Украина, действительно, уникальное, ни на что не похожее государство. И как мы не пытаемся вдолбить эту простенькую мысль в головы руководителей МВФ и прочих иностранцев, они на это обстоятельство не ведутся и кредитов не дают. А зря: ведь и впрямь уникальное. С флагом, гербом, гимном и даже парламентом, но без столицы. Точнее, без культурной столицы, что, впрочем, одно и то же. Не считать же таковой город, на главной улице которого не осталось книжных магазинов, а на всей его территории - ни одного нотного.
Книги - не главный показатель, возразите вы. Просто украинцы покупают книг в десять раз меньше немцев, англичан, чехов и других продвинутых европейцев, намного меньше россиян и белорусов и сейчас уже меньше вчерашних крестьян Болгарии, Румынии, Словакии. А раз так, кому нужны на Крещатике книжные магазины? Бутики и пивные - куда актуальнее.
Какой признак является главным, без чего столица невозможна? Выделим три неоспоримых критерия (остальные дискутабельны): уровень общей культуры в городе; возможность для его жителей и гостей удовлетворять любой духовный запрос; способность производить универсальные эстетические ценности, представляющие интерес для других народов. Ну, и желательно (а как же без этого?) наличие этакой столичной штучки вроде Мулен Руж.
С последним в Киеве сложилось, ибо только здесь, в единственном месте на земном шаре, процветает ректор, который поет. То, что он еще немножечко и "шьет" (занимается ресторанным бизнесом и планирует строительство сопредельных с культурой объектов в виде туалетов под высокохудожественной вывеской "поплавок"), уникальности киевской ауры - не помеха.
А вот со всем остальным складывается как-то не очень.
Чугунное арпеджио
Древние знали то, о чем мы забыли: город - это люди, а не стены. Именно люди создают дух, без которого столиц не бывает.
Пример северного соседа в этом смысле показателен. Сколь велика Россия, а культурная столица в ней одна (сами знаете какая). И пусть мастеров культуры в Москве собралось поболе, пусть ее неутомимо моют и отмывают, подобострастно чистят и щедро украшают цветочками да монументами, но по уровню городской культуры Санкт-Петербургу она явно уступает. Жесткая она, беспощадная и, вообще, слезам не верит. Азиатская столица в расцвете. Двуглавый Вавилон с тюбетейкой - на одной и бейсболкой - на другой голове. Недаром известный философ Карл Манхейм (кстати, автор термина "элита") утверждал, что "Россия - грубая и мощная страна; и страна очень большая; и ей необходим длительный период мира и внутреннего развития".
В Киеве народ мягче: выслушать могут, посочувствовать страждущему и дорогу путнику показать. Да это всегда было. Раньше и проводить могли, чтобы гость не заблудился. Но от провинциальной чуткости Киев стремительно избавляется. Более того, за последние десятилетия он заметно огрубел и охамел. И причин тому - множество.
Возможно, основная - в невосполнимости количественного урона среди воистину столичных жителей - сотен тысяч сотрудников научно-исследовательских, проектных институтов, КБ и прочих центров умственной деятельности. Это они в курилках и на кухнях с жаром обсуждали литературные новинки, забивали залы художественных выставок, ломились не театральные премьеры, стояли в очередях за абонементами на концерты симфонической музыки, устраивали свалки за билетами на выступления гастролирующих пианистов и скрипачей. Нынче разбрелись по базарам да охранным фирмам, переквалифицировались в офисный пролетариат, а то и вовсе подались из Киева. Болезненный, ничем не врачующийся удар был нанесен массовой эмиграцией евреев, несомненно, самых активных потребителей культуры.
Их место заняли жизнеспособные номады, прискакавшие из восточных и южных степей, где "взяли кассу" и раздобрели на НДС, наварах и откатах. С неуступчивым взглядом, зычным голосом, железным желудком, а также кованым принципом "не гнать порожняк". Пустив своих вороных на колбасу, они пересели на джипы и возят своих отпрысков в показушные лицеи, а по вечерам под рюмашку потребляют культуру в виде сериалов про ментов и бандитов (каждый божий день на три часа перед телевизором "залипает" две трети украинцев, что вывело Украину в лидеры телеориентации на европейских просторах; попутно заметим, что 5% аудитории проявляют хоть какой-то интерес к религиозным и культурным программам). В их присутствии как-то неловко произносить вслух слово "дерзновенно" и признаваться, что больше всего ценишь в людях деликатность.
