Непересмотр истории — один из «знаков времени». Или, скорее, «пространства-времени», в котором мы утверждаемся последние несколько месяцев. Новая власть выворачивается наизнанку, чтобы продемонстрировать свою лояльность — хотя бы идеологическую — «соседям с газом». Там уже успели прожевать и даже отчасти переварить «непересмотр истории», провозглашенный их действующей властью. Очередь за нами, и наша новая власть не заставила себя долго ждать. Собственно, внутри нее все было давно готово.
Выступления министра образования и науки, «официального раздражителя» от нынешней власти Дмитрия Табачника, доктора исторических наук, о «непересмотре истории Великой отечественной войны» и «бандформирований» никого не могли удивить. Пожалуй, это даже закономерно — маятник качнулся в другую сторону, и на «вскрытие советских язв» ответили «неоспоримым героизмом советского народа». Но тот, кто думал, что сумбурным двадцатым веком все ограничится, ошибся. По всей видимости, «непересмотр» — явление целостное. И пока «историк ХХ века» Табачник отстаивает свой период, с начальным периодом нашей истории происходит что-то подозрительно похожее.
Впрочем, украинские телезрители хорошо знают: ничто древнерусское также не чуждо нынешнему историку-министру: в проекте «Великі українці» Дмитрий Табачник продвигал в «герои №1» Ярослава Мудрого. В этой программе Д.Табачник озвучил все самое лестное, что было сказано историками и современниками об этом князе, сравнив его с императорами, королями, папами римскими и т.д. вплоть до «живого Бога». Изрядная часть сюжета была отведена строительству собора Софии Киевской. Разумеется, вся слава создания этого храма была приписана Ярославу Мудрому и только ему. О существующих концепциях ранней датировки храма, согласно которым храм был заложен и возведен князем Владимиром, не упомянули — герой должен быть один. А «генеральная линия» в истории — четкой и непоколебимой.
Напомню, в этой программе Ярослав Мудрый «противостоял» Степану Бандере. Кому-то в тот момент показалось, что это битва персонажей, кто-то увидел за этим конфликт идеологий. Но кроме того и другого, наверное, было противостояние исторических концепций — «официозной» и «ревизионистской».
По всей видимости, на этом историко-политическом фоне дальнейшие исследования в области датировки Софии Киевской оказались неуместными. Древняя история и ее герои должны быть так же «стабильны», как и в ХХ веке. Трудно иначе объяснить медиаволну, поднятую вокруг предполагаемой новой даты основания и постройки Софии Киевской, которая умаляет масштаб украинского «героя №1» князя Ярослава Мудрого, отводя ему роль «преемника». В середине прошлого года научные сотрудники заповедника «София Киевская» объявили о находках, позволяющих установить новую, самую раннюю датировку основания собора — 1011 год. Эта дата через МИД Украины была внесена в календарь памятных дат ЮНЕСКО. Открытие имело все шансы стать сенсационным — не каждый город может похвастаться тысячелетним храмом.
Но, видимо, когда речь заходит о серьезном открытии, непременно возникает вопрос приоритетов, а там и до войны амбиций рукой подать. Тут как раз и власть поменялась...
Последние два месяца заповедник лихорадит от постоянной и весьма разносторонней критики. В первую очередь со стороны «официальных историков» Древней Руси — академика Петра Толочко, руководителя Института археологии НАНУ, признанного авторитета по древнему Киеву, и его сына, Алексея Толочко, члена-корреспондента НАНУ, руководителя Центра исследований истории Древней Руси Института истории НАНУ. В этой полемике примечательными оказались в первую очередь не аргументы, а методы. Впрочем, большинству свидетелей этой полемики, не обремененных учеными степенями в области истории и археологии, о сути дела судить действительно трудно. Да о сути-то как раз говорят мало.
Оба «главных специалиста» по Древней Руси настаивают на «старых» датировках — «маловероятной» 1017 г. и «хрестоматийной» 1037 г., — ссылаясь на летописные источники. Все остальное вызывает у них, судя по тону, не просто сомнение — яростное отторжение. Предположения сотрудников музея — людей также не случайных в исторической науке, имеющих степени, монографии и длинный послужной список в области исследований Софийского собора — удостаиваются в прессе экспрессивных эпитетов вроде «научной фикции», «мистификации», сравнений с «лысенковщиной». Обязательно присутствуют ссылки на «обеспокоенную научную общественность», «политическую конъюнктуру» и т.д.
