Рудольф Шустер: «Стараюсь говорить с каждым на его языке»

Экс-президент Словакии Рудольф Шустер вот уже три года как на почетной президентской пенсии. Но график его работы мало изменился. Основное время Шустер проводит в Восточной Словакии близ города Кошице, где проработал более четверти века и мэром которого трижды избирался.

Господин президент много путешествует, непременно с фотокамерой и фотоаппаратом, занимается созданием музея самолетов и музея фотокамер; его книги переиздаются, авторские фотовыставки демонстрируются в разных уголках мира.

Результатом путешествия по Аляске стала уникальная книга авторских фото об этом крае. Бестселлер разошелся моментально, как, впрочем, все отснятое и написанное, что в течение жизни создавал этот человек. Сейчас готовится книга по Исландии.

В октябре в Ливадийском дворце в Крыму открывается персональная фотовыставка Р.Шустера «Калейдоскоп мира», основу которой составят наиболее интересные фотографии из стран, где он побывал, в том числе и крымские. Господин Шустер намерен провести в Большой Ялте творческий «фотоотпуск». Наше интервью о жизни, творчестве, пользе дипломатичности, войне, мире и многом другом тоже состоялось в Ялте, куда экс-президент Словакии прилетел поздравить с юбилеем экс-президента Украины Леонида Кучму.

— Господин президент, ваши фото выполнены на хорошем профессиональном уровне. Что вас как фотографа интересует больше — природа, архитектура, люди?

— Мир вообще. Впечатления — это единственное, что остается с человеком на всю жизнь, а фотосъемка дает уникальную возможность запечатлеть какую-то долю этих впечатлений, поделиться ими. У меня отсняты практически все места, где довелось побывать.

— Когда начали фотографировать?

— С детства. Фотоаппарат брал напрокат у соседа. А с кинокамерой работаю с 1957 года. В моем архиве есть пленки и 8 мм, и 16.

При первой же возможности купил фотоаппарат, затем кинокамеру. Впоследствии по мере появ­ления приобретал новые модификации этой аппаратуры, а старая отправлялась в архив. В результате получился настоящий музей, первый его экспонат — самодельная фотокамера моего отца.

—Выходит, сказалась наследственность?

— Именно так. Отец мой, Алоис Шустер, человек рабочей профессии — лесоруб, по воле случая стал оператором-документалистом. В результате, сам того не ведая, оказался одним из основоположников чехословацкого документального кино.

Отец возвратился с массой впечатлений. Опять пошел в лесорубы, но нам, детям, на ночь, вместо сказок о королях и всяких там Красных Шапочках, рассказывал удивительные истории о бразильских джунглях, да так, что захватывало дух!

…В 1991 году с двумя своими дядями мы повторили маршрут отца. Также сплавлялись по Амазонке, кишащей крокодилами, пробирались сквозь джунгли, охотились на анаконд. Я думал, даже если сейчас тут небезопасно, то каково же было отцу? В 2001-м, будучи уже президентом, прошел этот же маршрут уже с третьей генерацией Шустеров (с женой, дочерью и сыном). Результатом поездки стала фотовыставка, книга о Бразилии «Больше, чем сон» и семь документальных фильмов.

И знаете, это стало семейной традицией. Теперь в аналогичный поход с двумя своими дочками собирается мой сын.

— Какова была реакция президента Бразилии на такой, пусть даже частный, экстремальный туристический визит президента другой страны?

— Во время своего официального визита в нашу страну он публично признался, что имеет со мной проблемы, поскольку знает о Бразилии меньше, чем я, естественно, имея в виду флору, фауну и туристические тропы джунглей.

— А во время своего президентства вы не бросали свое хобби?

— Конечно, нет. Камера всегда со мной. Успевал все. Во-первых, за счет правильной организации рабочего дня, во-вторых, благодаря трудоголизму. До сих пор работаю по 16—18 часов в сутки. А в бытность президентст­ва бывало и дольше. Отдых для меня — это смена занятий. Что касается съемок, то снимал везде: в Китае, Киргизии, Узбекистане, Израиле, Украине. Естест­венно, в свободное от основной работы время.

