Акт вандализма совершен в Киеве по отношению к ряду могил участников Великой Отечественной. Одним из объектов поругания оказался памятник человеку, изменившему сами каноны партизанской войны, за 65 дней ставшему из капитана пограничных войск генералом, Героем Советского Союза. Замахнувшемуся, по словам современников, на полевую ставку Гитлера.
«...Такого никто не совершал»
В этом году генералу Наумову исполнилось бы девяносто лет.
Примерно так могли мы начать статью, будучи совершенно уверенными в том, что ее название - «Генерал Наумов» - объединит всю известную нам информацию о человеке, достойном обстоятельного рассказа.
Но на памятнике генералу по центральной аллейке Байкового кладбища не стало звезды Героя Советского Союза. Изуродованным надгробием кто-то попытался как бы лишить его этого звания. Может быть, недоброжелатель какой или личный враг (и тех и других в жизни Михаила Ивановича хватало). Только уж больно много лет прошло со дня его смерти - целых четверть века - ну кто бы так долго выжидал? Да и, как оказалось, не один памятник Наумову пострадал, другим участникам войны тоже досталось. Стало быть, въелась кому-то в душу вот та символика прошлых лет и войны, настолько въелась, что сдерживался он страхом, крепился десятилетиями, страха не стало - и свел счеты. С мертвыми.
Генерал прожил недолгую жизнь. До начала войны - обычную, малоприметную: служба в погранвойсках, начальник отделения штаба 94-го пограничного отряда. Вот, пожалуй, и все вехи. Но зато военных и немногих послевоенных лет хватило ему на то, чтобы не только стать одним из самых удивительных в хорошем смысле слова героем, но и своего рода притчей во языцех; нажить себе друзей и недругов - море. Мы случайно оказались в водовороте лишь некоторых событий и смеем признаться - они нам запомнились. Причиной тому, как нам сейчас кажется, - необыкновенная способность генерала называть вещи своими именами. Подчас в самый неподходящий момент. А если учесть, что Михаил Иванович стал свидетелем и участником дел почти легендарных, мифологических, можно представить, с кем и с чем его столкнули обстоятельства.
Корреспондент «Известий» Борис Гусев, в течение многих лет проработавший над книгой «За три часа до рассвета» о Кузьме Гнедаше (подпольное имя Ким), вынужден был признаться: «До черты, чтобы я мог сказать себе: теперь я все знаю о Киме и Кларе, их деяниях, я так и не дошел. Думаю, что если б я еще много лет посвятил исследованию жизни Кузьмы Гнедаша и его верной соратницы - я бы все равно не смог утверждать это. Ким и Клара реально существовали, и я не могу своей волей точно очертить круг их бытия в этом мире. Безгранична жизнь человеческая...»
За кадром, как говорят киношники, остались многочисленные шишки, которые набил себе Гусев, краешком зацепив партизанскую тему. Она стоила ему еще и здоровья... А ведь сделана была попытка «очертить круг» лишь двух судеб. Наумов с его напористым характером, решая уравнения со многими для большинства неизвестными, иногда делал рывки в направлении исследования всего партизанского движения. Был ли неожиданным для него результат? С его-то опытом и хваткой? Конечно, нет. Это для нас, по молодости лет засунувших свои носы в пухлые папки архивов и отброшенных на исходные позиции явной нестыковкой официальных версий, свидетельских показаний, шокирующих воспоминаний участников, поражение стало потрясением. А чем оно еще могло быть? Когда за самый короткий промежуток времени герои становились антигероями, а за еще более короткий - наоборот. И еще, еще раз.
«3.02.83 г. №3/1-03-83. Директору Української студії хронікально-документальних фільмів тов. Деркачу В.Д., головному редактору Кара-
сю А.А. Держкіно УРСР зобов'язує включити до програми фільмів, присвячених сорокаріччю перемоги радянського народу у Великій Вітчизняній війні, документальну стрічку про партизанське з'єднання під командуванням Героя Радянського Союзу М.І. Наумова. Виробництво фільму закінчити у першому кварталі 1985 року.