Что ж, не в первый раз сугубо «кабинетная» историческая наука становится медиаскандалом. Вопрос о том, что «пересматривать» прямо сейчас, а что — «погодить», давно уже решают не в библиотеках, не на университетских кафедрах и научных конференциях. «Заслон» в виде «официальной науки» (т.е. официальных научных институтов) против «фикций» и «мистификаций» не действует — общественность доверяет официальным академикам не больше, чем глянцевым астропрогнозам. Что плохо, обидно и т.д., но естественно в условиях современной украинской науки, давно потерявшей лицо в процессе выполнения политических и экономических заказов и обустройства быта отдельно взятых ученых и организаций. Традиция решать научные проблемы не в научных, а чиновных кабинетах — палка о двух концах. Сожаления о том, что история становится орудием в руках политиков, неуместны в устах историков, которые привыкли сотрудничать с политиками.
Сомнительность того или иного исторического (и не только исторического) открытия очевидна. Оно изучается, доказывается или опровергается учеными посредством научных же исследований. Напомню, дата 1500-летия Киева, принадлежавшая Петру Толочко, в кругах историков и археологов тоже в свое время вызывала сомнения и нарекания в «надуманности» и «ненаучности». И по сей день можно услышать от некоторых исследователей, что она не соответствует истине, а была принята из чисто идеологических соображений. Тем не менее дата эта прижилась. Как будет с новой датировкой Софии?
Пока что и тон, и аргументация в этой полемике оставляют желать лучшего. То есть наилучшим способом ведения дискуссии все-таки было бы вернуть ее в научные рамки — на научные конференции, на страницы специализированных и научно-популярных изданий. Потому что украинское медиапространство, видимо, искушает участников упражняться в риторике, остроумии и прочих качествах, не имеющих отношения к науке вообще и к конкретной исторической гипотезе в частности. Общественность не спешит доверять академикам, но по-прежнему с любопытством оглядывается, когда кто-то бьет в набат.
Поэтому, надо думать, на заповедник из уст «критиков новой хронологии» сыплются не только (и местами не столько) аргументы «против», сколько обвинения в различных «музейных грехах» — плохо хранят, не отстаивают, не разгоняют застройщиков, чьи планы угрожают целостности памятника, передают религиозным организациям «жемчужины» — Андреевскую и Кирилловскую церкви и т.д. А тут еще и «высовываются» со своими «псевдонаучными» изысканиями, дабы отвести внимание граждан от невыполнения своих прямых профессиональных обязанностей по сохранению наследия.
Большинство обвинений вызывают горький смешок. Не заповедник принимает решение о застройке — он от нее только страдает. Передача храмов религиозным организациям происходит по решению Кабмина, которое заповедник обязан выполнить. Более того, заповедник последние десять-пятнадцать лет с этим всем борется как может. Причем «радетели за древности» — в том числе весьма близкие к власти — никогда особо не спешили предлагать ему помощь в этой неравной борьбе. Обвинять проще.
Подбор риторических фигур в этой как бы «научной» полемике тоже впечатляющий. Например, об «эксгумации гробницы Ярослава», якобы произведенной сотрудниками без каких-либо «санкций». Читаешь и напрочь забываешь, что речь идет не о кладбище, могиле и криминале, а о музее, экспонате и музейной рутине. Это, как говорят сотрудники заповедника, четвертое плановое открытие саркофага. Три предыдущих ни у кого нареканий не вызывали.
Обо всем этом нынешние критики музейной «политики и науки» прекрасно осведомлены. Однако для перевода дискуссии из области сугубо научной, в которой этой дискуссии следовало бы разворачиваться, в область медийную такие средства не просто хороши — необходимы. В публичном поле бороться с научными конкурентами проще — пипл научной аргументации не хавает. В смысле «общество не готово к пересмотру истории». Действительно, почему бы не разрешать спорные вопросы истории с привлечением общественности? Возможна же публичная полемика эволюционистов с креационистами. А если уж вопросы происхождения Вселенной можно решать в таком режиме, то что говорить о датировке храма? Да и цена вопроса — какие-то двадцать лет...
Если же серьезно, происходящее вокруг новой датировки Софийского собора — наглядная демонстрация «научности истории», во всяком случае, в ее украинском исполнении. Наука, отстаивающая тезис о непересмотре своих теорий — это не наука, а догма. Представляете себе физика, который бы отстаивал «непересмотр теорий», под какими бы фактами они ни прогибались? То есть бывает, конечно. Физики тоже люди. Они тоже защищают диссертации, пишут монографии, выбиваются в академики и руководители официальных научных институтов. Конечно, раздражает, когда какой-нибудь «хранитель древностей» вылезает из пыли архива и начинает выдергивать кирпичики из интеллектуальных построений, на которых ты построил все то, чем владеешь сейчас. Он-то тоже человек, со своими интересами и амбициями. Вот только какое это имеет отношение к науке?
Интервью с одним из авторов «новой датировки» Надеждой Никитенко, доктором исторических наук, завотделом научно-исторических исследований национального заповедника «София Киевская».
