Скоро четыре недели, как живет новой оранжевой жизнью наша страна. Что изменилось в общем настроении, состоянии людей, ставших участниками революции? Перемены очевидны. Если в первые дни атмосфера была приподнято-радужной, то в последние дни на Майдане трудно было не заметить снижение общего тонуса участников акции гражданского неповиновения, появление апатии, усталости, истощения.
Закономерно ли это? Мне очень не хотелось такой динамики. Но, к сожалению, объективные закономерности развития событий именно таковы. В чем психологические причины происходившего?
Нагляднее всего различия в мотивации. Вряд ли кто-то возразит, что в последние дни на Майдане был уже не совсем тот контингент, что вначале. Киевляне, первыми вышедшие на улицы в понедельник после второго тура, в большинстве своем вернулись в аудитории и на производство. Да, они приезжали иногда по вечерам и в выходные дни, но в будни их там практически не оставалось. Приезжие, которые появились на второй-третий день, тоже вернулись домой. Их сменила новая волна.
Первыми были самые сознательные, самые активные, самые смелые люди, для которых не возникало сомнений в правильности манифестаций, которые знали, что не встать с колен невозможно. Их отличала особая гражданская мотивация служения стране, державе, народу. Конечно, определенная часть «сознательных революционеров» оставалась на местах и в последние дни, особенно в палаточных городках, но их уже было не большинство.
Позже появились другие участники, для которых важно было оказаться в гуще событий, в столице, подзарядиться энергией веселого, лихого, небезопасного действа. Некоторые из них радовались тому, что вырвались из своих небольших провинциальных городков и селений и стали участниками чего-то большого, значимого, особенного. Некоторые говорили о том, что выдалась возможность впервые приехать в Киев, взять с собой детей, показать им большой город, увидеть не с экрана телевизора наших политических лидеров. Некоторые спешили за первой волной продемонстрировать и свою политическую направленность, «засветиться». Тут уже наблюдаем различные мотивы, которые можно объединить общим желанием приобщения, сопричастности.
В последние дни на Майдане можно было встретить немало молодых людей, которые просто воспринимали происходящее как огромную тусовку, где легко познакомиться, где приятно выплеснуть эмоции во время бесконечного скандирования бодрых речевок, где пара оранжевых косичек на голове высокого молодого человека или целая картина из оранжево-красных теней на маске у девушки дают возможность ярко и неожиданно самовыразиться, привлечь внимание, попасть в кадр многочисленных камер. У этих манифестантов главными мотивами были коммуникативно-увеселительные, игровые, карнавальные.
Еще одна группа участников, которая больше других обращалась к психологам, все это время работавшим среди участников акции, искала в происходящем разрешения своих личных проблем. Некоторые уходили на Майдан от тягостной домашней обстановки, конфликтов и непонимания в семье. Другие пытались использовать возможность избавиться от тягостного чувства одиночества, которое давно и прочно поселилось в их жизни. Третьи искали в происходящем некий особый смысл, чтобы извне заполнить внутреннюю пустоту, выбраться из давнего переживания бессмысленности, тягостности собственного существования. Были и четвертые, которым трудно принимать некие жизненно важные решения, брать на себя ответственность за то, что они делают у себя дома или на работе. Они сбегали от повседневной рутины, обязательности. Эти мотивы назовем мотивами ухода от психологического неблагополучия.
Весомой причиной трансформации общего состояния Майдана явилась и внутренняя логика развития любого психического состояния, переживаемого большой группой людей. Естественно, всех стоявших в течение нескольких недель на дожде и морозе людей обидно было бы называть толпой, но с психологической точки зрения такая большая, недостаточно структурированная масса в определенной мере подчиняется законам существования толп.
Что это за законы? Прежде всего в толпе возникает некая коллективная психика, душа общности, которая совсем не является чем-то средним между настроениями, убеждениями, мотивами всех ее участников. Каждый человек, побыв некоторое время на Майдане, начинал ощущать некие непривычные для себя желания и стремления. Все мы в толпе незаметно молодеем, даже впадаем иногда в детство. В психологии это называется временным регрессированием, и такой регресс практически неизбежен.
Воодушевленная высокой идеей толпа становится на некоторое время единым живым организмом, который очень легковерен, внушаем и импульсивен. Люди быстро заражаются эмоциональным состоянием друг друга, как хорошим, так и плохим. И если вначале все радовались общему дружелюбию, покладистости, взаимопринятию, то в последние дни в массы проникало и быстро распространялось разочарование, нетерпимость к компромиссам, раздражение.
Состояние эйфории, возникшее после решения Верховного суда, снова сменилось тягостной неопределенностью. Толпа, как маленький ребенок, плохо переносит такие перепады. Ей требуется ежедневная подпитка в виде встреч с лидерами, авторитетных комментариев по поводу происходящего, четко артикулируемых планов на ближайшее будущее. По самой своей «детской» природе толпа активна и хочет перемен, действий, событий. Однообразие становится едва ли не решающим фактором слома общего настроения участников акции.
