...Шел пятый год после возвращения советской власти на земли Западной Украины. Десятого апреля 1948 года на стол первого секретаря Львовского обкома КП(б)У, а в недалеком прошлом — генерала-политработника И. Грушецкого легло анонимное письмо, автор которого укрылся под псевдонимом «Сова». Аноним отрекомендовался членом Организации украинских националистов (ОУН), приближенным к руководителю националистического подполья в регионе Роману Шухевичу — «генералу Чупринке», но подчеркнул, что обращается к противоборствующей стороне без ведома самого Шухевича.
Автор письма выдвинул прогноз: близится война между США и СССР, которая может привести к оккупации Украины. В таком случае, рассуждал «Сова», Украина вряд ли станет самостоятельным государством, а напротив — будет «в некотором роде колонией США». Тогда перед ОУН возникнет дилемма: ориентация на Москву или Вашингтон. Поскольку большинство украинцев, утверждал неизвестный, развернет борьбу против заокеанских оккупантов, то ОУН и «Советы» могут стать союзниками: «...нам все-таки легче будет говорить с Москвой, чем с Вашингтоном».
Признавая советскую сторону более сильной, аноним вместе с тем подчеркивал, что о капитуляции ОУН речи не идет. Он призывал противника начать переговоры о примирении. Предлагалось приостановить боевые действия и освободить некоторых ведущих деятелей ОУН, дать свободу жене и детям «проводника» Шухевича, которые содержались в специнтернате в Сталинской (теперь Донецкой) области. Высказывалось и пожелание на время переговоров передать подпольщикам в качестве заложника известного партийного деятеля, писателя или ученого. Парламентером с советской стороны должен был выступать личный знакомый Шухевича. В случае согласия «Сова» просил дать условный знак: в период с 15 по 18 или с 20 по 23 апреля побелить половину каменного столба у магазина на пересечении улиц Кохановского и Пилсудского во Львове (сейчас — улицы И.Франко и К.Левицкого).
Письмо попало в «компетентные органы». Предположив, что автором мог быть лично «Тур» (один из псевдонимов Шухевича), Киевский кабинет экспертизы документов Министерства государственной безопасности (МГБ) УССР провел сравнительное исследование почерка анонима и писем Шухевича сыну Юрию. Вывод был однозначным — письмо не принадлежало перу лидера антисоветского движения сопротивления.
Затем тщательно проанализировали содержание послания, которое отобразилось в спецдонесении председателя МГБ УССР генерал-лейтенанта С.Савченко его московскому шефу генерал-полковнику В.Абакумову. Главным мотивом, побудившим «бандоуновцев» к поиску компромисса, были названы крупные потери в руководящем и рядовом составе подполья ОУН, а также получение органами госбезопасности в феврале-марте 1948 года сведений о местах укрытия Шухевича и его окружения.
Вывод украинских чекистов не был безосновательным. Действительно, подполье ОУН, опираясь на широкую поддержку шокированного сталинской политикой населения Галичины и Волыни, оказывало отчаянное и жестокое сопротивление. Реализуя тактическую схему «Дажьбог», оуновцы глубоко законспирировались и повели «бункерную войну». Объектами нападений становились подразделения армии и внутренних войск (ВВ) МВД, органы госбезопасности, коммуникации, промышленные объекты и нефтепромыслы, безжалостно истреблялись партийные, комсомольские и советские функционеры, «сексоты», «предатели нации» — колхозные активисты.
На месте ликвидированных в ходе оперативно-войсковых операций «проводов» (организационно-территориальных звеньев ОУН) как Феникс из пепла восставали новые. Так, провод «Буг-2» возобновлялся трижды, «Подолье» — пять, «Запад — Карпаты» — шесть раз!
Однако силы были явно неравными. В крае были сосредоточены 62-я и 65-я дивизии, дюжина бригад и частей ВВ, не считая войсковых соединений, а также значительные силы оперативного состава МГБ—МВД. К началу 1946 года агентурно-осведомительный аппарат органов превышал 14 тысяч «штыков». Все это позволило нанести подполью ощутимые потери. По состоянию на сентябрь 1946 года были уничтожены или задержаны пять членов Центрального провода (ЦП) ОУН, 138 краевых и областных «проводников», 4698 других функционеров подполья и тысячи рядовых его участников. Репрессии сопровождались античеловеческой акцией депортации более 200 тысяч жителей региона в отдаленные районы СССР.