— Какое место в этом фотокалейдоскопе занимает Украина?

— Очень существенное. Причин тому несколько. Я родился в Восточной Словакии, практически на границе, где проживает много русинов-украинцев. С детства слышал украинский язык и прекрасно его понимаю. Вашу страну я люблю, чувст­вую в ней себя комфортно, и обязательно посещаю несколько раз в году. В Крыму даже провел один из своих президентских отпусков: его творческим результатом стал мой фильм о Крыме. В Киеве экспонировалась моя персональная фотовыставка…

Что же касается межгосударственных отношений, то, по моему глубокому убеждению, Словакия Украине гораздо ближе, чем та же Польша или Венгрия, по менталитету, языку, мы ведь и без переводчика понимаем друг друга. Даже экономическая ситуация была во многом схожа. Теперь Словакия — член ЕС и может помочь Украине в ее стремлении адаптироваться в эту организацию.

— Знакомы ли вы с нынешним президентом Украины?

— Виктора Ющенко я с удовольствием принимал в его бытность премьер-министром по лич­ной рекомендации тогдашнего пре­зидента Украины Кучмы. Леонид Данилович перезвонил мне и говорит: «Рудольф, прими этого премьера, как своего друга, он того стоит». Я и принял, как полагается: напоил моей фир­мен­ной «шустовкой», хорошо пообщались и по делу, и просто так, что называется, «за жизнь». Лично я остался этим общением очень доволен. Кажется, он тоже.

— С Леонидом Кучмой вы контактировали как приятели, или в силу президентских обязанностей?

— Мы дружим до сих пор. Кучма много сделал для развития украино-словацких отношений. А поскольку сейчас мы оба пенсионеры, то теперь наше общение приобретает совершенно новые, интересные оттенки. Вот и сейчас очень рад возможности поздравить своего друга с юбилеем.

(В подарок Рудольф Шустер привез Леониду Даниловичу уникальную вазу из чешского стекла, картину известного словацкого абстракциониста и, конечно же, свою фирменную «шустовку» (семидесятиградусную водку, настоянную на можжевельнике), которую господин Шустер готовит лично по ему одному известному рецепту. Шустов­ка сразу пошла в ход — «сообразили на пятерых»: вместе с юбиляром экс-президенты Молдовы, Румынии, Словакии и Польши. — Авт.)

Кроме того, Крым — удивительное место, которое, с одной стороны, дарит расслабление благодаря особому климату, а с другой — его красоты стимулируют к творчеству. Просто хочется не выпускать из рук фотоаппарат, чтобы всю окружающую красоту и свое видение запечатлеть наиболее точно.

— Какой сезонный период в Ялте для вас наиболее интересен?

— Крым притягивает в любое время года. Но поскольку летом я уже был здесь, то с удовольствием принял предложение мэра Ялты Сергея Брайко приехать в Большую Ялту в конце октября в творческий отпуск, чтобы поснимать бархатный сезон и осень. А также открыть персональную фотовыставку «Калейдоскоп мира». Этим самым я хочу подчеркнуть значимость Крыма в мировом калейдоскопе интереснейших мест планеты, а мои фотографии, сделанные в Большой Ялте, надеюсь, станут предметом не только отдельной фотовыставки, но и презентуют Ялту всему миру.

— Какой фототехникой пользуе­тесь при фотосъемке? И по какому принципу её подбираете?

— За свою жизнь перепробовал массу вариантов, на данный момент остановился на марке Canon. Причем меняю фотоаппарат максимум раз в два года. Ведь техника совершенствуется. И чем она качественнее, тем выше качество самой съемки.

— С кем еще из бывших президентов поддерживаете связь?

— С очень многими. С президентами и экс-президентами Хорватии, Словении, Австрии, Венгрии, Польши и другими. Мне легко с ними хотя бы потому, что со многими был знаком еще до их президентства, к тому же с каждым говорю на его языке. И даже будучи президентом, никогда не пользовался услугами переводчика при конфиденциальных переговорах. Ведь переводчик — это лишние глаза и уши плюс не всегда адекватный перевод. Эффективнее всего, когда говоришь с собеседником «в четыре глаза».

