Пересылаю Вам в дополнение к этому письму некоторые документы, которые касаются личности Феликса Керстена, в том числе биографию, которая находится в Мюнхенском архиве, а также копию статьи Герберта Петерсена из Ежегодника балтийских немцев (т.13, 1966 г.), обнаруженную в здешней служебной библиотеке». (Здесь и далее перевод с немецкого.)

К этим документам мы будем обращаться не раз.

«Человек с исцеляющими руками»
(из биографии)

Феликс Керстен родился 30 сентября 1898 года в семье балтийских немцев в эстонском Дорпарте. Он изучал сельское хозяйство и три года работал агрономом. На сегодняшний день немного известно об этом периоде его жизни. «Однако, — замечает один из первых биографов Ф.Керстена Герберт Петерсен, — можно констатировать: его устойчивая, трогательная любовь к своей прибалтийской родине, к селу, в котором он провел первые годы своей жизни, во многом определили его характер, его дальнейшую открытую интернациональную позицию. Эта его позиция уважения ко всем народам восходит корнями к «исконно сельской улице», как называют эстонцы свою страну».

Осенью 1918 года Феликс Керстен поступает в только что созданную финскую армию. Становится офицером, финским гражданином. На службе нажил суставной ревматизм. В 1919 году оказался в военном лазарете в Гельсингфорсе. Но нет худа без добра. Именно своей болезни, пребыванию в госпитале Керстен обязан практически своей профессиональной карьерой. Скучая в лазарете, он вспоминает свои прежние попытки массажа, уроки и практические навыки своей матери («у нее была легкая рука»). Сам он начинает массажировать — и весьма успешно — своих товарищей по палате.

Он изучает медицину в высшей школе сначала в Хельсинки, а в 1922—26 гг. в Берлине, где массажная терапия тогда процветала. Здесь становится ассистентом мануального терапевта китайца Ко. Это знакомство стало поворотным моментом в жизни молодого прибалта. Его твердые, широкие ладони, короткие, сильные пальцы, казалось, самой природой созданы для массажа. Керстен жадно впитывает приемы своего учителя, уходящие в глубокую древность.

Его пальцы, как он сам говорил, почти произвольно, «на второй степени транса», которому он научился у доктора Ко, находили, нащупывали именно те места в организме, что стали причиной болезни.

В конце концов он мог посредством массажа нейтрализовать любые источники боли. Ему, как он сам говорил, не обязательно было изучать анатомию, поскольку, концентрируясь, «видел» светлые нервные волокна закрытыми глазами. Ему казалось необходимым избегать употребления алкоголя, табака. От своих пациентов, которые порой при массаже выводили его из себя постоянной болтовней, он требует, дабы сохранить состояние транса, полной тишины, подчинения его воле, и, в конечном счете, добивается поразительных лечебных результатов.

В 1925 году доктор Ко возвращается в Китай, оставив в наследство Керстену своих пациентов.

Еще недавно зарабатывая себе на жизнь мытьем посуды, Керстен становится известным в Европе мануальным терапевтом. У него своя практика не только в Берлине, но и в Гааге, Риме, в Париже.

Среди его первых пациентов был бывший герцог Адольф Фридрих Меклебургский, а тот порекомендовал его своему брату Генриху, принцу-консорту — мужу голландской королевы. Потом он стал постоянным врачом королевы, и с 1928 года жил при голландском дворе. Оставался там до 1940 года и, кроме высокой репутации в Голландии, приобрел международную известность.

С помощью своих высокопоставленных пациентов Керстен в 1934 г. купил имение Харцвальде под Берлином. В 1937 г. он женился на Иргарт Нойшефер — дочери силезского главного лесничего. От этого брака у него было три сына.

Мануальный терапевт без диплома отныне становится всеевропейской знаменитостью.

Г.Петерсен: «Гиммлер в это время страдал сильными желудочными судорогами, с которыми не могли справиться другие врачи. В марте 1939 года Гиммлер впервые обследовался у Керстена. И тот смог ему помочь. Гиммлер принадлежал уже к другому кругу, нежели все его предыдущие пациенты. Теперь Феликс, совершенно аполитичный человек, попадает в водоворот большой политики. Теперь он может свою одаренность использовать в гуманитарных целях. С 1943 года его деятельность определялась такими влиятельными политическими силами, как Еврейский мировой конгресс и шведское правительство, которые охотно приняли его услуги. Вовлеченный в самую гущу событий, Керстен смог оказать существенное влияние на их ход».

