РАДИКАЛЬНАЯ ПРАВДА

В ходе дискуссии, возникшей после публикации в «ЗН» статьи о голоде 1933 года, неоднократно вспоминалось имя Г.Пятакова — преимущественно в негативном контексте и вместе с тем с укорами в мой адрес, поскольку я занимаю противоположную позицию. Не могу сказать, что это меня серьезно удивило или расстроило. Скорее стало еще одним импульсом для подготовки этой публикации. Ведь историкам (и не только им) хорошо известно, что найти что-то более или менее удовлетворительное в имеющейся литературе о Георгии Пятакове (Юрии — под этим именем его знали друзья-подпольщики, с ним он ушел из жизни) очень тяжело, почти невозможно.

Один из активнейших оппозиционеров, он подвергся сокрушительной партийной критике еще при жизни. Его имя, как «врага народа», десятилетиями или замалчивалось, или же упоминалось, когда нужно было продемонстрировать, сопротивление каких сил приходилось преодолевать коммунистам на пути реализации планов революционного переустройства общества. Реабилитированному одним из последних, во времена горбачевской перестройки, ему просто не успели отдать должного ни историки, ни публицисты. В новейшей Украине он неизменно попадает в круг тех, кем, как минимум, не стоит гордиться. Ему предъявляют немало претензий, а то и обвинений, порой очень тяжких.

...Не так давно промелькнули две нерядовые даты — 100-летие большевизма и 85-летие І съезда КП(б)У. Георгию Пятакову судьбой было уготовлено стоять у истоков образования республиканской коммунистической организации, стать первым в ее истории секретарем Центрального Комитета. Потом он еще раз, в 1919 году, избирался на эту должность, в критический момент излома 1918—1919 гг. возглавлял правительство Советской Украины, всегда находился на острие решения общеукраинских задач. Очень важное место занимал он и в Коммунистической партии в целом. Это его В.Ленин на склоне жизни, при всей придирчивой критичности подхода, выделил в числе возможных шести своих политических наследников, как человека «несомненно выдающейся воли и выдающихся способностей», рядом с Н.Бухариным характеризовал как «выдающиеся силы (из наиболее молодых сил)» в ЦК РКП(б). И это при условии, что на полемику с молодым, но очень независимым марксистом, всегда имевшим собственную, пусть не всегда безупречную точку зрения, вождь большевизма потратил столько сил, как ни на кого другого. Однако не скажешь, что, вспоминая определяющие вехи коммунистической истории, в последние месяцы имя Г.Пятакова было у всех или хотя бы у многих на слуху…

4 февраля 1918 г. в Киеве в Мариинском парке перезахоранивали тех, кто погиб во время январских боев против Центральной Рады. Среди провожавших в последний путь близких людей был Георгий Пятаков — комиссар (управляющий) Государственным банком РСФСР. А среди тех, кто навечно лег в землю, — его старший брат Леонид Пятаков, член большевистской партии с 1916 г., в ноябре-декабре 1917 г. — председатель Киевского военно-революционного комитета, член всеукраинского большевистского партийного центра — Главного комитета социал-демократии Украины и Всеукраинского Центрального комитета советов.

…Морозной декабрьской ночью 1917 г. в собственном жилище Пятаковых на Кузнечной улице внезапно появился наряд гайдамаков. Они арестовали Леонида, тут же жестоко избивших и окровавленного, полуодетого неизвестно куда увезли. Центральная Рада, к которой с запросами обратились представители ряда общественных организаций, заявила, что к инциденту не причастна, а для поисков пропавшего и выяснения обстоятельств дела создала комиссию. Леонида обнаружили железнодорожники возле станции Пост-Волынский только на двадцать второй день после исчезновения — мертвым.

Сначала Леонида Леонидовича с большими почестями (в Киеве тогда была уже советская власть) похоронили на Байковом кладбище, но спустя несколько дней гроб с прахом решили перенести в братскую могилу. Выступая со словами прощания на траурном митинге, Георгий Леонидович Пятаков поклялся бороться за двоих — за себя и за брата, сделать все, чтобы дело, ставшее смыслом их жизни, восторжествовало...

В поисках социального идеала

Родились Георгий и Леонид в довольно зажиточной семье. Их отец — Леонид Тимофеевич — был инженером-технологом на Мариинском сахарном заводе в Черкасском уезде Киевской губернии. Сочетавшись браком с Александрой Ивановной Мусатовой — дочерью богатых предпринимателей и соединив многолетние накопления с капиталом ее родни, Л.Пятаков и сам стал владельцем нескольких предприятий, имел немалый доход, получил личное дворянство, унаследованное и детьми.