— Откуда такое полиглотство?

— Из детства. Когда растешь в многонациональной среде и слышишь разные языки, закладывается способность к быстрому восприятию и запоминанию. Это как у вас в Закарпатье. Венгер­ский и польский знал с дет­ства, немецкий — наследственный, ведь я — этнический немец. Мои предки приехали в Словакию в XVI веке. Русский изучали в школе и часто практиковали в партийных кулуарах, английский — в институте, а сербско-хорватский — в общении с югославами. Более того, знание многих языков, культур и традиций формирует особое мировоззрение, которое закладывает в человеке способность толерантно воспринимать страны, понимать и считаться с другими народами.

— С каждым говорить на его языке? Как это вы применяли в политике?

— Считаю этот принцип основным в международной политике любой маленькой страны. При этом первоочередная задача ее президента — правильно презентовать свою страну на международной арене и эффективно договариваться со всеми. А это значит — к каждому найти свой особый подход. Причем общаться с теми, кто к этому общению готов.

— И как вам в этом ракурсе нынешний военный конфликт России и Грузии?

—...Каждому президенту относительно небольшой страны в выстраивании отношений с Россией я бы посоветовал руководствоваться одной народно-дипломатической мудростью: «Не стоит дразнить спящего русского медведя». Пока сонный — он мирный. Но если его раззадорить, может таких дров наломать, что и сам рад не будет, не говоря уже о тех, кто ему «под горячую лапу» попался. А Саакашвили — молодой, горячий, все рубит с плеча... Ему бы немного поучиться хитрости и дипломатичности у своего предшественника....

— Но маленькая страна очень зависима. Объясните, как вам удавалось достигать взаимопонимания?

— Я всегда исходил из существующих реалий и налаживал отношения там, где для этого складывались предпосылки.

В 1997 году, когда Словакия получила от ЕС и НАТО «желтую карточку» «за развитие демократии», я понимал, что это реакция на наши внутренние процессы, которые в ведении премьер-министра, и сконцентрировался на других направлениях.

Мы наладили хорошие отношения с Россией, Украиной, Китаем.

Во время официального визита в Китай на меня «давили», чтобы я поднял вопрос о правах человека. Я был против. Какой смысл? Словакия — маленькая страна, мы заинтересованы в бизнес-контактах с огромным Кита­ем. А глобальными вопросами пусть занимаются глобальные страны. Такие, например, как Америка и Россия.

Это раньше СССР использовал страны Варшавского договора как маленьких шумных «шавок» для решения своих вопросов. Такая тенденция в поведении больших стран по отношению к маленьким сохраняется и сейчас. В результате они делают бизнес, а мы теряем свои позиции.

Поэтому по пути в Китай в самолете я сказал нашим министрам, что если кто-то хоть заикнется об этом, официально скажу, что это позиция конкретного человека, а не страны в целом.

Когда прилетели, сразу стало ясно: китайцы в отношении нас очень хорошо информированы. Но мне скрывать было нечего. Напротив, у меня были свои козыри.

— Какие?

— Когда я был мэром Кошице, набрал кредитов на реконструкцию города. Переделывали все: газопровод, канализацию, водопровод. Кредиторы наседали. Я оттягивал сроки выплат, как мог. И тогда ко мне, как к мэру города, приехали тай­ваньцы с предложением погасить кредит в обмен на то, чтобы я публично выступил в поддержку независимости этого острова от Ки­тая. Я отказался, объяснив, что это не в моей компетенции. Подобное предложение поступило еще раз уже в мою бытность президентом. И я снова на это не пошел.