«Спасающие руки»

Гиммлер, своими приказами обрекающий на жесточайшие пытки и невероятные муки тысячи, миллионы людей, сам «был очень чувствительным к болевым приступам. Боли доводили его почти до состояния невменяемости. И Керстен оказал на него редкое и ни с чем не сравнимое влияние» (из биографии).

Г.Петерсен: «Между Керстеном и Гиммлером развились такие своеобразные отношения врача и пациента, которые с медицинской и психологической точки зрения можно считать, пожалуй, идеальными. Эти человеческие, близкие отношения и предоставили «магическому Будде», как называл его Гиммлер, возможность использовать свое влияние, причем очень широкую возможность, которую позже использовали и другие.

Так, Керстен добился освобождения из заключения венского бургомистра Зейца, а также ректора университета Осло профессора Сейта, по просьбе норвежского епископа он заступается за тогдашнего духовника Штельтера, который позже стал премьер-министром Шлезвиг-Гольштейна. Последнего он, благодаря своему влиянию, буквально вырвал из-под виселицы. Сеть его связей становится все более широкой.

При общении с гауляйтером Крейзером в Познани, которого он обследует по желанию Гиммлера, Керстен сохраняет свою позицию «неблагодарного и сдержанно относящегося к национал-социализму прибалта».

Из биографии. В мае 1940 года Гиммлер запретил Керстену возвратиться в оккупированную Голландию. Личный врач стал еще и личным узником Гиммлера. Керстен на три года переселился в свое имение Харцвальде. Только в 1943 году ему удалось переехать в Швецию. Оттуда он продолжал лечение Гиммлера, к которому время от времени приезжал.

Г.Петерсен: «Используя свои связи с СС, Керстен передавал послания, посылки, пакеты от шведского королевского дома частному узнику Риббентропа королю Бельгии Леопольду, а также с помощью настойчивых просьб вырвал у Гиммлера согласие на освобождение большой части узников из тех, которые были названы в записке генерала де Голля, предоставленной в шведское Министерство внешних связей. Эти узники принадлежали к европейской элите и дворянству».

Из биографии. По свидетельству Голландского Королевского института военной истории, который три года изучал дело Керстена, личный врач Гиммлера спас 880.000 людей в концентрационных лагерях. Среди них — примерно 63.000 евреев. Он воспрепятствовал приказу фюрера, согласно которому заключенные при наступлении противника должны быть уничтожены, а лагеря взорваны. Керстен добился бойкотирования этого приказа. Еще 22 тысячи людей были освобождены и переправлены в Швецию и Швейцарию.

Три миллиона голландцев он спас от переселения в Польшу. Города Даньгааг и укрепление Крингендаль, а также Аксенштайн в Цундер-Зее спас от запланированного уничтожения снарядами «Фау-2».

Он также спас Голландию от угрозы голода, поскольку добился, чтобы туда были допущены шведские корабли с продовольствием. Предупредил голод в Финляндии, за что финское правительство наградило его званием и титулом медицинского советника, а также Крестом Командора и орденом «Белая Роза».

Кроме того, Крестен был награжден Большим Крестом, который вручил ему лично принц Бернард. Два раза он спасал голландские сокровища искусства от вывоза в Германию.

Что успел сделать этот удивительный человек со «спасающими руками»?

Петерсен пишет о трех акциях на основе данных голландской следственной комиссии.

Спасение голландского народа от депортации в Польшу (именно эта опасность угрожала голландцам). Керстен приложил все силы к тому, чтобы отговорить Гиммлера воплотить в жизнь этот план, «мотивируя это вредом для его здоровья».

Подтверждается и тот факт, что Керстен часто советовался со шведским министром иностранных дел Гюнтером об освобождении определенных контингентов узников концентрационных лагерей, а также о многочисленных единичных акциях гуманитарного толка. Все эти планы были обсуждены с Гиммлером. Этот факт сам Гюнтер неоднократно подтверждает. По поручению Гюнтера Керстен пять раз приезжал в 44-м и в 45-м годах в тогдашнюю штаб-квартиру Гиммлера. После того как Керстен осенью 1943 г. переселился в Стокгольм, имея финский служебный паспорт, он поддерживал постоянную связь с Гиммлером по прямому телефону.

