«Большая операция против УПА и оставшегося украинского населения в Польше (около 150 тыс. человек) была подготовлена еще в 1946 г. Как образец была взята сталинская практика «решения национальных проблем»... Целью акции было прежде всего выселение украинского населения и только позже — уничтожение украинского партизанского движения. Выселение происходило чрезвычайно грубо, сопровождалось многочисленными убийствами. Выселенных вывозили на западные и северные земли с намерением (безусловно, умышленным) разорвать приходские, соседские и даже родственные связи. Попутно были ликвидированы все формы украинской национальной жизни. Сложно отрицать вывод, что скрытой целью этого расселения была ликвидация украинской общины в Польше способами вынужденной полонизации modo sovietico». Эти слова из статьи польского историка Тадеуша Анджея Ольшанского, автора изданной в 1990-х «Історії України ХХ ст.», очень точно характеризуют военную операцию, проведенную в апреле-июле 1947 года под криптонимом «Акция «Висла».
Вместе с тем это было последнее крупномасштабное событие в истории многовекового украинско-польского «недобрососедства», начавшегося в первой половине XIV в., когда распалась Галицко-Волынская держава. В начале ХХ века оно привело к своего рода украинско-польской «тридцатилетней войне» (которая завершилась как раз в 1947 году), поскольку когда в ходе Первой мировой у украинцев появился очередной шанс на политическое возрождение, оказалось, что врагом восстановления украинской государственности в этнографических границах является не только постимперская Россия (как «белая», так и «красная»), но и Польша. Произошло это потому, что последствием отсутствия на протяжении пятисот лет украинско-польской государственной границы стало некое сиамское сращивание земель, которые, по мнению украинских политиков, должны были стать суверенной территорией Украины (потому что украинские хаты стояли), а в убеждении их польских визави — Польши (поскольку стояли здесь и дворы польских землевладельцев).
Как известно, деление настоящих сиамских близнецов — это суперточная, даже ювелирная операция. В условиях первой половины ХХ в. деление этнополитических «близнецов» было скорее рубкой топором. В вооруженном украинско-польском конфликте за территорию и «границу», который осенью 1918 года начался «від Сяну» — в Галичине, а весной 1919 года охватил и Волынь, более сильной стороной оказалась Польша, которая не только отстояла свою государственность, но и ее границу, которая на Ривненщине была ближе к Днепру, чем к Бугу.
Вторая мировая война все же показала, что зафиксированный в статьях Рижского договора успех польской борьбы за восточную границу был мимолетным. Насажденной красноармейскими штыками новой, «народной» власти Польши — Польскому комитету национального освобождения (ПКНО) — пришлось довольствоваться польско-советской границей, начерченной в июле 1944 года на основе «линии Керзона». Однако к западу от этой границы все же осталась немалая территория (18 тысяч квадратных километров — ненамного меньше, чем территория, скажем, Словении), на которой проживало около 700 тыс. украинских автохтонов — от Лемковщины на юге, через перемышлянско-ярославское Надсянье и Холмщину, до Подляшья на севере (иногда эту территорию называют «Закерзоньем»).
Как одно из преимуществ новой «народной» Польши перед довоенной польские коммунисты провозгласили ее планируемый однонациональный характер (в «санационной» Польше национальные меньшинства составляли треть населения). Это совпадало с интересами Сталина, который опасался, что западные союзники, с которыми он собирался согласовывать будущую карту Европы, могут не согласиться на границу по «линии Керзона», ведь против этого категорически выступало польское правительство в изгнании, признанное тогда США и Великобританией единственным легальным представителем интересов Польши. Поэтому уже в сентябре 1944 г. ПКНО подписал с правительствами Украинской, Белорусской и Литовской ССР договора об обмене населением, вследствие чего эта свеженачерченная политическая граница должна была превратиться в этнографическую (в первом варианте переселение должно было завершиться уже 1 февраля 1945 года, то есть еще до начала конференции в Ялте). Поляки из Галичины, Волыни и Полесья должны были переселиться в Польшу, а украинцы из Закерзонья в УССР. На этом основании между октябрем 1944-го и августом 1946 года из Польши были выселены 482 тысячи украинцев (вместе с тем из УССР в Польшу переселены 788 тыс. людей).
Переселение с Закерзонья было преимущественно насильственным, поскольку только на протяжении нескольких первых месяцев этой акции, названной репатриацией, ее польские исполнители более или менее придерживались принципа добровольности, а уже летом 1945 года, по требованию советской стороны, начали систематическое выселение силами трех военных дивизий. К уходу за пределы Польши вынуждал также организованный «народной» властью кровавый террор. Именно тогда, в первые дни марта 1945 года, произошло массовое убийство в надсянском селе Павлокома, где в мае прошлого года президенты Польши и Украины открыли памятник на могилах более 350 трагически погибших украинцев.