Новые киевляне подозрительно быстро обнаружили родство душ с давно обосновавшимися в столице адептами чугунных ценностей. Еще Гельвеций подметил, что жадность заселила города, вырываясь из деревень. С тех пор все стало иным - и люди, и земля, но подход "А шо це мені дає?" остался незыблем, и, увы, его печать слишком отчетливо ложится на современный киевский колорит, где, как говорили римляне, Hodieque manent vestigial ruris ("И поныне остаются следы деревни").
Когда у Жванецкого спросили, почему это он, насочиняв за лето в родной Одессе чемодан новых текстов, осенью едет с ним в Москву, а не в Киев (вроде, и ближе, и роднее, и патриотичнее), тот, не лукавя, ответил: "А в Киеве спроса нет. Тут это никому не нужно. Покупателя нет. А в Москве есть".
В Киеве всегда одевались дороже, чем в Москве. И хотя в Белокаменной холоднее, у нас, на единицу населения, на улицу выходило больше драгоценного меха. Личный гардероб создавался по принципу: "У сусіда є, так чого це в мене немає?". Извечное торжество мещанина (вспомним, что в Киеве не только двора - буржуазии никогда не было) нынче перебивает крещендо хама.
Почему известные российские актеры обожают гастролировать в Киеве? Да потому, что здесь залы битком. Бешеные "бабки" зритель платит по тем же соревновательным с соседом мотивам, за узнаваемое по телеящику лицо: как же, "сам видел". Ну как может в унисон вибрировать с мятущейся душой творца сидящая в первом ряду партера особа "вище середньої вгодованості", мысли которой сосредоточены на том, что "у кума "Лексус" є, а в мене досі нема"? Впрочем, это не только киевская тема, поскольку грубые и вульгарные души всегда и везде питают большее уважения к богатству, чем к таланту.
На границах времени
Понятное дело, в полемическом задоре перехлесты неизбежны. Тем более, что упадок культуры носит повсеместный, универсальный характер. Недаром современные философы сходятся во мнении, что энергия высоких идеалов культуры начала иссякать, что без борьбы и шума культура постепенно пришла в упадок, ее идеи отстали от времени, они слишком обессилели, чтобы идти с ним в ногу. Стало очевидным, что самоуничтожение культуры идет полным ходом, и даже то, что еще уцелело от нее, - ненадежно. Доказательства этого упадка налицо в каждой области человеческой деятельности, просто в разных странах этот процесс протекает с разной скоростью, а у нас, по традиции, с особым триумфом - страна-то у нас, как уже упоминалось, ни на что не похожая.
В условиях всеобъемлющего кризиса, конечно же, эти процессы ускоряются. В структуре потребления происходят серьезные изменения: на посещение театров, кино, концертов, на покупку книг, журналов, картин киевляне тратят теперь меньше, чем на бензин, колбасу, носки и пиво. Призрак невежества с чавкающим торжеством заполняют объем жизненного пространства существования, достойного человека. Хотя…
Города поверженной Германии в 1945-м представляли собой сплошные руины. Люди жили в подвалах разрушенных домов, без электричества и водопровода. Как вы думаете, кто разбогател больше всех в те времена? Ни за что не угадаете: продавцы цветов. Обитавший в развалинах немец не мог купить ни мебели, ни штор. Даже если у него водились деньги, поставить или развесить их было просто негде. А вот поставить в пустую бутылку на столе цветочек мог. Глядишь, и жизнь уже другая.
Да что Германия? В годы оккупации Киева жизнь горожан сводилась к постоянной борьбе с голодом, к тому, чтобы выжить, не теряя человеческого достоинства. В книге "Кияни. Війна. Німці" ее автор Дмитрий Малаков рассказывает об эпизоде, наводящем одновременно на светлые и очень грустные размышления. В день, когда в семье закончилось все, что можно было обменять на еду, его 16-летний старший брат Гога (впоследствии заслуженный художник Украины Георгий Малаков) решил рисовать на продажу новогодние открытки с зайчиками и прочими зверушками. И, представьте себе, покупали. Покупали те, кто с превеликими трудностями добывал ломоть хлеба из отрубей.
Кто ты, коль занят сном и едой? Животное, не больше. Шекспир вопрошал о сути человека, явно не ведая, что киевляне в 1941-м с ним не согласятся, а в 2013-м передумают.
Будем справедливы, киевляне заслуживают самых добрых слов. В годы гражданской войны Киев переходил из рук в руки раз двадцать. Кто им только не владел? Поляки, немцы, петлюровцы, красные, белые, зеленые. Разруха - полная. Даже приводные ремни на фабриках порезали на обувку. Но и в ту лютую пору горожане посещали оперу, драматический театр, на гастроли приезжала Венская оперетта, в городе действовали свыше двухсот поэтических клубов, ЕЖЕДНЕВНО устраивавших более 80 поэтических вечеров. Не думаю, что в сегодняшнем сытом и самодовольном Киеве у вас есть шанс побывать хотя бы на одном.