Из мемуаров Шелленберга известно, что Гиммлер уже в конце 1942 года, а более активно — после разгрома гитлеровских войск под Сталинградом стал готовить собственные переговоры по перемирию. При этом большую роль сыграло посредничество Швеции.

Финский медицинский советник в Стокгольме мог пригодиться как посредник, стоящий вне подозрений. Во всяком случае Керстен всегда имел возможность из своей стокгольмской квартиры говорить с Гиммлером по тайной телефонной линии или же Гиммлер говорил с ним.

«Двух акций Керстена, о которых свидетельствуют показания очевидцев, многие из которых еще живы, — замечает Петерсен, — уже было бы достаточно, чтобы обеспечить ему место в истории».

После двухлетних усилий ему удалось удивительное, а именно — освободить семерых шведских инженеров, которые были приговорены к пожизненному заключению в Варшаве по обвинению в шпионаже против Третьего рейха. Керстен буквально «вымассировал» их на животе Гиммлера. Они были помилованы и уехали в Швецию.

Вторая акция — это заступничество Керстена за евреев. Еврейский мировой конгресс признает, что Керстен спас 60.000 евреев.

Керстену удалось посредством очень сложных переговоров устроить 21 апреля 1945 года в своем имении под Берлином встречу Гиммлера с представителем мирового еврейства. Они сидели за одним столом и провели трехчасовые переговоры. Гамбургский эмигрант Моргерт Мазур написал об этой встрече брошюру, которая была издана в Стокгольме. Он пересек границу, так сказать, в багажнике Керстена на основании удостоверения полиции безопасности, причем на границе Керстена не контролировали. Гиммлер прибыл с последнего дня рождения Гитлера из его берлинского бункера. В эту ночь Гиммлер уполномочил Керстена полететь к Эйзенхауэру с предложением мира. Керстен как врач отклонил эту политическую акцию как находящуюся вне его компетенции. Однако он предложил для этой миссии графа Бернадотта, племянника шведского короля.

Успешную деятельность шведской спасительной миссии обеспечили три человека: еврей Гимель Шторх, который был коммерсантом в Стокгольме и представлял Еврейский мировой конгресс в Скандинавии; представитель Дрезденского банка в Скандинавии Оттокар фон Книеле, сын бывшего ректора политехнического института в Риге; и, наконец, Феликс Керстен, без которого встреча с Гиммлером была бы невозможной.

Голландский принц-консорт и шведский министр иностранных дел, ведущие политики и экономисты, а также Риббентроп и Лей были пациентами Керстена — все они знали этого мануального терапевта, и это была именно та личность, которая могла играть совершенно на других струнах и использовать другие методы, чем те, которые использовали прежде все эмиссары в Стокгольме в деле спасения евреев.

Шторх сейчас же подхватил инициативу: «Мы решили попробовать все. Мы должны испытать все».

Сообщив Еврейскому мировому конгрессу в Нью-Йорке об этом новом контакте, надежность которого гарантировалась только тем, что еврей Шторх лично доверял немцу Керстену, он поставил все на карту и скоро получил от американского госсекретаря Статиниуса через американского посла в Стокгольме «добро» для своих проектов. Таким образом, у Керстена уже было два поручителя: Гюнтер и Шторх. Он также связался с еврейскими организациями, которые уже развили через шведское Министерство иностранных дел бурную благотворительную деятельность с посылкой медикаментов и вещей.

Следующий этап при активном посредничестве Керстена — спасение жизни их еврейских братьев в концентрационных лагерях.

Г.Петерсен: «Влияние Керстена на Гиммлера, который в то время не представлял себе жизни без помощи своего мануального терапевта, неоспоримо. Как правило, Гиммлер в стадии боли не мог психически противостоять настойчивости своего массажиста. С другой стороны, очевидно, в особо трудных случаях Гиммлер считал, что для успеха лечения очень важно не допускать никаких отрицательных эмоций. Именно поэтому он готов был в таком состоянии выслушать Керстена».