И все-таки, «щекотливой» ситуации не избежал. Меня хорошо принял председатель КНР Цзян Цзэминь. А потом неожиданно говорит: «Господин президент, мы о вас все знаем: вы вступили в компартию в 1964 году». «Правильно» — ответил я. «В 1986-м стали губернатором Восточной Словакии. Потом возглавили Верховный совет и никаких публичных заявлений не делали». — «Все правильно» я. (При этом наши министры уже напряглись в предчувствии скандала). «Значит, вы так и остались членом ЦК Компартии Словакии? Что вы на это ответите?». — «Все, что вы сказали, господин председатель, верно, — ответил я. — И отвечу вам так же, как отвечаю в Словакии. Я ничего не хочу вычеркивать ни из памяти, ни из жизни, ни из официальной биографии. Более того, я горжусь тем, что сделал как коммунист раньше».

Все похлопали, а чуть позже товарищ Цзян Цзэминь сказал мне: «Ты очень симпатичный человек. И получишь за это для своей страны хороший подарок. Чехия купила у нас за 4 млн. долл. уникальный рентгеновский аппарат. Американцы вот уже несколько лет охотятся за лицензией на его изготовление. А ты получишь его бесплатно». Когда мы вернулись в Словакию, министру финансов поставили вопрос: «Шустер получил подарок, а кто будет оплачивать таможенный сбор?». Я ответил, что если аппарат окажется ненужным стране, то я его приму как частный подарок и продам. А сбор оплачу из собственного кармана. После такого заявления вопрос со сбором был тут же решен.

— В какой степени вас как коммуниста затронули события Пражской весны 1968 года и как вы на них отреагировали?

— Я тогда работал на Кошицком металлургическом комбинате. Колонна советских танков двигалась прямо по центральному проспекту города. Было раннее утро. Я ехал на работу. Поду­мал, что это какие-то боевые учения и поехал напролом, вдоль колонны, а потом между танками, чтобы ее пересечь. По ходу меня предупредили, что это русские. Но я велел шоферу не останавливаться. До сих пор не знаю, что заставило меня так поступить. Какое-то мальчишество, наверное. Так мы подъехали к высокому зданию отеля «Словакия». На его крыше была масса народа. Началась стрельба, крики, полетели булыжники….

Не помню, как нам удалось выбраться из этой каши.

— А почему вы не остались на площади с людьми?

— Я никогда не был диссидентом в прямом смысле этого слова. Всегда полагал: плетью обуха не перешибешь. Есть реалии, с которыми надо считаться. А вот для того, чтобы принести конкретную пользу, каждый на своем посту должен быть немножко диссидентом. Поэтому я в процессе своей бурной административно-хозяйственной деятельности часто принимал «диссидентские решения».

—Например?

—Сейчас старинная центральная часть города Кошице — одна из самых красивых в Словакии. Но если бы я не был мэром перед революцией, возможно, сейчас нечего было бы реставрировать, так как весь центр предлагалось застроить панельными домами. «Архитектурные бредни» по поводу перестройки центра я остановил и инициировал его полную реставрацию.

Более того, когда я заступал на пост мэра, по экологическим показателям город был одним из самых экологически грязных городов Европы. Металлургический комбинат вместо «нормативных» 150 тонн пыли на км² выбрасывал в атмосферу 450, плюс к этому работа 45 городских котельных.

Чтобы улучшить экологическую ситуацию, я добился прокладки необходимых коммуникаций и постройки единой централизованной котельной.

С металлургическим комбинатом было сложнее. На его четырех работающих печах стояли очистительные фильтры. Однако предназначены они были лишь для фильтрации цемента, а магний не улавливали. Я предложил две печи закрыть. А на оставшихся установить фильтры, позволяющие улавливать оба ком­понента. Против меня ополчились и рабочие, и руководство завода. Мол, есть же фильт­ры, что еще надо?

Тогда я «поостыл» и пошел другим путем. Заказал секретное исследование в Академии наук (где проработал два года). Эксперименты проводились на крысах. Заключение было впечатляющим. Новорожденные крысята оказались размером меньше нормы, с тонкими ломкими костями и массой других патологий. Эти результаты стали достоянием широкой общественности и даже попали в Европу. А оттуда пошел резонанс. Мол, караул, в Кошице народ вымирает, дети калеками рождаются.