— Как вы пришли к новой датировке? Казалось что все более-менее существенное в Софии Киевской уже давно открыто.
— Мы пришли к этому на основании новейших исследований граффити. Да, о граффити Софийского собора написано немало. Сергей Высоцкий опубликовал несколько монографий по нашим граффити — в его монографию 314 надписей. Но он изучал граффити Софийского собора избирательно — наиболее интересные, красиво написанные и т.п. Это один из возможных подходов. Но также надо изучать граффити фронтально, ничего не выбирая и не отбрасывая, все без исключения, подряд. И вот опираясь на такую методику Вячеслав Корниенко, сотрудник нашего заповедника, изучил 3 нижних придела Собора. Это далеко не все, но даже это — более двух тысяч граффити. В плане установления возраста Софийского собора нас интересуют наиболее ранние датированные граффити —те, на которых проставлена дата написания. На сегодняшний день мы нашли девять датированных граффити, которые перечеркивают 037 год как дату возможного основания и даже возможного завершения строительства. Но они перечеркивают даже дату 1017 год. Эти граффити дают возможность говорить о том, что собор был построен во втором десятилетии ХІ века. Установив это, мы обратились к древним святцам, которые сохранили дни освящения Софийского собора — 4 ноября и 11 мая. Годы в святцах, разумеется, не называли. Но известно, что храмы — в особенности, посвященные Софии — освящались по воскресеньям. И вот если мы наложим 4 ноября и 11 мая на воскресные дни второго десятилетия ХІ века, то мы увидим, что 4 ноября попадает на воскресенье в 1011 году, а 11 мая — в 1018 году. Князь Владимир умер в 1015-м. Значит, основав Софию 4 ноября 1011 года, он почти закончил строительство. А при князе Ярославе, который сел на киевском столе в первый раз в конце 1016-го, а в конце 1018-го покинул город после поражения на Буге, работы были закончены, храмовое сооружение освящено. То есть, как говорит современник митрополит Илларион, Ярослав и Владимир подобно Соломону и Давиду, создали храм Софии Киевской.
— То есть письменное свидетельство участия в этом строительстве князя Владимира все-таки есть.
— Эта дата — 1011 год — признавалась легитимной задолго до нас. Киевский митрополит Петр Могила, когда реставрировал Софию в 17 веке, поместил на четырех подкупольных арках собора огромную ктиторскую надпись, которая начиналась словами «наче сдатися сие премудрости Божией храм в лето 1011». А на входе в собор была еще более ранняя надпись, также указывающая на 1011 как на год основания. Откуда Петр Могила мог взять эту дату? Еще до конца XVII века существовал архив Софийского Собора. В конце XVII века он сгорел. Но Петр Могила вполне мог почерпнуть из него точную информацию о дате основания собора. Я пришла к этому научным способом. А Петр Могила имел документальные данные, потому и начертал на арках собора такую надпись. Если предположить, что Петр Могила опирался на архивы Собора, то 1011 год — дата более вероятная, чем весьма неточные летописные даты, на которые постоянно ссылаются наши оппоненты.
— Почему вдруг вокруг чисто научного вопроса разгорелась такая дискуссия?
— Дело в том, что даты 1017 — 1037 год — это те даты, на которых основаны исследования академика Петра Толочко. 1037-й — это «хрестоматийная» дата. Опубликовано множество книжек с такой датировкой. Но это только одна сторона проблемы. Дело в том, что открытие столь ранней даты, позволяющей уже сейчас говорить о том, что у нас в городе сохранился тысячелетний храм — это крупное открытие. А потому немедленно возникает проблема приоритета. В первую очередь, институционального. Это открытие принадлежит заповеднику «София Киевская», а не Институту археологии и не Институту истории. К сожалению, это, судя по всему, только вопрос амбиций. Петр Петрович яростно отстаивает «свою» датировку. Причем, учитывая позицию его сына Алексея Петровича, который признает только дату 1037-й, он уже дае не настаивает на 1017-м. Но главное даже не это — пускай бы отстаивали. Но сам Петр Толочко даже не пришел сюда, чтобы взглянуть, что это мы тут такое наши. Зато пишет везде, что этих граффити не может быть, потому что не может быть никогда, что мы не умеем их читать, что все это вообще ненаучно. Мы публиковали документы, публиковали свои статьи на эту тему в научных сборниках, аккредитованных ВАКом. Тем не менее, нас продолжают обвинять в том, что мы плодим фикции, занимаемся популизмом, а не наукой. Пишут письма в разные инстанции с требованиями отозвать «эту абсурдную дату» из ЮНЕСКО, обвиняют нас в том, что мы дезинформируем международную общественность и т.д. Но мы никого не дезинформируем — у нас есть доказательства. С которыми просто кто-то не хочет потрудиться ознакомиться.