А в 1946-м? Тыквенная каша на воде, суп из свекольных очистков, кусочек белого хлеба - почти неосуществимая мечта. Урожай зерновых на Киевщине собирали вручную - серпами. Но при этом открывались театры, библиотеки, битком заполнялись концертные залы.
Впрочем, и в наши дни кое-что открывается. Например, клуб "Красная шапочка", куда на всех углах и бигбордах зазывают на мужской стриптиз состоятельных дам. Культура в переводе с латыни - это возделывание, но сегодня возделывается не человек, а его инстинкты.
Культура - это всегда наследие, оставляемое впрок. Она всегда располагалась на границах времени, и ее история - это "летопись не прошедшего, а бессмертного настоящего". Без культуры время застывает и наступает безвременье или время временщиков. Киевская интеллигенция запомнила их поименно.
Сжимающийся объем духовной жизни
Население такого города как Киев - это не арифметическая сумма мужчин, женщин и детей, это общность людей, склеенная неким общим "веществом существования", не всегда подвластным давлению внешних сил и обстоятельств. Но то, что мы называем столичным духом, то, что делает из нас киевлян, слагается из бесчисленного множества событий, фактов, фактиков, мифов, приключений, обид, горестей и всего прочего, из чего складывается наш объем духовной жизни.
Очевидно, даже совершенно очевидно, что основой основ является культура. Общая культура. Хотя, справедливости ради, заметим, что дефиниции этого явления, как в школьном учебнике, не существует. Ее не отыскать даже во всемирно известной работе (посвященной исключительно этой теме) лауреата Нобелевской премии Томаса Стернса Элиота "К определению понятия культуры". В ней предлагается всеобъемлющая формула: "Культуру можно даже просто определить как то, что делает жизнь, стоящей того, чтобы жить". И далее: "Культура - это творение общества в целом, будучи, с другой стороны, тем, что делает ее самое обществом". При этом Элиот предлагает важное уточнение: "…в культуре ничего "насадить" нельзя. Культура растет сама или не растет вовсе…". Впрочем, другой лауреат Нобелевской премии, в свое время живший у дяди на Рейтарской и любивший гулять в Золотоворотском садике Борис Пастернак, высказывался куда категоричнее: "Культура в объятия первого желающего не падает".
Пастернака мы любим, но с ним не согласимся. Для того, чтобы упасть кому-то в объятия, она должна присутствовать. Желательно, всегда и везде.
Платон верил в то, что красивые вещи порождают красивые мысли, потому и советовал ученикам окружать себя красивым. При всей "вненаходимости" культуры она еще и вездесуща. Что там ни говори, а все же радиоточка на кухне, источая чарующие звуки шедевров классичекой музыки, незабвенные голоса Козловского, Лемешева, Шаляпина, Гришко, Гмыри, Чавдар, Огневого, обеспечивала высокое соприкосновение с прекрасным, незаметно снимая "нагар с души" и отвлекая от мыслей о корове соседа. Но радиоточек больше нет, говорят, коммерчески нерентабельно, а есть ФМ, где в песенной форме предлагается расширить свои познания о силе крапивы, якобы симулирующей половую потенцию, или узнать, как одолжить мужчину у подруги.
Громыхающие, как пустая консервная банка, несущиеся из всех киевских подворотен вопли так называемых "звезд" песенного жанра; пестрая реклама, обещающая счастье всем покупателям зубной пасты или туши для ресниц; телекартинки с едва прикрытыми прелестями ведущих - все-все "заточено" на продвижение уродливих вкусов, ничтожных идеалов и низменных инстинктов. В то время, как голос культуры, и без того негромкий, слабеет и становится едва слышим. Посмотришь на всю эту вакханалию, послушаешь, и порой даже подлая мысль промелькнет о том, что война с бескультурьем и его порождением - безвкусицей в Киеве закончилась его окончательной и бесповоротной победой. При поддержке чиновников от культуры.
Впрочем, так всегда было: культуру отличали искренность и скромность, а бескультурье - расчетливость, притворство и наглость; культуру - совестливость и неподкупность, а пошлость - коварство и агрессивность. Бескультурье, невежество, жлобство не понимают и не принимают культуры, таланта, гения, считая все это делом ловкости, случая, недоразумения. Еще в 1930-м выдающийся испанский мыслитель Хосе Ортега-и-Гассет, будто побывав в современном Киеве, сокрушался: "Для нынешнего времени характерно, что посредственность и банальность, зная о своей посредственности и банальности, имеют наглость требовать себе права быть посредственностью и банальностью и навязывать эти черты другим".
