Один из наиболее сенсационных эпизодов моей журналистской работы начала 90-х связан с интервью с тогдашним первым вице-премьером Украины Константином Масиком. Константин Иванович рассказал, что во время одной из встреч в Кремле — это было уже после провозглашения независимости Украины, но еще до референдума — Борис Ельцин в присутствии Михаила Горбачева делился с Масиком и украинским премьером Витольдом Фокиным деталями своего совещания с генералами. Ельцин якобы допытывался у военных, насколько реальным является обмен ядерными ударами с Украиной. И когда почувствовал, что технически это невозможно, успокоился. Масик был ошеломлен самим фактом проведения такого совещания: ну а, скажем, если бы он был технически возможен — спрашивал он риторически — тогда что?
Я внезапно вспомнил эту историю, когда осознал, что же это была за встреча. А происходил кулуарный разговор с Горбачевым и Ельциным при подписании соглашения о едином экономическом пространстве на территории Советского Союза. Тогда высказывались мнения о нереальности соглашения, о том, что странам, экономики которых не выглядят жизнеспособными, однако нуждаются в реформах, вряд ли стоит подписывать такие документы. В ответ звучали слова о необходимости сохранения всего самого лучшего, о тысячах красных нитей — был такой штамп из передовиц «Правды», — которыми связаны экономики союзных республик.
В Москву приехали, конечно, не все — прежде всего представители тех республик, которые собирались остаться в Союзе, среди них казахи и белорусы... Украинская делегация также прибыла, появилась на телеэкранах во время трансляции торжественной процедуры церемонии, успела, как видим, побеседовать с президентами Союза и России о ядерном оружии — а потом куда-то неожиданно исчезла, так ничего и не подписывая. Украинским дипломатическим языком это и называется — наблюдать. Однако бессодержательность идеи о едином экономическом пространстве выглядела столь очевидной, что у меня, кажется, и намерения не возникло спрашивать Константина Масика, куда это они с Витольдом Фокиным подевались с церемонии подписания и зачем они вообще приезжали.
Через 12 лет наблюдаем ту же конструкцию с небольшими изменениями. Снова говорят о едином экономическом пространстве, снова собирают практически тех же участников объединения, снова не могут логически объяснить, кому и ради чего это в таком виде нужно... О красных нитях, правда, уже не вспоминают — язык другой. Однако ясно: нужно все сшить. Украинское участие снова столь же странно, как и в 1991 году. Украина на государственном уровне якобы и не выступает против — Леонид Данилович не хочет обидеть Владимира Владимировича примерно по тем же соображениям, по которым Леонид Макарович не хотел обидеть Михаила Сергеевича с Борисом Николаевичем. Однако как всегда существуют «неконструктивные силы», не поддерживающие прекрасную идею, и благодаря этим силам можно выдвигать такое количество условий, которые делают соглашение неприемлемым для Москвы, — так Ельцин в 1991-м не понимал, ради чего он подписывает документ, под которым нет украинского автографа... Тягостные раздумья после исчезновения Фокина с Масиком привели Бориса Николаевича в Беловежье, а Михаила Сергеевича — на пенсию. Политики меняются, а нам не удается в течение целого десятилетия с хвостиком вырваться из замкнутого круга нежизнеспособных конструкций. Мы даже не можем сообразить, что после абсолютно неестественного объединения бывает абсолютно естественное расставание...