Голова Держкіно УРСР Ю.О.Олененко».
Следующий документ одного из нас утверждает автором сценария.
«6.07.83. № 3/1-03-705 «Госкино УССР разрешает привлечь в качестве автора сценария фильма «Память сохранит» члена сценарной редколлегии Госкино УССР В.И.Фоменко. И.о. председателя Госкино УССР Д.С.Сиволап».
«Кадры военной кинохроники.
Подразделение конников идет в атаку.
На танки.
Угрюмые кресты башен. Ленивые пулеметные всплески из темных незрячих щелей. Солнечные блики на кажущихся игрушечными сабельках всадников, мчащихся навстречу тому, что не дает ничтожных шансов на возвращение». Приблизительно такая фраза должна была лечь на хронику, которая - мы знали точно - есть в киноархивах: атака польских уланов на немецкие танки. Пленка разыскивалась под будущие дикторские слова: «В войне автоматического оружия, машин и прочей техники - сабле и оседланной лошади уже делать нечего». И далее, встык - Петр Вершигора: «На Украине мне лично известно только одно кавалерийское соединение - Наумова». И еще далее - свидетельство самого Наумова: «Нас породила степь украинская. Степь, где нельзя быть пешим. В степях партизанам немыслимо воевать в пешем строю».
А возможна ли вообще партизанская война в степи? Против танков?
Командирам уже существующих и успешно сражающихся отрядов приказали дать людей для нового соединения. Все понимали - Ковпак, Федоров, Сабуров и прочие, что идея обречена, что наумовцы - смертники, а потому (что уж кого винить) отдавали бойцов похуже, иногда провинившихся, слабо подготовленных, подчас не умевших пользоваться оружием.
Случилось невероятное. В соединении, собранном, как тогда шутили, «с брянского бора да хинельской сосенки», грядущие испытания, ощущение обреченности сплотили людей. Новое воинское образование оказалось невероятно дееспособным.
«Михаил Наумов. Боевая характеристика Украинского штаба партизанского движения на командира соединения партизанских отрядов Героя Советского Союза, генерал-майора Наумова Михаила Ивановича.
Первого февраля 1943 года соединение товарища Наумова из района Фотевик (80 километров северо-западнее Льгова) выступило в рейд. За 65 ходовых дней соединение прошло по территории Курской (частично), Сумской, Полтавской, Кировоградской, Одесской (частично), Винницкой, Житомирской областей Украины и Полесской области БССР, совершило марш по тылам врага протяженностью 2379 километров, форсировало 18 рек, из них Днепр, Припять, Ирпень, Тетерев. Провело 47 операций...»
47 за 65 дней.
Заметим это.
«За боевые заслуги перед Родиной в деле организации партизанского движения на Украине и поднятию местного населения в южно-степных районах на борьбу с немецкими оккупантами, за руководство боевой деятельностью партизанских отрядов тов. Наумову присвоено звание Героя Советского Союза, звание генерал-майора... Начальник Украинского штаба партизанского движения генерал-лейтенант Т.Строкач».
Итак, в степной рейд начальник отделения штаба 94-го погранотряда М.Наумов отправился в звании капитана, а вернулся генералом и Героем Советского Союза.
После степного - было еще два рейда по тылам врага.
Редкая судьба.
Представим себе хотя бы один из 65 дней.
«8 февраля 1943 года на шоссе Белополье-Сумы, между селами Шевченково и Кисяницы было уничтожено 284 немецких солдата и офицера. Уничтожено 16 автомашин, 3 автобуса, 186 парных повозок» (из боевой характеристики УШПД).
Петр Вершигора - один из тех, кого, не кривя душой, можно назвать человеком с чистой совестью, свидетельствует: «Рейд, каких еще никто не совершал... Нешуточное дело - ураганом пронестись по тылам группы войск Манштейна, выйти к Днепропетровску, подойти к Кременчугу, петлять две недели по Кировоградской и Одесской областям там, где не было ни одного партизанского леска, где кишели не только полицейские гарнизоны, но и стратегические резервы Гитлера, прекрасно понимающего, что Красная Армия уже приближается к Днепру! И потом стремительно взвиться вверх - на север, замахнуться наотмашь партизанской саблей... На кого? На самую полевую ставку Гитлера замахнулась партизанская сабля пограничника Наумова!»