Острие оперативно-войсковых мероприятий направлялось на верхушку движения сопротивления — членов ЦП ОУН. В августе 1946 года МГБ и МВД УССР создали специальную группу — координационный центр по розыску и нейтрализации руководителей подполья. Разворачивается масштабное долгосрочное оперативное мероприятие «Нора» (здесь и далее названия оперативных мероприятий и отдельные псевдонимы изменены. — Авт.).
«Сливки» подполья таяли. Окруженный оперативниками на львовской улице, пустил себе пулю в сердце организационный референт ЦП ОУН О.Гасин — «Лыцар». Застрелился в обложенном бойцами ВВ бункере шеф СБ ОУН М.Арсенич — «Михаиле» (перед этим он застрелил свою жену «Веру» и личную связную «Зоряну»). Погиб в схроне руководитель провода ОУН Волыни М.Козак — «Смок». Постепенно сжималось осадное кольцо и вокруг «Вовка» (оперативная зашифровка Шухевича). При таких условиях жизненно важно для руководства подполья было искать взаимопонимание с противником.
После анализа письма руководство МГБ УССР допустило вероятность переговоров «по вопросам легализации (сдачи. — Авт.) оуновцев, прекращения ими вооруженного бандитизма, обещания им гарантии непривлечения к ответственности за прежнюю враждебную деятельность против СССР». Министр государственной безопасности СССР дал «добро» украинским подчиненным, и в ночь с 23 на 24 апреля обусловленная «Совой» метка была нанесена «малярами» из львовского УМГБ. Разработку плана переговоров поручили опытному контрразведчику.
План, утвержденный генералом Савченко в мае 1948 года и названный «Авось», предусматривал две основные стадии. Сначала установить контакт с Шухевичем и обсудить процедуры переговоров. Потом в одном из районных или областных центров Галичины должны были состояться переговоры при участии члена правительства УССР. Выдвигались требования советской стороны: прекращение огня, роспуск организаций националистов, выход из подполья, сдача оружия и др. В ответ гарантировалась жизнь, неприкосновенность и трудоустройство подпольщиков.
Оставалось найти человека, который непосредственно вышел бы на «Тура». В 1947 году в Чехословакии был пойман и передан МГБ функционер ОУН «Днестр». Бывший «друг Днестр» был крепко «повязан кровью», ведь по его показаниям уже погибло 57 и попало в плен 26 членов ОУН. Парламентеру должны были вручить письмо от имени правительства УССР для передачи Шухевичу.
Не терял времени и Грушецкий. Он успел «переговорить» с членами правительства УССР и подготовил собственный ответ Шухевичу. В письме «генералу Чупринке» он изложил «политинформацию» о международном положении, назидательно осудил националистов за их болтовню о какой-то «самостийной Украине». По сути же партийный наместник Галичины, со ссылкой на положительное отношение членов правительства УССР, подтвердил готовность начать переговоры, гарантировать амнистию членам ОУН и освободить родственников Шухевича.
Итак, хотя и на категорических условиях, но руководство органов госбезопасности УССР и СССР было готово к переговорам. Однако переговоры так и не начались. А почему — документы умалчивают...
Позволим себе высказать предположение — именно грозный окрик из Кремля остудил миротворческие порывы местного «начальства». «Отец народов» желал войны «до последнего украинца»...
Несомненно, достичь соглашения было бы чрезвычайно трудно. Однако полностью исключать возможность взаимопонимания нельзя. В любом случае даже приостановка боевых действий на период консультаций спасла бы жизни тысяч людей. Между тем, переговоры сорвались так и не начавшись, а противники продолжали обмениваться ощутимыми ударами. Только с 1 декабря 1948 по 1 марта 1949 года было ликвидировано 44 провода, 102 организации, 58 отдельных групп подполья ОУН, погибло 352 руководителя ОУН разного ранга. Сюда следует добавить тысячи рядовых боевиков, десятки тысяч депортированных, расстрелянных по приговорам военных трибуналов или получивших свой «четвертак» — 25 лет лагерей. 5 марта 1950 года автоматная очередь сержанта ВВ оборвала и жизнь самого командарма УПА.
Дорого заплатила и советская сторона. На протяжении 1948—1955 годов подпольщики уничтожили 436 партийных и советских работников, 231 председателя колхоза, 329 председателей сельсоветов. Боевые потери внутренних войск за послевоенные годы в регионе превысили 4,5 тысячи человек, «истребительных батальонов» — 2,5 тысячи...
