В историческом реестре мировой науки за нашим земляком Николаем Николаевичем Бенардосом записано то, что ныне привычно применяется повсеместно на планете. Открытие же его было столь значительно для человеческой цивилизации, что и через целое столетие, в 1981-м, по решению ЮНЕСКО отмечалось мировым сообществом.
Родился он в 1842 году на юге Украины. Там, в причерноморских степях, в седой древности, задолго до Рождества Христова, обосновались греки, у которых были здесь свои колонии еще с античных времен. Название его малой родины в Херсонской губернии образовано, как тогда водилось, от фамилии дворянских собственников окружающих земель — село Бенардосовка.
Страсть помещика
Автору этих строк в далекую студенческую пору «трудовых семестров», по странной игре судьбы, выпало именно там убирать «королеву полей». Село это столь давно носило название Мостовое и относилось уже к Николаевской области, что даже мало кто из старожилов помнил первоначальное имя Бенардосовка. Разве годится в эпоху строительства коммунизма оставить в названии колхозного села фамилию кровососов-помещиков?!
Вкалывая без выходных, выполняя и перевыполняя, мы не представляли даже, что именно из этих краев вынужденного нашего трудового подвига начался когда-то подвижнический на самом деле путь, который приведет к открытию мирового значения.
Да что мы — колхозный сварщик, который, заслонясь щитком с синим стеклышком от ослепительных взблесков, чинил инвентарь к осенней пахоте, разве он имел понятие, кто ж подарил его заскорузлым рукам это сияющее чудо?
А сам господский сынок Николя в свое время подался из Бенардосовки, родительской усадьбы, в Киев, в университет св. Владимира — учиться на медика. Но через три года медфакультет, по настоянию родителей, оставил и перевелся в Петровскую земледельческую и лесную академию в Москве (будущую Тимирязевку).
Двадцати семи лет от роду Николай Бенардос поехал в Поволжье, под Кинешму, чтобы дать толк родовым землям матери в селе Лух. И застрял там надолго. Сперва за дело взялся со всем усердием: в двенадцати верстах от Луха выстроил усадьбу «Привольное», а в ней обзавелся хозяйством по всем предписаниям усвоенной в академии науки. А затем открыл школу для крестьянских детей и амбулаторию (благо начатки медицинского образования были). Кстати, первые в округе, а главное — бесплатные. Впрочем, для него самого затея бесплатной вовсе не была: оба учреждения содержались на доходы от хозяйства.
Но у новоявленного помещика была одна сокровенная страсть — изобретательство. Потому он завел хорошо оснащенную механическую мастерскую для себя. Там проводил каждую свободную минуту, сконструировал, а затем выстроил собственными руками несколько новых, оригинальных сельхозорудий.
Бенардос строит первый на Волге речной пароход, называя его «Николай». Нет, не для того, чтобы увековечить себя любимого, — пароход назван так в честь одного из сыновей, которому выпала несчастная судьба. Необычное изобретение успешно выдержало все ходовые испытания. Однако местные власти не поняли революционности нового вида транспорта, и пароход, который стоил изобретателю столько усилий и конструкторской смелости (не говоря уже о деньгах), был продан на слом. Уязвленный, Бенардос бросает Лух навсегда и отправляется в Санкт-Петербург, где будет жить и работать полтора десятка лет.
Начав изобретательство смолоду, со студенческих 23 лет, он запатентовал ни много ни мало свыше двух сотен изобретений и проектов. В области железнодорожного и водного транспорта, в энергетике, аккумуляторостроении, в таких разных сферах, как, скажем, сельское хозяйство, бытовая техника и — военное дело. Предложил собственный проект преобразования водной энергии в электрическую.
Но в северную столицу Бенардос прибыл тогда, когда окончательно сформировался его главный интерес, который и прославит в мире это имя. Разработка принципов важнейшего вида соединения металлов — дуговой электросварки и их материальное воплощение у талантливого изобретателя из Таврии шли параллельно. Созданы угольные электроды целого спектра форм, а затем комбинированные: уголь — металл. Сделал устройство для тяжелейшего вида сварки — вертикальной. Впервые научил, как удерживать изделие при сварке в заданном положении — электромагнитом. Разработал способы и инструменты в областях, коими нынешние ученые-патоновцы занимаются и в наше время: сваривание в струе газа, точечная и шовная контактная сварка — вплоть до подводной сварки и резки. Опережая время, замахнулся на конструирование полуавтоматов и автоматов. Одно из изобретений, памятуя свое греческое происхождение, назвал именем древнегреческого бога Гефеста, приобщив спереди «Электро».
Естественно, все эти изобретения требовали затрат, и немалых. А деньги могло дать лишь имение на Волге — продажей урожаев пшеницы и других культур. Но после его отъезда хозяйство пришло в упадок. Управляющий имением присылал в столицу империи все меньшие суммы денег, а потом и вовсе стал отказываться оплачивать счета столичных поставщиков.
Облепленный долгами, словно репейниками, Бенардос, чтобы попытаться как-то выскочить из затруднений, вынужден был переехать совсем уж в глухую провинцию — Фастов. Страсть к изобретательству, которая поглощала его всего, без остатка, в самом конце жизни превратила зажиточного когда-то помещика в нищего.
Свинец
Менее чем в шестидесяти верстах от Киева, где спустя три десятка лет академик Евгений Оскарович Патон создаст Институт электросварки, который прославится на весь мир, в Фастове больной Бенардос сидел на лазаретной койке в палате для убогих, зажимая руками уши. Вряд ли кто-нибудь признал бы в них руки дворянина: всю жизнь они воевали с металлом, расплющились, затвердели камешками мозолей.