Сохранились все три карты трех рейдов. Они дают нам право согласиться с Петром Вершигорой.
Заговор молчания
А вот кадров кинохроники не сохранилось вовсе. Уж мы-то хорошенько порылись. Видно, не в голове были тогда киносъемки - в том аду (это далеко не метафора), где побывали бойцы. Другое дело - в лесах, в обустроенных лагерях, с землянками, грузами с Большой земли - тогда и кинооператора пригласить можно было на недельку-другую: потому и сохранились съемки Маликова, Федорова...
Но вот парадокс: нет ни одного наумовского послевоенного кадра кинохроники. Больше того - почти нет фотографий!
Произошло это, по всей вероятности, вследствие вот чего: Михаил Иванович мало заботился, вернее, совсем не заботился о том, чтобы себя увековечить. И второе - самое обидное: уж больно приложился кто-то к тому, чтобы облик этот со временем, как бы это поделикатней сказать, стушевался, покрылся паутиной десятилетий и потихоньку исчез, растворился в дымке небытия. Никак не прощалась генералу скрупулезность в военной отчетности, скуповатость в представлениях к наградам. И - главное - острый язык, когда речь заходила о заслугах боевых сподвижников.
Нельзя сказать, что, приступая к работе над фильмом, мы ничего не знали. Знали больше, чем хотелось. И это давало возможность обходить острые углы (хотя бы в поисках консультанта). Кинопроизводство потихонечку продвигалось к намеченной цели, и когда уже дошло до той стадии, что можно было нажимать кнопку кинокамеры, раздался телефонный звонок.
(Литературный сценарий фильма «Память сохранит»: «Никогда, ни при каких обстоятельствах партизаны не бросали на произвол судьбы своих раненых. Таков был суровый закон, рожденный крайне жесткими условиями партизанской войны, где не было линии фронта, не было тыла, откуда всегда могли подойти свежие части и позаботиться о выбывших из строя, похоронить убитых. Святым правилом никто не мог пренебречь, как бы тяжело и безвыходно ни сложилась обстановка - это знал каждый - кто шел в атаку или отбивался от атакующих».
Откуда нам было знать, что в жестком правиле войны, за линией фронта случались жестокие, продиктованные той же войной исключения?!)
- Сценарий о Наумове ваш?
- Мой.
- Говорит Федоров. Все, что вы написали, неправда. Ложь. И за это придется отвечать. Кто дал право не согласовывать сценарий с комиссией по делам партизан, принимать решение о создании фильма в обход существующим правилам? Сейчас группа товарищей, я лично пойдем в отдел пропаганды Центрального Комитета.
- Когда вы идете в Центральный Комитет?
- Через час.
- Можно использовать это время для того, чтобы встретиться и поговорить?
- Можно.
Жаль, что никто не зафиксировал мировой рекорд по преодолению расстояния от Госкино Украины на улице Франко до Печерска, где находился А.Федоров, генерал, дважды Герой Советского Союза. Не нужно иметь слишком богатое воображение, чтобы представить последствия нарушений в запуске несогласованного сценария: немногие примеры всегда становились достопамятными. Как же тут было не отдать должное чьей-то «доброй душе», мастерски положившей «нужную краску в нужное место».
Генерал Федоров в кабинете находился еще сам.
- Присаживайтесь поближе. Я хочу вас почувствовать.
Эти слова удивили и успокоили. Что мог почувствовать Федоров? Желание сказать доброе слово о человеке, которого уже нет в живых? Который очень много сделал для своей Родины и успел со многими перессориться? У которого жизнь была всегда несладкой и были весьма своеобразные способы на это реагировать? Больше ничего генерал Федоров почувствовать не мог: даже желания «зашибить деньгу» на такой скользкой теме, потому что все знали, и Алексей Федорович знал, какие были заработки в документальном кино.