Согласно подсчетам переселенческих комиссий, осенью 1946-го на юго-восточной территории Польши должно было остаться около 20 тысяч украинцев. Но и это символическое количество не давало покоя польским военным, и уже в ноябре 1946 года в документах, присылаемых партийному руководству и правительству, появились «предложения» по решению вопроса путем принудительного переселения на так называемые воссоединенные территории — то есть на земли, до 1939 года принадлежавшие Германии (здесь уместно вспомнить, что уже в июле 1945 года, в ходе конференции в министерстве публичной администрации представителям украинской общины было заявлено: лица, которые не выедут в УССР, будут переселены на западные земли). Шире философию, которой руководствовались инициаторы акции «Висла», изложил заместитель начальника генерального штаба Войска польского генерал С.Моссор. В феврале 1947 г. в отчете министру национальной обороны и председателю государственного комитета безопасности он писал, что украинцы, уклонившиеся от выселения, создают «опасность ирреденты в будущем». Поскольку уже не было возможности отправить их в СССР, «представляется необходимым весной провести энергичную акцию переселения этих людей единичными семьями — в распылении по воссоединенным территориям, где они быстро ассимилируются». Разумеется, для осуществления подобной операции требовалось согласие политического руководства, поэтому на проведенном 27 марта 1947 года заседании Государственной комиссии безопасности постановили передать этот вопрос на рассмотрение ЦК Польской рабочей партии (ПРП).
До сих пор точно не установлено, было это стечение обстоятельств или сознательная провокация коммунистических органов безопасности, но днем позже, 28 марта, в бою, скорее всего с подразделением УПА, погиб вице-министр национальной обороны генерал Кароль Сверчевский. Его смерть стала официальной причиной принятия коммунистическими властями Польши решения о выселении украинцев. «В рамках репрессивной акции против украинского населения, — читаем в протоколе заседания политбюро ЦК ПРП, состоявшегося сразу же после сообщения о смерти генерала, — решено: 1. Быстрыми темпами переселить украинцев и смешанные семьи на воссоединенные территории (прежде всего в северную Пруссию), без образования компактных групп и не ближе чем за 100 км от границы».
Со временем переселение стали оправдывать также утверждением, что это было необходимо для ликвидации действующих в Надсянье и в южной Холмщине сил УПА. На самом деле подразделения УПА, насчитывающие весной 1947 года всего около 1,5 тыс. бойцов и после завершения переселения в УССР практически не проводившие никаких акций против польской милиции и сил безопасности, особой угрозы для безопасности Польского государства уже не представляли. Выселением были охвачены все местности, в которых проживали украинцы (кроме Бильского уезда в Билостоцком воеводстве, где местных украинцев власти считали... белорусами), — в том числе и те, где УПА или других подпольных структур никогда не было. Выселяли даже украинцев, которые были членами Коммунистической партии.
16 апреля 1947 года, за подписями министров публичной безопасности и национальной обороны, появился «Проект организации специальной акции «Восток», задачей которой было определено «решить окончательно украинский вопрос в Польше». Со временем акция получила криптоним «Висла», а для ее практической реализации создана оперативная группировка «Висла» в составе 17,5 тыс. солдат. Возглавил ее генерал С.Моссор.
Акция «Висла» началась 28 апреля 1947 года. Военные части ночью окружали села, чтобы предотвратить бегство жителей, которые утром получали приказ на протяжении нескольких часов (часто двух, а то и меньше) приготовиться к выезду — с погруженным на подводы имуществом (тем, у кого не было подвод, приходилось нести свои пожитки на спине). На первом этапе, охватившем территорию вокруг Сянока и Перемышля, где УПА и ОУН действительно имели свои развитые структуры, выселение носило характер грубой пацификации, сопровождавшейся поджогами, издевательством над семьями членов подполья и массовыми арестами. Выселенцы попадали на сборные пункты, где скапливались многие тысячи людей, которые по нескольку дней находились под открытым небом. Здесь происходила предварительная селекция, после которой выселенцы отправлялись на выделенные железнодорожные станции, где формировали поезда в места нового поселения.
Официально акция «Висла» продолжалась три месяца — до 28 июля 1947 г. (некоторые переселения под криптонимом «Висла» происходили и в дальнейшем — даже в 1950 году). Во время нее оказалось, что украинцев намного больше, чем считали на рубеже 1946/1947 годов. По данным генерального штаба, выселены 140,5 тыс. украинцев и членов смешанных семей, проживавших в 22 уездах трех воеводств — Ряшевского (85,3 тыс.), Люблинского (44,7 тыс.) и Краковского (10,5 тыс.). Их расселили на территории в несколько раз большей — в 71 уезде воссоединенных территорий, в воеводствах: Ольштынском (56,6 тыс.), Кошалинском (31,2 тыс.), Вроцлавском (15,5 тыс.), Щецинском (15,1 тыс.), Зеленогорском (10,9 тыс.), Гданьском (5,3 тыс.), Опольском (2,5 тыс.), Познаньском (1,4 тыс.) и на севере Белостоцкого (1 тыс.).
Некоторые из выселенцев, подозреваемые в сотрудничестве с подпольем, а со временем и пытавшиеся вернуться на родные земли, попали в Центральный лагерь труда в городе Явожно — бывший филиал нацистского Аушвица. За колючей проволокой спецлагеря для украинцев, который просуществовал до января 1949 года, оказалось 3,9 тыс. человек, в частности более 700 женщин и детей и почти 30 священников. Вследствие ужасных условий проживания и физических издевательств погибло не меньше 160 человек, которые похоронены в безымянных могилах (в 1998 г. президенты Польши и Украины открыли здесь памятник замученным украинцам).