Росли дети (а их было шестеро — еще два брата старше Георгия и Леонида, и младше — брат и сестра) в атмосфере трогательной заботы и нежной любви. Особое место в их воспитании занимала мать, имевшая блестящее по тем временам классическое образование, владела несколькими иностранными языками, была очень начитанной, поражала всех знакомых действительно профессиональной игрой на фортепиано. Дети очень любили ее, считали надежным советчиком и другом. Так, Георгий (его псевдонимы — Юрий, Петр, П.Киевский, Лялин, Кий и др.) доверял ей важнейшие партийные тайны. Этим сполна воспользовались жандармы, давно знавшие об «слишком уж левых политических взглядах» Александры Ивановны и ее пылкой материнской любви, и во время свидания с сыном, арестованным летом 1912 г., подслушав их разговор, добыли очень ценную для себя информацию. Обыск в квартире А.Пятаковой позволил завладеть значительным объемом ценных документов Киевской организации РСДРП, секретарем которой был Юрий.

Отец, Леонид Тимофеевич, очень переживал, когда мятежного сына исключали из реального училища, из Петербургского университета, однако пытался понять высокие чувства и порывы юноши, помочь ему преодолеть жизненные испытания. Во время следствия после упомянутого ареста тюремные врачи установили у Георгия легочную болезнь. Использовав все свое влияние, авторитет друзей, знакомых высоких должностных лиц, Леонид Тимофеевич добился, чтобы сына выпустили из тюрьмы до суда под залог. Для этого пришлось срочно собрать громадную, даже для преуспевающего предпринимателя сумму — 40 тысяч рублей. Снова помогли друзья. А когда Юрия приговорили к пожизненной ссылке в Сибирь — отец отдал собранные средства сыну. На деньги отца (Юрий расходовал их экономно, даже скупо, чем иногда вызывал нарекания близких товарищей) проводилась Бернская (1915 г.) конференция РСДРП, издавался журнал «Коммунист» — международный орган левых социал-демократов, другая большевистская литература, осуществлялись различные мероприятия...

Пока Георгий Пятаков вел горячие теоретические дискуссии по наиболее радикальным проблемам социалистического учения (ему удалось бежать из ссылки и добраться через Японию и США в Европу), в революцию пришел и Леонид.

Сегодня революционеров нередко изображают то хищными монстрами, то эдакими примитивными, мелкими, обделенными здравым умом, обиженными на всех и вся. В лучшем случае — чудаками, постичь поступки которых практически невозможно, если за точку отсчета априори не брать существенные психические отклонения от нормы и т.п. Для самообмана (или же самоуспокоения?) подобный подход, пожалуй, в чем-то пригоден. Но он оказывается совершенно несостоятельным, когда приходится отыскивать истинные, научные ответы на сложные, противоречивые вопросы общественного развития, объективно оценивать произошедшее в мире в конце ХІХ — начале ХХ века.

Ну, как, например, быть с тем же Георгием Пятаковим, который всех, кто его знал, просто поражал исключительной эрудицией, яркими разносторонними талантами, сулившими блестящую научную карьеру. Но он пошел в революцию. Связал судьбу с наиболее радикальной из политических партий — большевиками. Обрек себя на постоянные беспокойство, тревоги, лишения, испытания, весьма туманную перспективу.

Мы никогда не поймем таких личностей, как Г.Пятаков, если не признаем, что всегда, в любые времена и при любых режимах рождались люди с обостренным ощущением несправедливости, с повышенной способностью сопереживания ко всем обездоленным и обиженным, с непреодолимым желанием добиться усовершенствования общественных отношений, поднять их на уровень, где бы каждый человек имел достойные условия для существования, гармоничной, полноценной реализации своих возможностей.

Конечно, в различных исторических обстоятельствах путь к реализации такой цели представлялся по-разному. Во второй половине ХІХ — начале ХХ вв. самой распространенной, влиятельной общественной доктриной, бесспорно, был марксизм. Именно к марксизму (он тогда считался самой конструктивной и научно-обоснованной идеологией) массово тяготели интеллектуально мощные, талантливые личности тогдашней Европы. И вовсе не случайно приверженность к социалистической идее демонстрировали Н.Драгоманов, Л.Украинка, И.Франко. И совершенно понятно, что среди наиболее активных членов украинских социалистических партий смолоду оказались такие столь одаренные личности, как М.Грушевский, В.Винниченко, Д.Антонович, М.Порш, Б.Мартос, М.Ковалевский, М.Шаповал, Н.Григорьев...