Он говорил недолго. Но обстоятельно, четко, убедительно. Смотрел в глаза прямо и открыто. Мало приходилось видеть людей, настолько притягательно-обаятельных. И ему ведома была сила своих слов. А потому речь не затягивал и тему считал похороненной. Но не дать высказаться «потерпевшей» стороне не смог, такое ему казалось несправедливым.
- Есть что сказать?
- Есть. Многие знают о ваших несложившихся отношениях с Михаилом Ивановичем Наумовым. И нам это было известно до начала съемок картины. Отсюда - и нарушения процедуры ее запуска.
Федоров слушал внимательно.
- Наумова уже нет в живых. И если вы скажете доброе слово о человеке, которого почему-то считают вашим недругом...
Он не дал закончить, распахнул дверь в приемную и по-военному приказал секретарю:
- Все, что вам сейчас продиктуют в заключении на сценарий фильма, я подпишу.
Полчаса понадобилось для диктовки текста - и заключение на сценарий документальной картины, запущенной в производство Украинской студией хроникально-документальных фильмов, было подписано в трех экземплярах.
Вот уже сколько лет помнится пожатие руки на прощание, теплой, сильной руки человека, так много повидавшего и пережившего в жизни. Побольше бы таких пожатий.
Память сохранит. Память уничтожит?
Что же это за люди такие, оказывающиеся вдруг во главе, у власти там, где тяжелее и страшнее всего?
«Наумов из тех людей, которые в самом трудном положении не теряют присутствия духа» (Вершигора).
«Он был очень добрым» (Дроздова).
«Наумов - смелый, инициативный командир» (Строкач).
«Его отряды немцы никогда не могли зажать в кулак, они, как сухой песок между пальцами, просачивались, а потом в неожиданном месте наносили удары» (Карапетян).
«Выдержка потрясающая. Идет бой, мы в кольце, все ждут командирского решения. Уже снаряды возле штабной избы рвутся. У него жилка на лице не дрогнет. Потом командует: «Карту!» Наметит маршрут, и мы все по азимуту выйдем, на немцев не наткнемся. Такая была интуиция» (Швейцарский).
Пусть память сохранит всех. Полистайте дома свои семейные альбомы, как это иногда делаем мы. Всмотритесь внимательнее в фотоснимки, как это иногда делаем мы. В лица людей, специально позировавших фотографу и снятых случайно.
- Вот строй, который и строем-то назвать трудно: самые долговязые почему-то на левом фланге...
Надежда Трофимовна, жена Михаила Ивановича Наумова - маленькая, худенькая, с большими грустными глазами - показывает снимки:
- Нет почему-то фотографии Таси Дроздовой, одной из очень немногих оставшихся в живых участниц степного рейда. Партизанскую войну начала, можно сказать, ребенком. Когда началась война, Тасе было пятнадцать лет. Жила с отцом и сестрой. Мама умерла. Отец - известный на весь Конотопский район фельдшер - принял единственное, как ему казалось, правильное решение и вместе с дочерьми Тасей и Валей ушел в партизанский отряд «Смерть фашизму». Девочки стали разведчицами, а он принялся за привычное дело - лечить и выхаживать раненых.
Надежда Трофимовна листает постаревшие от времени странички:
- Петр Игнатьевич Петрикей, учитель из Конотопа. Он все помнил: был участником трех наумовских походов по тылам немцев, знал Наумова еще тогда, когда тот начал воевать, формировать отряды на Сумской земле, куда попал после первых пограничных боев, окружения, долгих скитаний в поисках партизан, а потом воевал рядовым бойцом, командиром группы.
Еще страничка:
- Анатолий Иванович Инчин, бывший командир 1-го Хинельского партизанского отряда.
Еще снимки и еще.
Под злым колючим снегом по грудь в воде партизаны наводят переправу.
Прямо на сугроб свалился усталый человек и, похоже, мгновенно заснул.
Мальчишка карабкается на лошадь. Добродушное, улыбчивое лицо, белый маскхалат. На обороте надпись, сделанная рукой Михаила Ивановича: «Командир разведки Червоного отряда Вася Вертюшенко, шестнадцать лет».