Теперь вернемся к тому человеку, который решился выступить посредником в возможных мирных переговорах. Он оказался... женщиной! Ярослава Львовна Музыка, 1898 года рождения, уроженка Бродовского района Львовщины, художник по образованию. Она окончила факультет пластики Вольной академии искусств, совершенствовала мастерство в Париже и московских художественных мастерских, работала реставратором во Львовском национальном музее. Ее произведения экспонировались в галереях Лос-Анджелеса, Чикаго, Неаполя, Праги. В советские времена стала членом Художественного фонда СССР и Союза советских художников Украины.
Восьмого ноября 1948 года наручники сковали руки «Совы», когда та отдыхала в Гурзуфе. Затем были внутренняя тюрьма МГБ в Киеве, изнурительные допросы, холодный карцер, унижения. Все свои мытарства Я.Музыка через некоторое время описала в письме председателю Верховного Совета СССР К.Ворошилову от 18 ноября 1954 года. Когда же накатила очередная волна борьбы за «восстановление социалистической законности», то примененные к ней «методы дознания» стали предметом служебного расследования. Следователи либо старательно изображали потерю памяти, либо открыто ссылались на «санкцию» свыше.
Интересно, что органы госбезопасности, которые взяли художницу в разработку еще в 1939 году по подозрению в связях с ОУН, быстро установили личность «Совы», несколько месяцев держали ее на свободе, хотя решение о задержании было готово уже в мае—июне. Не свидетельствует ли это о желании сохранить канал потенциальных переговоров, а заодно и использовать его в оперативных целях?
Со слов Я.Музыки, которая с конца 1943 года выполняла поручения «Чупринки», попытки завязать переговоры с «Советами» предпринимались неоднократно. Лично ей предложение стать посредником поступило от одного из руководителей львовского провода ОУН Б.Свитлык — «Светланы» (погибла в 1948 году в боевом столкновении с внутренними войсками). При этом решающими аргументами в пользу кандидатуры Музыки были широкие связи «Совы» среди местной верхушки и творческой интеллигенции, а также легальный образ ее жизни. 19 ноября 1944 года Я.Музыка обратилась к своему знакомому, который был на короткой ноге с местным начальством, с просьбой довести до новой власти: «...Украинские националисты хотели бы начать переговоры с украинцами — ответственными работниками правительства или партии для правильного информирования советского правительства о деятельности и целях украинских националистов и о возможности прекращения борьбы с советской властью». Информацию немедленно передали «кому следует»...
В феврале 1945 года на Тернопольщине состоялись контакты представителя НКГБ УССР полковника С.Карина-Даниленко с руководителями ОУН-УПА, не приведшие, однако, к конкретным результатам. В начале 1946 года Я.Музыка устроила на своей львовской квартире встречу «Светланы» с одним из руководителей контрразведки, выступавшим под прикрытием представителя в делах Русской православной церкви при правительстве УССР. Была достигнута договоренность о порядке и месте переговоров с проводом ОУН в Галичине. Результат известен: кровопролитие продолжалось. Последняя же попытка, как видим, закончилась арестом посредницы.
Восемнадцатого июня 1949 года Особое совещание при МГБ УССР на основании статей 54-1, 54-2 УК УССР применило к Я.Музыке наказание в виде заключения в лагеря на 25 лет. Среди обвинений фигурировала и организация ею переговоров «между представителями советской власти и оуновским подпольем».
...«Сова» «мотала срок» в спецлагере «Озерлаг» Тайшетского управления ГУЛАГа. Все это время ее муж, заведующий кафедрой микробиологии Львовского медицинского института Максим Музыка, добивался ее освобождения, посылал многочисленные письма в ЦК КПСС и «лично тов. Берии». Наконец постановлением Центральной комиссии по пересмотру дел на лиц, осужденных за «контрреволюционные преступления», от 25—26 апреля 1955 года мера наказания была снижена до фактически уже отбытого срока с освобождением из-под стражи.
Попытки добиться реабилитации во времена «хрущевской оттепели» ни к чему не привели. Только 8 сентября 1994 года по представлению СБУ прокуратура Львовской области, руководствуясь статьей 1 Закона «О реабилитации жертв политических репрессий в Украине», восстановила честное имя патриотки. К сожалению, на то время отсутствовали сведения о ней, муже (детей у них не было) и ее сестре Анне...
...Старый магазин с каменными столбами у входа и ныне стоит на перекрестке львовских улиц. Местные жители заходят туда за продуктами, обменивают трудовые «доляры». Они и не догадываются, что это место могло стать точкой отсчета процесса мирного урегулирования, способного изменить судьбу региона и спасти жизнь тысячам сограждан. Для современников история с посланием «Совы» поучительна тем, что лишний раз подтверждает старую истину: худой мир лучше доброй ссоры.
Фото авторов и из архива СБУ