На местах принудительного поселения украинцы получали хозяйства с разрушенными домами, из которых давно уже разворовали оставленное бывшими немецкими хозяевами имущество, поскольку лучшее жилье заняли поляки из сопредельных регионов и «из-за Буга». Поскольку количество украинцев, которых здесь официально называли «поселенцами «В», оказалось в несколько раз большим ожидаемого, местами, прежде всего в Ольштынском воеводстве, возникли достаточно компактные их поселения. Это противоречило распоряжению центральных властей, согласно которому переселенцы должны были составлять не больше 10% от общего населения уезда.
В тайной инструкции для местной администрации от ноября 1947 г. было указано: «Основной целью переселения поселенцев «В» является их ассимиляция в новой польской среде; нужно приложить все усилия, чтобы этого достичь. Не употреблять относительно этих поселенцев определения «украинец». В случае, когда с поселенцами на воссоединенные территории попадет интеллигентский элемент, нужно таких безоговорочно размещать в отдалении от сельских общин, в которых проживают поселенцы с акции «Висла». Эти «рекомендации» красноречиво дополняет и тот факт, что такую же практику в отношении украинской интеллигенции использовали еще в довоенной Польше, когда школьная администрация не разрешала принимать на роботу учителей-украинцев в Галичине или на Волыни, «любезно» предлагая им возможность профессиональной карьеры в центральной Польше.
О настоящей цели акции «Висла» свидетельствуют и юридические акты, принятые в 1949 году. На их основании украинцы лишались права собственности на оставленные на родных землях хозяйства и все недвижимое имущество, а также в собственность государства перешло имущество Греко-католической церкви и украинских учреждений и организаций (между прочим, в Народном доме в Перемышле, за возвращение которого украинская община города борется уже много лет, должна проходить часть мероприятий, запланированных на 27— 30 апреля по случаю 60-летия акции «Висла»).
Второй целью акции «Висла» была ликвидация украинского вооруженного подполья. По официальным данным командования оперативной группировки «Висла», в апреле—июле 1947 года подразделения УПА потеряли 1,3 тыс. бойцов — убитыми, пленными и приговоренными к смерти или заключению. Сегодня эти данные сложно верифицировать, но, по мнению многих историков, они завышены — преимущественно из-за того, что в кровавые жернова здесь попало много гражданских лиц, арестованных и осужденных по обвинению в сотрудничестве с подпольем. Ведь если бы эти данные касались подпольщиков, действовавших с оружием в руках, — произошла бы почти полнейшая физическая ликвидация украинских вооруженных отрядов в Польше, численность которых полковник Мирослав Онишкевич (Орест), командир подразделения УПА «Сян», оценивал в 1,4 тыс. воинов. На самом деле, несмотря на немалые потери в боях с превосходящими в десять раз силами польского войска, повстанческие сотни и в дальнейшем сохраняли свою боеспособность, но после почти полной депортации украинского населения, которое бойцы УПА пытались защищать, дальнейшая борьба в Закерзонье теряла смысл. Следовательно, на рубеже сентября и октября 1947 года полковник М.Онишкевич приказал демобилизовать действующие отряды и освободил их воинов от присяги. Так закончилось вооруженное украинско-польское противостояние, вспыхнувшее 1 ноября 1918 года во Львове.
В историографии «народной» Польши эпизод борьбы коммунистических войск и органов безопасности с УПА достиг размеров чуть ли не освободительной войны против «хищных украинских националистов». Это, с одной стороны, давало возможность представлять «народную власть» как борца за целостность государства, а с другой — отвлекало внимание польского общества от настоящих поработителей Польши — хозяев Кремля и их «исторических достижений» вроде пакта Молотова-Риббентропа, депортации польского населения в Сибирь и массового расстрела польских офицеров в Катыне. О всем этом в учебниках истории и прессе писать запрещалось, зато можно и даже нужно было писать о преступлениях украинских националистов.
Таким образом, запущенный в момент подготовки акции «Висла» маховик антиукраинской пропаганды не останавливался до 1989 года, довольно успешно продуцируя искривленный образ украинцев и атмосферу враждебности к ним, в которой жертвам этой же акции приходилось строить свою жизнь и воспитывать детей на чужбине. К сожалению, и сегодня — несмотря на то что в 1990 году акцию «В» осудил польский сенат, а в 1997 году в этом же тоне высказался президент Александр Квасьневский — польский политикум не настроен на то, чтобы хотя бы минимально способствовать исправлению обид, нанесенных украинцам 60 лет назад.
Радует, однако, то, что сейчас о тонусе украинско-польских отношений говорит не столько история, сколько практические дела. Когда писалась эта статья, поступило сообщение, что Польша и Украина будут соорганизаторами футбольного чемпионата Европы в 2012 году. Это очередное доказательство того, что на смену взаимной, иногда иррациональной вражде прошлого постепенно приходят прагматические совместные действия во имя будущего.