…Со стороны ЦК был не просто прессинг, а паника. Снять меня не могли — слишком нашумевшее было дело. А вот письмами, нотами и угрозами буквально завалили. Все эти «депеши» у меня сохранены. Перечитываю иногда и думаю: «А сколько было «не для печати», того, что «архивирует» только память и сердце…».

Но главное — результат. Обнародованная информация произвела впечатление на общественность. Мое предложение было принято. Теперь Кошице — один из самых чистых городов в мире.

А от имени ЦК меня даже наградили почетной грамотой.

— Вы привели интересный пример из административно-хозяйственной сферы, а можно еще из политической?

— … В 1979 году я предложил устроить обмен визитами детей школьного возраста между городами Кошице и западногерман­ским Вуберталем. Причем немцы из ФРГ попадали в наш лагерь, где уже гостили дети из ГДР, Польши и Венгрии, а наши, кошицкие, гостили, соответственно, в немецких семьях. Вернулись оттуда счастливые, с полными чемоданами подарков. Чтобы вы смогли оценить рискованность этого шага, достаточно напомнить, что тогда на любое общение между Западной и Восточной Германией было наложено самое строжайшее государственное табу. В общем, ребята остались довольны, а я, как водится, по линии ЦК опять получил по голове. Причем дважды. Второй раз через несколько лет, когда сын одного из видных партийных работников, который был в этом туре, поехал в ФРГ и там остался.

— Удивительно, но факт. То, за что других в лучшем случае исключали из партии, вам попросту сходило с рук. Что это — результат везения или особая тактика поведения?

— Наверное, сочетание первого и второго. Что касается поведения, то если я был уверен в своей правоте, то никогда не отступал. Плюс максимальная открытость, нестандартные ходы и доброжелательность в первую очередь к тем, кого «переиграл»: если ты победил, на дальнейшее выяснение отношений не стоит тратить силы.

— Как вы восприняли перестройку?

— В то время я был губернатором Кошицкого края, и с легкого «пера» журналиста московской «Литературной газеты» стал «кошицким Горбачевым». Корреспондент приехал в наш край, собрал обо мне информацию. А со мной он встретился только в день своего отъезда для того, чтобы пожать руку и сказать, что он все обо мне знает. После его публикации был звонок из ЦК Компартии Чехословакии. Орали так, что я держал телефонную трубку на расстоянии.

— А с самим Горбачевым знакомы?

— С Михаилом Сергеевичем мы большие друзья. Я и сейчас работаю в Горбачев-фонде. В Турине, на 20-летие перестройки, я сказал: «Это мы, коммунисты, сделали революцию. Подчер­киваю, не идеологические фанаты, а нормальные коммунисты». После моего выступления Горбачев крепко пожал мне руку и сказал: «Спасибо, Рудольф, за то, что озвучил то, что ни один из нас сказать не решился».

Я глубоко убежден, что никакая революция не увенчалась бы успехом, если бы не Горбачев. А первый шаг по пути демократических перемен — за секретарем ЦК Компартии Чехословакии Дубчеком, который сделал возможной Пражскую весну, показав всему миру, что СССР и Варшавский договор не так сильны, как кажется. И хотя Пражская весна была подавлена советскими танками, те события повлияли на мировоззрение каждого из нас и сделали свое дело.

Горбачева напрасно критикуют за распад страны. Без него она захлебнулась бы в море межнациональной крови. Кстати, отец Горбачева участвовал в освобождении Кошице во время Второй мировой войны. Я не раз приглашал Михаила Сергеевича к себе. Надеюсь, раз пообещал, приедет.

— Горбачев очень болезненно переживал распад СССР. Когда делилась Чехословакия, вы были послом этого государства в Канаде, к тому же последним. Как восприняли известие о распаде своей страны?

