— Снежинск? Еще один опорный пункт в районе Южного полюса, что ли?
— Нет, город в районе Южного Урала. Между Челябинском и Екатеринбургом.
— Там же сверхсекретный Челябинск-70!
— Он теперь в смысле секретов, считай, нагишом и зовется Снежинском.
Из услышанного.
По звонку с Юпитера
Есть основания предполагать, что через какое-то время сортировщики корреспонденции на международном почтамте в Москве привыкнут к адресу: «Урал, Снежинск». Город, где хранятся ключи от войны, город, о подспудностях которого гораздо больше знают в ЦРУ, нежели живущие окрест россияне, вдруг обрел всемирную (и что важно подчеркнуть: легальную!) известность. И произошло это благодаря прозвучавшему отсюда штормовому предупреждению, обращенному ко всем землянам.
Да, речь идет о непогоде, точнее, о возможных последствиях возможной непогоды, но не где-то в приземных слоях атмосферы, а в космосе. Более двухсот ученых и специалистов различного профиля собрались здесь в конце сентября 1994 года на конференцию, получившую статус международной и обсуждавшей на протяжении пяти дней необычную тему: «Проблемы защиты Земли от столкновения с опасными космическими объектами (SPE-94)».
Озабоченность такого плана существует в научной среде довольно давно, и целенаправленная подготовка к форуму велась (по инициативе новосибирских ученых и уральских ракетчиков) несколько лет. Ну а роль «последней капли» сыграли июльские события на Юпитере: напомнили с обескураживающей очевидностью, что все мы, породненные Солнечной системой, под одним Богом ходим, а световой сигнал от Юпитера достигает нашей планеты за 43 минуты.
А как часто штормит в космосе? Прежде всего в околоземных окрестностях? Существует ли достаточно обоснованный повод для тревоги, а тем более для штормового предупреждения?
Американские и канадские исследователи на основе снимков из космоса составили рельефную карту, на которой оконтурены 52 кратера — сохранившиеся следы падения на Землю различных космических тел, в том числе астероидов (так назвали в Древней Греции малые планеты). Диаметр некоторых кратеров от 100 до 150 километров. Карта эта, однако, не охватывает тысячекилометровые пространства Сибири, Монголии, Китая, а также дно мирового океана, хранящее, можно не сомневаться, значительно больше устрашающих следов.
Космогенная бомбардировка не прекращается и в наши дни. В течение года (каждого года) земной поверхности достигает в среднем до 200 тысяч тонн внеземного вещества. Большей частью это мелкие осколки, на которые редко обращают внимание, однако порой сквозь атмосферу прорываются сгустки вещества, которые остаются в памяти поколений. В нынешнем столетии нам «повезло» пять раз оказаться на лезвии космических катастроф.
1908 год: знаменитое Тунгусское вторжение. Споры о природе феномена продолжаются по сей день, хоть и не составило труда установить, что, случись столкновение четырьмя часами позже, от тогдашнего Санкт-Петербурга со всей его пригородной зоной и близлежащими селами осталась бы лишь заболоченная пустошь.
Справка: тайга в окрестностях Тунгусского взрыва была истреблена на площади 2250 квадратных километров, а многообразные последствия его прослеживаются до наших дней.
1947 год: падение 70-тонного (наиболее крупного из числа известных) железного метеорита на пустынные отроги Сихотэ-Алиня.
Справка: метеорит раздробился в атмосфере и выпал на земную поверхность в виде «железного дождя», оставив 24 кратера и 98 воронок; впоследствии удалось собрать 3500 осколков.
1948 год: царапающе-близкий проход кометы Икея-Секи, чей гигантский шлейф (более
300 000 километров) был способен нарушить стабильность процессов в земной атмосфере.
Справка: последние наблюдения с использованием аппаратуры сегодняшних возможностей свидетельствуют, что определенные нарушения все же имели место; характер и размеры ущерба уточняются.
1968 год: опасное сближение с Землей астероида, нареченного Икаром, но, благодаря Богу, беда миновала.
Справка: поперечник Икара полтора километра, столкновение сопровождалось бы высвобождением энергии, эквивалентной одновременному взрыву 37500 водородных бомб современного класса; триллионы тонн пыли, вздыбленной взрывом, надолго перекрыли бы доступ солнечного тепла, и эта «вселенская зима» означала бы конец всего сущего на планете.
Напоминание: Икар проходит мимо нас с периодом в 19 лет, на каждом витке гравитационное поле Земли воздействует на его траекторию, постепенно приближая астероид.
1989 год: всего на 6 часов разминулся с нами — пересек после нас земную орбиту — астероид, не получивший пока ни номера, ни имени. При этом в поле зрения астрономов (американских) аноним попал, в известной мере, случайно, его обнаружили не на стадии сближения, а «со спины», когда пугаться уже не имело смысла.
Справка: поперечник незваного гостя близок к 800 метрам; для катастрофы глобального масштаба достаточно столкновения с космическим булыжником 100-метровой величины.