- Его очень любил Михаил Иванович, крепко берег, старался держать при себе. А когда уехал в Москву, Вася погиб. Михаил Иванович писал о нем в книге «Западный рейд» и вспоминал с грустью...
Похоже, что отснятые на фотографиях люди, во всяком случае многие из них, не раз бывали в этом доме. Потому что все домашние, и две дочери Михаила Ивановича - Галина и Лера, Лера особенно, рассказывают о них охотно и подробно.
- Анатолий Павлович Грушецкий, фельдшер из Белой Церкви. До войны студент Ленинградского медицинского института. Со второго курса ушел в летную школу. Потом - войска ПВО. Фронт. Штурман, командир эскадрильи. Бои под Харьковом, Белгородом. Там сбили его ЯК. Плен. И - отряд.
Жизнерадостный снимок. У дерева - в шинели, шапке-ушанке стоит Анатолий Павлович, играет на скрипке. Прямо на снегу расположились слушатели.
И еще. Вот он - человек, для которого самое страшное уже позади, - умывается снегом возле партизанской землянки. Западный рейд...
Простите, что не можем назвать все фамилии, имена и отчества. Мужчин и женщин, детей, которые, как Вася Вертюшенко, никогда не стали взрослыми: газетная полоса не позволяет нам сделать это. Но пока жив кто-то из Наумовых, пока живы мы и те, кому стали известны эти фамилии, имена и отчества, - жива будет и память.
Война ничего не списывает - с грустью подумалось нам. Это тем не списывает, кто воевал. Потому-то Таисия Федоровна Дроздова и не забудет «...пулеметчика, симпатичного такого парня - Володю Рогового. Он очень переживал, что из дому нет писем. А тут самолет сбросил нам почту с Большой земли, и получил Володя весточку от родных. Сядет в сторонку, чтобы никто не видел, и перечитывает в который раз. Когда пошли эсэсовцы в атаку, я очутилась возле Володи. Еще не прозвучал ни один выстрел, стояла мертвая тишина - гляжу: он достает из левого кармана письмо и медленно дрожащими руками рвет его на маленькие клочки. Тогда я поняла - это все, последний бой.
В Шляховой мы впервые оставили своих раненых...»
В одной из книг Наумова есть то, что не рассказала нам Таисия Дроздова:
«Предельно усталые, поредевшие цепи партизан еле бредут назад, к еще горящему селу; вытянувшись выдохнул последние слова и смолк Роговой. Вблизи его сидела обожженная Тася. Она утратила способность ощущать, где находится, и по-детски, упрямо твердила:
- Я никуда не пойду, я хочу спать. Оставьте в поле».
Вот это будут помнить Дроздова и Швейцарский - и еще Женю Бейдина 1921 года рождения, Колю Морозова 1921 года рождения, Ваню Приходько 1923 года рождения, Леню Ратникова 1926 года рождения, Веру Сугоняко 1926 года рождения и других, оставшихся тогда лежать под памятниками с надгробными звездами.
Если бы не они - сейчас все было бы иначе. Благодаря им - мы не знаем как. Но, наверное, хуже, чем есть. Потому что нам планировалась судьба людей второго сорта. И те, кто разбивают звезды на надгробиях людей, отстоявших человеческую жизнь, не понимать этого не могут.
Но у них свои счеты, своя память.
...Надежда Трофимовна умерла не так давно.
- Намучилась, - сказал нам Анатолий Георгиевич Швейцарский. - Ее тело кремировали и подзахоронили в могилу мужа - Михаила Ивановича Наумова. Могилу, на памятнике которой уже нет звезды Героя Советского Союза.
Тарас Николаевич Братерский, скульптор, автор памятника Наумову и памятника всем партизанам-наумовцам в Шляховой, уверил нас, что звездочку можно восстановить, но у семьи Наумовых таких денег не найдется.
- Сколько? - спросили мы.
- Пятьсот гривен.
Памятник - это от слова память. Почему же память о генерале Наумове должна принадлежать только его семье?