— Стать послом в Канаде я мечтал давно, но не имел права, поскольку у меня родственники в Западной Германии. И был просто счастлив, когда по личной протекции президента Вацлава Гавела, с которым мы очень дружили, занял эту должность. Честно скажу, известие о распаде застало меня врасплох. Лично я не пошел бы на такой шаг без народного референдума. Хотя бы потому, что на примере канад­ского Квебека имел представление о проблемах, связанных с возможным территориальным делением государства. Слава Богу — процесс этот прошел у нас относительно мирно.

…Все события тех лет и личное к ним отношение я изложил в своей книге «Ультиматум», которая переведена на восемь языков, в том числе на украинский, и даже на китайский. Первый перевод сделали немцы. Моя вторая книга «Разговоры с Миланом Чичем» — о разделе Чехословакии. Он в то время был председателем конституционного суда, сейчас — ведущий канцелярии президента. Третья книга — «Вернуться в Большую политику» — о том, как я стал президентом. Она о кулуарных взаимоотношениях в высших эшелонах власти. Сейчас пишу четвертую — о моей жизни. Называется — «Пять лет как президент».

— Кулуарные взаимоотношения — тема очень щекотливая. Ваши оппоненты не подавали в суд за клевету?

— Нет, поскольку я избрал следующую форму изложения: по каждому вопросу параллельно идут три подачи: мой пересказ, цитаты из официальных документов и то, что написали по этому поводу журналисты. В результате свое недовольство по поводу написанного выразил только премьер-министр Мечер.

—Насколько был тесен ваш тандем с премьер-министром?

—В основном мы были солидарны в вопросах внешней политики, но часто расходились в вопросах политики внутренней. Я был против курса на жесткие экономические реформы, предвидя их пагубные социальные последствия. К примеру, ветировал закон о всеобщем 19-процентном НДС, выставив условие, что соглашусь лишь в том случае, если для четырех позиций его снизят до уровня 5—10%. Это медицина, продуктовые учреждения, полиграфия (в первую очередь, пресса и книги) и квартиры для молодых семей. Но парламент большинством голосов преодолел мое вето. К сожалению, худшие прогнозы подтвердились. Словакия впереди по экономическим показателям, но все еще отстает в вопросах социальных реформ.

— Выходит, чтобы такой маленькой стране заявить о себе, нужно иметь контактного президента, ряд ярких нестандартных идей и максимум дипломатичности. Что еще необычного вы реализовали?

— Инициировал создание первого в мире музея самолетов-подарков президентов разных стран. Первый, кому я эту идею озвучил и кто на нее отозвался, был президент Украины. Дело было так. Прилетает Леонид Да­нилович в Кошице и говорит: «По­ехали в аэропорт, я тебе что-то покажу». «Мне, в моем же аэропорту на моем же аэродроме ты мне что-то покажешь?» — удивляюсь я. Но любопытство разобрало. Едем. Смотрю, а там стоит самолет с украинскими символами. Он и стал первым экспонатом музея.

А на мое семидесятилетие Кучма подарил мне настоящую южмашевскую ракету. И я вспомнил, как во время посещения «Южмаша» сказал, указывая на ракету: «Вот бы мне такую в музей». Сейчас в нем 19 экспонатов: вертолет от Буша, самолеты от Коля, Квасьневского, президента Венгрии, председателя КНР (китайский самолет, изготовленный по советской технологии), короля Швеции, от Путина (он еще летает). Послед­ним недавно прибыл самолет от президента Австрии. А ведь, скажем, Китаю только транспортировка ценного экспоната стоила 150 тыс. долл. Музей еще не готов к открытию. В стадии завершения строительные работы.

В бытность президентом я буквально заставил министров обороны и культуры подписать между собой договор о его создании. Это был первый такой документ между министрами таких разных направлений.

— И в заключение: что бы вам хотелось пожелать следующему президенту?

— Понимать и принимать окружающий мир таким, каким он есть. Много работать от души и для души. Ведь когда в то, что ты делаешь, вкладываешь душу, пусть не сегодня, так завтра, но обязательно будет результат!

Благодарим посольство Украины в Словакии и лично Чрезвычайного и Полномочного Посла Украины в Словакии Инну Огнивец за содействие в организации интервью.