Пять случаев на протяжении одного века. При этом перечислены, что называется, наиболее впечатляющие моменты, а вообще-то щекотливые ситуации сближения астероидов с Землей фиксируются достаточно часто. Надо сказать, полной персонификацией этих тел наука еще не располагает, грубый прикид перевалил за 50 000 (с поперечником от нескольких десятков метров до 770 километров — такова Церера, открытая в 1801 году).
Что касается массы, тут фигурируют и тонны, и гигатонны, и даже тератонны (от греч. teras — чудище), общая же их масса всего в тысячу раз меньше земной. Они странствуют главным образом в промежутке, очерченном орбитами Марса и Юпитера, однако наиболее резвые прорываются в пределы досягаемости земного притяжения, курсируя на более близком расстоянии, нежели Луна. Это как раз тот контингент, за которым нужен в прямом смысле слова глаз да глаз.
Первый вывод из услышанного на конференции (и после нее):
Опасность реальна. Необходимо постоянное патрульное наблюдение за космосом как ближним, так и дальним.
Ключи от войны
Не припомню, кому из великих принадлежит шутка: наука всего лишь средство, с помощью которого отдельные люди утоляют за счет государства свое любопытство. Свидетельствую: на данной конференции выражения типа «Интересно было бы понять...» встречались не чаще одного на миллион таких, как «Нам предстоит...», «Следует учесть...», «Мы можем...»
Мы можем! Впервые в истории развития человеческой цивилизации достигнута ступень в научном и технологическом измерениях, на которой земляне обрели возможность противостоять слепым силам звездного чрева Вселенной, обступившим песчинку-планету.
Но почему Снежинск?
Эмблема Снежинска — силуэт крупной снежинки, но если бы автор эмблемы мог в свое время позволить себе изобразить подлинный символ города, это был бы грозный пик атомной бомбы. В Снежинске базируются Российский федеральный ядерный центр и мозг этого центра — Всероссийский научно-исследовательский институт технической физики. Создаваемые в здешних цехах ядерные фугасы способны шугануть от земного шара даже такие кометные осколки, от каких недавно содрогнулся Юпитер.
Ну а неподалеку отсюда, в пределах, можно сказать, прямой видимости, находится один из старейших промышленных центров Южного Урала — знаменитый Миасс. Там обосновались Государственный ракетный центр и мозг этого центра — Конструкторское бюро имени академика В.П.Макеева. Сходящие со здешних стапелей ракеты способны доставить снежинские фугасы в любую точку координат в околоземном пространстве.
Мы можем! Но человеку свойственно больше верить глазам, нежели словам, и уже на первом пленарном заседании было произнесено: «Мы покажем». Обещание прозвучало из уст Владимира Зиновьевича Нечая и Игоря Ивановича Величко (первый руководит комплексом в Снежинске, второй — генеральный конструктор комплекса в Миассе).
...Автобус доставляет нас — участников конференции — на территорию так называемой промплощадки № 1, обнесенной металлической оградой и с вооруженной охраной у ворот. Здесь расположен единственный в своем роде «объект» — Снежинский музей ядерного оружия.
В похожем на ангар здании мы сначала попадаем в крохотный зал с маленькой сценой и несколькими рядами кресел. На сцене незавидный такой канцелярский столик, а на нем, на отсвечивающей желтым лаком столешнице — две бомбы. Не настоящие, конечно, модели размером с молочную бутылку. Они отлиты из стеклопластика, и внутри каждой — четко обозначившиеся силуэты плоских металлических ключей.
— Подлинники, доставлены с места испытаний, — поясняет Леонид Петрович (так он нам представился). — Этот привел в действие атомную бомбу — первую из всей серии, а этому выпало произвести запуск первого водородного изделия.
Из последнего ряда кресел доносится:
— О чем вы говорите, какие ключи?! Там же все делается с помощью кнопок .
У Леонида Петровича до обидного заурядный облик провинциального бухгалтера, вышагнувшего на финишную прямую к заслуженной пенсии, негромкий, чуть простуженный голос:
— Кнопки? Да, есть кнопки, и у них исключительно ответственная роль. Только ни одна из кнопок не сработает до той минуты, вернее секунды, пока специально назначенный человек не повернет в специальном замке специальный ключ, изготовленный в единственном экземпляре. Выполнившие свою задачу экземпляры и замурованы здесь.
После деликатного ликбеза начинается неторопливое и до предела приземленное повествование о том, как проходило испытание «изделия», несущего в себе пятьдесят мегатонн взрывного потенциала, а если без грекомании — пятьдесят миллионов тонн тротилового эквивалента. Ударная волна в тот день обогнула Земной шар пять раз, а сейсмические конвульсии утихли только после седьмого витка.
— И тогда всем стало ясно, — как-то облегченно вздыхает «бухгалтер» (ему довелось участвовать в том испытании), — и тогдашнему руководству страны, и нам, ученым, что проведение испытаний «сотки» будет равнозначно самоубийству.
Нас ведут к двери в глубине зала. Глазам открывается довольно просторный павильон. По стенам — застекленные стеллажи с разнообразными деталями на полках (для непосвященного они, увы, безмолвны), а остальное пространство отдано образцам боеголовок, атомных бомб, одной из модификаций ракет, предназначаемых для запуска с борта подводных лодок, еще чего-то непонятного, запрятанного в оболочку из серого с зеленоватым отливом металла, а у дальней стены, торцом к ней, — экспонат номер один — «сотка».