— Но у них есть свои аргументы — главным образом, летописные источники. Это свидетельства если не современников, то людей по времени приближенных к событиям. Кажется, в исторической науке принято доверять в первую очередь письменным свидетельствам?
— Это не совсем так. Историю пишут люди — и летописцы также были людьми. Но в нашем случае дело даже не столько в этом, сколько в том, что даже из летописей мы не получаем точной датировки основания Софии. Ни одна из летописных дат, в общем-то, не легитимна. Но на этих датах построили свои концепции, диссертации, научные карьеры. Конечно, никто не захочет их пересматривать и их легитимность будут отстаивать с пеной у рта. Хотя от слепого доверия к летописям предостерегают столпы археографии — ткие, как Шахматов, — который писал о том, что летописи зачастую тенденциозны, поскольку рукой летописца водят интересы политиков. Поэтому это очень опасно — строить свои концепции только на летописных источниках. Это кидает нас из одной фальсификации в другую. Ведь мало того, что мы повторяем чужую фальсификацию — мы потом защищаем собственную концепцию, на ней основанную, и таким образом творим новую фальсификацию, и нет этому конца. — — Если классики вас предостерегали, то почему так получилось, что до сих пор датировка Софии основывалась только на летописях?
— Не было других достоверных источников. Сегодня мы их получили. Дело в том, что усомниться в точности этой датировки можно было и прежде — и сомневались, тот же Петр Толочко не напрасно искал более раннюю дату. Почему почти вся живопись храма поет славу не Ярославу, а Владимиру и Анне? Во все времена произведения искусства прославляли заказчика. И Ярослав Мубъдрый не был первым, кто воспользовался свершениями предшественника к собственной вящей славе. Так же было в Византии при Константине Великом — когда он пришел к власти, приписал себе все, что построил Максенций, его предшественник. Это не это не здесь началось. Но здесь также прижилось. Вот вам история со знаменитым «Изборником» Святослава с выходной миниатюрой, в которой подтерты лица. Потому что эту работу делали по заказу не Святослава, а Изяслава, брата его. Но когда Святослав прогнал своего брата из Киева, он решил, что честь издания этой книги должна также принадлежать ему — вы же представляете себе, что в то время означало издать книгу — это было огромное событие. И тогда лица подтерли и подправили. Это уже принято, как научный факт — «Изборник» готовился по заказу Изяслава, а Святослав только «подправил» его. Так же и Софийским собором получилось. Ярослав, как вы знаете, был нелегитимным наследником — Владимир не собирался оставлять ему киевский стол, он был с ним в ссоре, собирался идти войной на Новгород, где тогда княжил Ярослав. И когда в результате братоубийственной войны со множеством весьма темных пятен Ярослав пришел к власти в Киеве, ему нужно было как-то здесь утвердиться. В результате Софийский собор был ему приписан ему придворными летописцами. Так возникла дата 1037-й. Смотрите, Новгородская летопись дает дату 1017-й. «Повесть временных лет» — 1037. И та и другая даты очень четко привязаны к двум главным вехам княжения Ярослава в Киеве. Первая — в конце 16 года сел княжить, в 17-м основал собор по версии Новгородской летописи. В 1036-м победил печенегов, умер брат его Мстислав, второго брата Судислава Псковского заточил в тюрьму и, таким образом, как написано в летописи, стал единодержцем в Русской земле. Фактически, единовластным монархом. И в 1037-м, по «Повести временных лет», он основывает Софийский собор.
— Весьма противоречивый исторический персонаж
— Исторические персонажи подобного масштаба всегда противоречивы. Он действительно своего рода герой — в специфическом политическом смысле. Он успешно устранил всех конкурентов, обрубил все прочие владимировы ветви — все его братья погибли — и таким образом утвердил династию, которая правила на этих землях вплоть до Ивана Грозного. Причем все последующие Рюриковичи были потомками только Ярослава. И, разумеется, никому из них и в голову не могло прийти пересматривать или оспаривать «официальную версию» истории восшествия Ярослава на Киевский стол и его достижения в Киеве. Он был нелегитимным наследником, но сумел так хорошо поставить идеологическую работу, что ни у кого не то что тогда не возникало сомнений в его достоинствах и правах, но даже теперь прорубиться к правде трудно, почти невозможно, потому что стоит сказать что — то против этих «официальных версий» — и ты попадаешь под нещадный обстрел защитников этой «официальной версии», фальсификации, которой почти тысяча лет. Попробуйте вытащить из этого здания хоть один кирпичик! Но историк не должен защищать чьи-то амбиции, идеологические потребности и концепции — он должен искать правду. Написал нам один из критиков: ведь тогда придется пересматривать весь начальный период истории Киевской Руси! Значит, надо пересматривать.