Истребление культуры
в отдельно взятом городе
Противостояние добра и зла - извечный сценарий развития событий для любого места в любые времена. На киевской сцене его ставит режиссер с особым цинизмом. У десятка художественных галерей отобраны помещения и переданы обувным и прочим доходным магазинам; у сотен художников забраны мастерские, в которых разместились состоятельные стоматологи; массово закрываются издательства и редакции журналов; в челюстях строительных фирм исчезают кинотеатры, клубы, дворцы культуры.
А вот недавний факт: известный балетмейстер Раду Поклитару объявил о закрытии созданного им в 2006 г. театра "Киев Модерн-балет". Он добивался передачи театра, кстати, заслужившего многочисленные награды за рубежом, из ведения города в Министерство культуры, но не был услышан. "Безразличие к культурным проектам проявляет невежество и равнодушие чиновников культуры к самой культуре, к престижу Украины, - заявил балетмейстер, которого сразу же пригласил Большой театр. А зачем Киеву балетный театр, если "дерибанить" там нечего? Равнодушие, как известно, - пощечина искусству, а невежество - орудие убийства культуры.
Я далек от мысли, что кто-то преднамеренно задался целью истреблять культуру в городе. Это Геринг, услышав слово "культура", хватался за пистолет. У нацистов была идеология, а у киевских начальников ее просто нет. Никакой. Им безразлично, кто и зачем морочит им голову. У них другая забота, ну, вы знаете какая. И потом, почему это один (или одна) коллега из "молодой команды" может приобрести себе хатынку на Лазурном Берегу, а она (или он) - нет?
А вы знаете, что такое Лазурный Берег? Очевидец рассказывал, как стал свидетелем интересной сцены: убирающая мусор машина, проехав метров тридцать по дороге, ведущей в гору, к виллам, вдруг остановилась и начала сдавать задним ходом; стоявший на подножке человек в оранжевом комбинезоне, соскочил и поднял клочок бумаги, маленький такой, из блокнотика, поднял его над головой и торжествующе показал напарнику. Вот что такое - Лазурный Берег! Да и Канны неподалеку. И красная дорожка, и, вроде, по профилю.
Пока чиновники грезят о лазурных берегах, где царят стерильная чистота, мир и покой, в городе Киеве царит сущий произвол. Некая книготорговая фирма поменяла хозяев, уволила почти всех сотрудников и присвоила себе выручку от продажи книг, как и отданный по договорам на реализацию товар. Чистейшей воды грабеж среди бела дня, разоривший не одно киевское издательство. Эту прибыльную схему взяла на вооружение другая крупная книготорговая фирма. Заходя в книжные магазины, не знаешь, прячут ли под одеждой "кольты" ее руководители, но ощущение, что ты имеешь дело с ковбоями, готовыми сначала стрелять, а потом разбираться, тебя не покидает.
При этом никто не морщится, а глава городского ведомства культуры (в свое время совладелица книготорговой фирмы) даже вникать не намерена, дескать, это отношения коммерческих субъектов, города не касающиеся. А к чему ее ведомство тогда имеет отношение? Неужели к культуре? А может к кинотеатру "Киевская Русь", директор которого открытым текстом в телеинтервью заявил о том, что уцелевшие члены "молодой команды", чувствуя приближение конца своего доступа к корыту культуры, спешат "додерибанить" то, что осталось от кинотеатров города? Куда подевался кинотеатр имени Довженко? А?
Вспоминается Прага августа 1968-го. Правительственной делегации Украинской ССР, куда меня определили переводчиком, давали прием в президентском дворце. Представлявший чехословацкую сторону по очереди знакомил участников переговоров.
- Министр морского транспорта, - объявил он.
- У вас же нет выхода к морю. Откуда морской транспорт? - вырвалось у руководителя нашей делегации.
- Но у вас же есть министр культуры, - мгновенно парировал не в меру смелый Дубчек.
Да, министр культуры у нас был и есть. Иногда эту роль играли талантливые актеры, и даже эстрадная певица. Понятное дело, менеджерами они были никакими. В городе есть целое управление культуры, и в каждой райгосадминистрации - зам по культуре. Почти сплошь женщины - такова традиция. По какому принципу их отбирали, и что они делают - одна из киевских мистерий, поскольку руководить тем, что не имеет определения, сами понимаете, не каждому по силам. Но оказывать помощь мастерам культуры, всячески содействовать созданию культурной среды в городе, вроде бы, должны и даже обязаны. А что получается в итоге? Сами видите: столица уверенно превращается в село с небоскребами.