Из того же серого с зеленоватым отливом металла, уложенное на подставки цилиндрическое тело около двух метров в диаметре и метров около шести в длину. Задний торец прикрыт чем-то наподобие задраенного люка, передняя часть заканчивается довольно крутым заострением, которое, в свою очередь, выносит вперед этакий «поросячий пятачок» полуметрового размера. Из него острятся два мечеподобных «бивня».
Кладу на обшивку ладонь — нет, прохладная поверхность металла абсолютно безмолвна, как безмолвны до времени утрамбованные под нею испепеляющие вихри...
Второй вывод из услышанного на конференции (и после нее):
Наука и техника сегодняшнего уровня располагают возможностью предотвратить с помощью ракетно-ядерных средств столкновение с Землей опасных космических объектов (ОКО).
Фактор времени
«6.02.90 г., исх. № 403
г. Новосибирск, Сибирское отделение Академии наук СССР, Вычислительный центр, академику А.С.Алексееву.
Уважаемый Анатолий Семенович, в МИД СССР внимательно изучено ваше предложение о проекте «космической охраны» Земли... МИД СССР не может в настоящее время высказать свое окончательное суждение относительно использования стратегических баллистических ракет для разрушения небесных тел или изменения их траектории... Не говоря о технической стороне дела, это крупная международно-правовая проблема...
В.Карпов, заместитель министра иностранных дел».
Нет особой необходимости комментировать казенную бумагу, прошу лишь обратить внимание на дату ее рождения.
Одновременно с этим в план первоочередных исследований Новосибирского вычислительного центра была включена далекая вроде бы от повседневных земных забот тема: «Астероидная опасность и защита Земли от опасных космических объектов». И по долгу ученого возглавил новый научный поиск академик Алексеев.
В США непривычные для слуха землян слова о космической охране планеты впервые прозвучали на одном из национальных симпозиумов еще в 1981 году. Прозвучали, но, как и в России, не были услышаны.
Между тем тревога не позволяла спокойно спать людям, обладавшим Знанием. Ученые и специалисты Сибири и Урала, Москвы и Питера, Киева и Алма-Аты, Аризоны и Лос-Аламоса объединили усилия, чтобы поднять шлагбаум на въезде в Снежинск.
Академик Алексеев говорит:
— Нам важно было решить задачу дальнего обнаружения малых небесных тел, приближающихся к Земле. В стенах вычислительного центра разработан новый метод, специально нацеленный на избирательное и заблаговременное обнаружение таких космических тел, орбиты движения которых приводят на определенном витке к опасному сближению с Землей.
Человек вышел в космос, проник в сокровенные глубины атома, поднялся в развитии техники на уровень, позволяющий создать космический щит Земли. Но кому по силам взять на себя роль заказчика в столь масштабном мероприятии?
Грандиозный проект по плечу лишь всему мировому сообществу. Но как скоро мировое сообщество сможет мобилизоваться для этой цели? А опасность коварна, ибо ее очевидность осознается немногими. А время работает против нас. Ибо высокие технологии, способные обеспечить ракетно-ядерную защиту от ОКО, из-за своей невостребованности могут быть утрачены. И в России, и на Западе. По определению специалистов, «срок годности» два, максимум три года.
Третий вывод из услышанного на конференции (и после нее):
Не следует зарекаться от такой ситуации, когда мы, земляне, можем оказаться в положении видим «ОКО», да зуб неймет!
Руки
Невысокий сгорбленный старик в распахнутом пиджаке вышел на каменное крыльцо гостиницы, опираясь на посох-шест, достигающий до нагрудного кармашка сорочки, и вскинул непокрытую седую голову к солнцу. Было видно, как непросто этим рукам держать груз восьмидесяти шести лет.
Тем временем старика обступили остальные семеро членов американской делегации, и один из них, рыжебородый здоровяк, подставил патриарху свой борцовский локоть. В толпе, заполнившей крыльцо, прошелестело:
— Теллер...Сейчас его доклад.
Эдвард Теллер — отец водородной бомбы, американский оружейник номер один. Ливерморская лаборатория имени Лоуренса, США.
Зал напряженно слушает.
Хрипловатый баритон Теллера звучит четко, размеренно, с профессорски отработанной дикцией.
В это время руки, вылепившие бомбу, начинают лепить из ладоней и широко расставленных, согнувшихся в дуги крючковатых пальцев два полушария. Они медленно сближаются одно с другим, пока кончики пальцев не приходят в соприкосновение. «Есть стыковка!» — сказали бы космонавты.
Со сцены звучит:
— Сотрудничество между Россией и Соединенными Штатами Америки в данном проекте представляется в высшей степени желательным. Разумное сотрудничество может воспрепятствовать также и распространению оружия массового уничтожения...
Наверное, доживи Андрей Дмитриевич Сахаров до этой конференции, вполне можно было бы услышать что-нибудь вроде такого:
— А помнишь, Эд, как именно о таком сотрудничестве мы и толковали.