Каждому человеку нужен отклик на его действия. Толпе он нужен в огромной степени. Для людей, стоящих на площадях и живущих в палатках, важна повседневная обратная связь, уверенность в том, что их видят, о них помнят, их вклад ценят, история их не забудет. Такого отклика должно быть несопоставимо больше, чем вначале. Желательно, чтобы он был более разнообразным, более направленным, не состоящим из общих слов.
Внимания и благодарности заслуживали врачи и люди, стоявшие в охране Дома профсоюзов или Украинского дома, люди, заботившиеся о поселении иногородних и организовывавшие отъезд тех, кому было необходимо срочно вернуться домой. Они давно забыли, когда спали хотя бы по шесть часов в сутки. Им редко удавалось вовремя поесть. Но главное, что истощало, — огромное количество контактов, так называемое «отравление людьми». Организаторы и активные участники акции быстро «выгорают», нуждаются в психологической разгрузке, полноценном отдыхе, релаксации. Но психологам часто не удавалось уговорить их подумать о себе.
Вспоминаю первые обращения к психологам. Тогда предполагалось, что мы можем быть полезны организаторам на местах при выявлении провокаторов, а охрана хотела от нас легкой разгрузки, снятия усталости. Тогда же некоторые из моих коллег работали с так называемыми «Янеками» — приезжими из Донбасса, которые чувствовали себя заброшенными, оставленными без руководства, дезориентированными. Те из бело-синих, кто соглашался поговорить с психологом на вокзале, хотели элементарной поддержки, признания их позиции, такой отличной от всего, что они увидели в Киеве.
Позже появились обращения от оранжевых по поводу перевозбуждения, беспокойства, обострения тревожности, стойкой бессонницы, когда очень хочется переключиться, отдохнуть, но внутри все звучат и звучат скандирования, призывы, музыка, сигналы машин. Подобных жалоб было немало и в последние дни, так как большинство участников акции не прислушивались к рекомендациям относительно обязательного чередования пребывания в толпе и прогулок в тишине и одиночестве. Молодежь не рассчитывает свои силы и «фестивалит» до полного истощения.
Были и «непрямые» обращения, когда врачи просили, например, психолога уговорить молодого человека лечь в больницу с обмороженными ногами, а он категорически отказывался, считая себя незаменимым и вознамерившись стоять до победы. Среди таких опосредованных обращений можно назвать и родительские, особенно материнские. Мамы очень переживали за своих взрослых детей, стоявших на Майдане, они хотели как-то справиться с их непокорностью, уберечь от опасностей.
У жителей небольших городков и сел стали возникать проблемы, связанные с огромным количеством людей, которого они, возможно, никогда до сих пор не видели. Эти люди терялись, начинали бояться метро и подземных переходов. На них особенно действовал сильный шум, который почти не прекращался в центре города.
В последнее время появились жалобы, похожие на проблемы людей, страдающих какой-либо зависимостью. Так, вспоминаю молодого человека, который рассказывал, что уже не может свободно распоряжаться своим временем, что-то планировать. Его постоянно тянуло на Майдан, он заряжался там энергией, ему было там легко и весело. А в любом другом месте все такое пресное и пустое. Поэтому он постоянно возвращался туда, даже не вникая в реальное разворачивание политических событий. Ему было страшно, что все скоро кончится, и тогда некуда будет идти.
Среди последних жалоб было немало прогнозов своего будущего, которое пугало. Приезжие ребята говорили о том, что здесь они чувствуют себя нужными, здесь они чуть ли не герои. А дома их будут воспринимать как «придурков», над ними будут потешаться. Трудно представить, как потечет их привычная жизнь после таких красочных, таких эмоциональных, таких богатых событий. Многие уже заранее грустили, что вскоре все забудется, и в их жизни воцарится унылая скука.
Психологам приходилось сталкиваться и с неверием в настоящий успех, нежеланием идти на компромиссы, обвинением руководителей в нерешительности и пробуксовывании. Такое разочарование, хотя и встречалось на Майдане в единичных случаях, со временем, думается, будет нарастать.
Что касается прогноза, то сила оранжевых надежд может привести к не менее сильным разочарованиям, поскольку далеко не все будет делаться так быстро, как представлялось, и далеко не все будет получаться в такой мере, как хотелось. От возвышенных идеалов, мечтаний придется спуститься на грешную землю, а ко встрече с реальностью не все будут готовы. Да и люди, которые были рядом в трудную минуту и демонстрировали силу духа, смелость, решительность, теплоту, через некоторое время могут повернуться к своим соратникам и не такой привлекательной стороной. К этому тоже надо быть готовыми.
К методам профилактики следует отнести прежде всего повышение ответственности каждого человека за свое собственное состояние, за свое будущее. «Сгореть» на баррикадах легче, чем выстоять, победить и сохранить трудоспособность для того, чтобы воплощать дорогие сердцу идеи в жизнь.