Население Москвы в два с половиной раза превышает киевское, а разного рода театральных коллективов в ней работает в 15 раз больше, выставок устраивается в сотни раз больше, разного рода творческих встреч, поэтических вечеров, диспутов, интеллектуальных баталий - в тысячу раз больше. Созданная в Москве инфраструктура очагов культуры дает возможность более-менее удовлетворять жителю и гостю Москвы их духовные запросы. Мы же можем похвастаться разве что стремительно развивающейся сетью ночных клубов, созданным известным олигархом центром современного искусства, "продавленным" через яростное сопротивление бюрократов попереднім президентом (хоть что-то стоящее сделал) Мистецьким Арсеналом.
О состоянии некогда прославленной оперной школы и упоминать больно: лучшие певцы давно услаждают зарубежного слушателя, и даже востребованный в Украине тенор Гришко недавно собрал вещички и укатил навсегда в дальние края, бросив напризволящене только своих почитателей, но и любимую коллекцию ретро-автомобилей.
Время от времени до нас доходят слухи то о концертных триумфах некогда киевской пианистки, то о покорившем Европу скрипаче, которого взрастила киевская музыкальная школа (ныне институт) имени Глиэра, то о снискавших восторг и поклонение мировых столиц бывших киевских танцовщиках. В Киеве они оказались никому не нужны.
Надежды маленький оркестрик
Киев, вроде бы, номинальная столица, и город немаленький, и, как бы, в Европе находится, и образованного народа в нем количественно проживает не меньше, чем в Праге, Будапеште, Вене, не говоря уже о Софии и Братиславе, но, выходящий в нем единственный литературный журнал, печатающий произведения местных авторов, живет на подаяние зарубежного посольства; в нем не найти источника информации о том, что издается и печатается в городе; в нем бедствуют библиотеки; в нем уничтожена школа переводчиков, а на украинский язык еще предстоит переводить огромнейший массив интеллектуального наследия мира (ну разве не позорно, что вчетверо меньшая по населению Чехия переводит на свой язык в десятки и даже в сотни раз больше мировой классики и современных научных и художественных произведений и трудов!); в нем трудно найти возможность высказаться киевским философам, эссеистам, публицистам, культурологам; в нем коммунальными платежами за аренду мастерских душат художников; в нем мало культуры и много невежества и равнодушия.
Почему так происходит? Да потому, что чиновный люд считает культуру вещью второстепенной, недоходной и ненужной (за упадок культуры с должности не снимают). Глубокое и всестороннее заблуждение. В каждом поступке, в каждом действии и даже намерении сказывается культура человека, его города и страны. У нас нет ни единого шанса вырваться на просторы достойной жизни, если мы не изменим своего отношения к культуре. Высокая цивилизация вообще невозможна там, где отсутствуют условия для процветания культуры.
Осевой стержень культуры - высокое искусство. Его великая сила способна возвысить душу, пробудить добрые чувства, подвигнуть человека на бескорыстные поступки во благо других. Она на многое способна, хотя силу ее влияния нельзя точно измерить. Количество съеденных котлет - можно, изношенных туфлей - тоже можно, как и денег, потраченных на подарки или взятки. А вот количество потребленных эстетических ценностей - нельзя. И все же, мерило существует. Оно - в суммарной, коллективной энергии городского населения, направленности его устремлений, в целях, которые ставит перед собой человек, в желании сделать жизнь осмысленно лучшей, и не только для себя. Оно - в выражении глаз, манере общения друг с другом, в самой атмосфере городского континиума. Оно оберегает человеческие массы от скуки и отчаяния. Кроме культуры, ничто больше на это не способно.
Великий Альберт Швейцер в своей классической работе "Культура и этика" предупреждал нас о том, что борьба культуры и антикультуры идет везде и всюду, на всех участках и по всем линиям человеческой жизни, - борьба поистине не на жизнь, а на смерть. От исхода этой борьбы во многом зависит сегодня судьба человечества.
Конечно же, распад культуры, когда речь идет обо всем обществе или населении такого громадного города, как Киев, трудно поддается восстановлению. Но начинать когда-то нужно, и для начала об этом нужно говорить вслух, не пробуя никого вокруг себя перекричать. Начинать лучше с самого себя, набирая высоту своего внутреннего взлета. С высоты лучше видно, кто, куда и зачем спешит.