Из биографии: «Когда Гиммлер чувствовал себя хорошо, от него ничего нельзя было добиться. Керстен со своими просьбами и требованиями имел успех только тогда, когда Гиммлера особенно донимали боли. Получив облегчение, он дарил Керстену человеческие жизни. Об этом свидетельствует словоохотливый чиновник из окружения Гиммлера, некий Распостен: «Гиммлер сказал однажды сам: «Керстен своим массажем спасает человеческие жизни. Одна жизнь на каждый его пас».

Керстен спасал других сам, несмотря на особое доверие к нему Гиммлера, постоянно рискуя. У него было много завистников, врагов.

Кто вы, доктор Керстен?

Этот вопрос не раз задавали себе люди из окружения Гиммлера. Подозревали, как мы знаем теперь, не без основания: Керстен ведет двойную игру.

Были неоднократные безуспешные попытки открыть Гиммлеру глаза на его массажиста.

Из воспоминаний Керстена-младшего: «Кальтенбруннер в своих подозрениях и ненависти зашел настолько далеко, что подготовил покушение. Была устроена засада. Отец и его шофер должны были быть застрелены. Один эсэсовец посоветовал моему отцу ехать другой дорогой, и таким образом он благополучно в назначенное время прибыл к Гиммлеру. Позже Гиммлер вызвал к себе Кальтенбруннера и сказал ему: «Если с Керстеном что-либо случится, то в следующие 24 часа вы будете мертвецом».

Почему имя человека, столько сделавшего для спасения людей, остается почти неизвестным миру?

В неразберихе послевоенного времени Керстен попал под подозрение в симпатиях к национал-социализму, а также извлекал финансовую выгоду от своих спасательных акций. Швеция положила под сукно документы о его решающем участии в спасательной акции Бернадотта. Угрожали выслать его в Финляндию, если вздумает высовываться и не будет сидеть тихо. Только благодаря систематической исследовательской работе голландских историков, выводам комиссии, которая занималась его делом, Керстен спустя восемь лет был полностью реабилитирован.

В 1953 году он получил, наконец, шведское гражданство, которого до этого безуспешно добивался. Еврейский мировой конгресс и голландская королевская семья отметили его своими наградами. И Керстен без препятствий ведет свою практику поочередно в Стокгольме, Гааге, Париже, в ФРГ.

По дороге из Стокгольма в Дюссельдорф с ним случился сердечный приступ, вследствие которого 16 апреля 1960 года в возрасте 61 года он попал в больницу в Хааме (Вестфалия). И, очевидно, там умер.

Похоронили его на тихом сельском кладбище.

И в заключение портрет Керстена, мастерски нарисованный Гербертом Петерсеном:

«Природный талант без действительного образования. Не без тщеславия, по-крестьянски хитрый, эгоцентричный и в то же время открытый и жизнерадостный, готовый всем помогать, брать от жизни все, что она только могла предложить. Молчаливый, скрытный, если речь шла о чем-то важном, и полный радостных изумительных фантазий, которыми он, очевидно, был обязан своей «творческой натуре». Это был наивный ребенок и в то же время человек с самыми разнообразными связями. Он никогда не был неинтересен».

«За пятнадцать лет изучения его дела в Стокгольме, — заключает Петерсен, — мы часто находились в том же положении, в котором видели себя многие из его самых старинных и самых влиятельных пациентов, когда они уже клялись никогда не вспоминать своего массажиста-«толстяка», каждый раз при этом мечтая о новой встрече с ним».

Еще один штрих к портрету. После войны Керстен ведет безуспешную борьбу за спасение приговоренного в Нюрнберге к смерти личного секретаря Гиммлера доктора Рудольфа Брандта. Теперь уже объектами его усилий к спасению стали не преследуемые национал-социализмом, а кроме Брандта, и другие слуги Третьего рейха. Обращая внимание на факты проявления человечности с их стороны в бесчеловечное время, он призывал к снисхождению. Неустрашимый человек, он обращался к Трумену, Люциусу Клею. Кто, кроме него, мог решиться на такое?

Он по-прежнему вне политики. Его кредо — спасать человеческие жизни, творить добро. Как тут не вспомнить Максимилиана Волошина, коктебельского отшельника, поэта, художника, тоже аполитичного человека, для которого самоценной была человеческая жизнь. При белых он прятал в своем доме красного комиссара, во время красного террора спасал белогвардейцев. И та же непосредственность, та же детскость. Насколько мы были бы беднее без таких людей.