Перед уходом домой лекарь заглянул в палату, но не зашел, понимая, что не в силах облегчить страданий несчастному, который маятником качался на измятой постели.
Невозможно было узнать в несчастном со спутанной бородой, с полубезумными от боли глазами того, кто в сиянии электрической дуги в Париже, в лаборатории Кабата, демонстрировал свое славное изобретение — «Электрогефест».
Еще в самом начале ХХ столетия из городка над тихой Унавой Николай Николаевич Бенардос приезжал в Москву, к сыну. Московские медицинские знаменитости направляли чудака-электротехника из дремучей провинции под Киевом с прописями в аптеки. Откуда им ведать, что диагноз он давно поставил себе сам? Ведь были ж когда-то в молодости три курса на медицинском факультете университета святого Владимира. Однако как хотел бы медик-недоучка ошибиться! Но давным-давно он заметил в зеркале над умывальником темные полоски на деснах. И сразу же догадался, что это означает. Отравление. Отравление свинцом.
Ведь сколько ж лет промучился с этими аккумуляторами.
Было это уже после того, как продали за долги имение под Кинешмой, материнское наследство в Лухе. Но что значила какая-то запущенная усадьба, если задуманному там «Электрогефесту» патенты давали то Франция, то Бельгия, то Британия со Швецией и даже далекие Штаты. Россия немного замешкалась — только в последний день 1886 года сподобилась выдать «Привилегию на способ соединения и разъединения металлов непосредственным действием электрического тока».
Но он и так уже многое успел. Вон как лихо получились когда-то клещи для контактной сварки — в одну ночь. Или же станок для приваривания донышка к цилиндрам. Или батарея для сваривания из трех сотен аккумуляторов. Проклятый plumbum, сколько же ты тогда его наглотался?..
А помнишь, как за полы хватали: «А почему-с, сударь Бенардос, не патентуете сопутствующих изобретений? Миллионером бы стали!» Да разве они знали, почему сударю Бенардосу приходилось брать случайных людей в компаньоны по изобретениям? Просто не было чем оплатить даже положенный министерству финансов сбор за патенты, сиречь «Привилегии». Но кто знал об этой его жизни?.. И о том, какой надеждой трепетало сердце, когда в Петербурге образовалось (наконец-то!) целое общество по электрической обработке металлов. Бум! «Будет, господа, собственный завод, условия для продолжения опытов!» Стелили мягко. А где оказался — в фастовской богадельне? Даже на поездку в Москву, к сыну и лекарям, пришлось униженно брать взаймы у помещиков-соседей...
Боясь пошевелиться, чтобы снова боль не прострелила почки, с горечью думал о том, что медик-недоучка, к сожалению, не ошибся в диагнозе. Пусть что угодно с умным видом пишут по-латыни ему в рецептах московские светила, он может сам рассказать даже о последующем течении недуга. Руки и спина уже болят, а вскоре будет дергаться лицо. Полиневрит. Так, кажется, на кафедре в Киеве определяли симптомы отравления свинцом? Боль идет по основным нервным стволам. Пока... пока движения не разладятся и ничего не будет соображать голова.
В тот вечер просветление больше не наступало. Из-за тумбочки возникли морды соседей-помещиков с хохотом — чур вам, чур!.. ага, Париж!.. а это что сверкает? — империал?!.. э, нет — золотая медаль, а ею даже долг в мясной лавке не оплатишь... «Николаю Бенардосу за трубу, сваренную по винтовому стыку»... виват, мосье!.. а это что течет — расплавленный свинец?.. нет, то Унава за огородами и льдины, льдины... «За материнское кольцо — три червонца?! Это же грабеж средь бела дня, милостивый государь ростовщик!»... «А три червонца за «Охранную грамоту» ваше благородие уже уплатили-с?»... чур... снова цилиндр из-за шкафа... брысь!.. а-а, это пьянчуга тот, купчик в цилиндре, в алой косоворотке из атласа... «Ии-ик, так где расписаться в гр-рамоте за мой, ии-ик, изобретение, ха-ха?».
Больной вновь ощутил приток неизъяснимой радости, словно впервые держал в руках свиток веленевой охранной бумаги. Попытался вскочить с койки, но поясницу пронзило болью, и он упал навзничь на нищую постель.
Утром сердобольная старуха-монашка принесла миску какой-то бурды, сваренной из пожертвованных продуктов. Понемногу вливала из ложки в рот с черными, угольными деснами. Но больной, не в силах глотать, отодвигался, жиденькая похлебка лилась на бороду, на сорочку. Старуха осенила крестом его взъерошенную голову, которую Господь лишил разума.
* * *
В последний раз грязная, нищая комната вспыхнула слепяще-холодным сиянием, словно сверкнула в ней вольтова дуга.
Но взбудораженная событиями девятьсот пятого года страна не заметила этой смерти. Никто не заметил.
P.S. Значение для человеческой цивилизации открытия Н.Бенардоса, которое усовершенствовал позже на Пермских пушечных заводах инженер Н.Славянов, было столь велико, что в юбилейный по календарю ЮНЕСКО год в Фастове пациенту лечебницы для бедных был поставлен памятник. Президент Академии наук Украины, директор Института электросварки Б.Патон сказал там:
— Нечего их оплакивать, жизненные беды и Бенардоса, и Славянова. Пусть не все было гладко в жизни, не ладился быт. Разве в этом дело? Они открыли новую дорогу. Дали великолепные идеи, которые и сейчас приносят пользу. При жизни они увидели победу. Сумели понять то, что никто до них не понимал. И знали, зачем живут.