...Вот и Г.Пятаков еще с училищной скамьи отчаянно ищет ответы на вопросы, как улучшить мир. Бунтарский дух, непреодолимая жажда справедливости, настоящей свободы то бросают его в тайный кружок с не вполне определенными социалистическими идеологическими ориентациями, то на некоторое время прибивают к анархистам, то вызывают искреннее увлечение трудами Г.Плеханова, его единомышленников, меньшевиков-партийцев. Установление связи с пионером марксизма в России порождает неизменную (на всю жизнь) симпатию к гиганту науки, освободительной борьбы и в конце концов приводит к большевикам-ленинцам. Путь, как видим, непростой, извилистый и противоречивый. Однако это был путь поисков и сознательного выбора нравственной человеческой позиции. Причем, определив для себя, какой именно большевизм является наиболее оптимальным воплощением стремлений к качественно более высокой организации общества, Г.Пятаков не становится «колесиком» или «винтиком» довольно мощной и влиятельной, мобильной и боевой организации. И в ее рядах он не со всем соглашается, ведет постоянный поиск ответов на самые жгучие политические проблемы, постоянно предлагает собственные, порожденные длительными раздумьями, взгляды на тогдашнюю действительность, на пути достижения желаемой цели. Поэтому и оказывается зачастую среди тех, кто занимает особую позицию, смело оппонирует авторитетам, целой партии, заставляет считаться со своими аргументами, мыслями.

Так, едва познакомившись с В.Лениным, он тут же вступает с ним в затяжную, чрезвычайно острую полемику по поводу так называемого «империалистического экономизма». А это ключ к формированию тогдашней концепции социалистической революции, приспособление марксистских идей к российской действительности, новейшим тенденциям общественной жизни в Европе.

В апреле 1917 г. В.Ленину довольно быстро удалось убедить всю партию в правоте курса, провозглашенного известными Апрельскими тезисами. А в Киеве, где организацию РСДРП(б) возглавил Г.Пятаков, им была противопоставлена Киевская платформа, и по сути оформилась масштабнейшая оппозиция общепартийному курсу. На почве принципиальных расхождений даже произошел разрыв с ярой сторонницей ленинских взглядов — Евгенией Бош, с которой Георгий Леонидович уже в течение ряда лет пребывал в гражданском браке.

На VII конференции и VIII съезде партии он выступает с собственными, отличными предложениями, касающимися усовершенствования программы большевизма, в частности в сверхсложном — национальном вопросе, чего не воспринимает большинство, расценивает как дерзкий вызов и отклоняет.

В 20-е годы, занимая чрезвычайно высокие государственные должности в СССР, пользуясь неизменным авторитетом в партийной среде, его руководстве, Г.Пятаков перманентно демонстрирует свою независимость, несговорчивость, «неудобность». Он не разделяет курса нэпа, поддерживает демократические антитоталитарные основы леворадикальных платформ, нередко смыкаясь при этом с Л.Троцким. На ХV съезде ВКП(б) в числе виднейших оппозиционеров его исключают из партии, а еще перед тем — отправляют в «почетную ссылку» — торговым представителем Страны Советов в Париж, что становится настоящей личной трагедией. Уже в конце февраля 1928 г. он обнародовал, кроме совместного, еще и отдельное от всех других исключенных из партии заявление, в котором принципиально заявил о полном разрыве с Л.Троцким, просил восстановить его в ВКП(б).

Встретившись спустя несколько дней после своего заявления с одним из бывших меньшевиков М.Валентиновым (Вольським), Юрий Пятаков страстно растолковывал ему сущность сделанного шага: «...Когда отдаешь себе ясный отчет, что такое партия, что она сделала и делает, — просто чудовищным кажется ваш вопрос — почему вы так огорчены, что вас — Пятакова — исключили из партии. Почему вы так хотите как можно быстрее в нее возвратиться?..

…Но настоящие большевики-коммунисты — люди особого закала, особой породы, не имеющей себе исторических подобий. Мы ни на кого не похожи. Мы партия, состоящая из людей, делающих невозможное возможным: проникаясь мыслью о насилии, мы направляем его на самих себя... Отказ от жизни, выстрел в лоб из револьвера — сущие пустяки перед другим проявлением воли, именно тем, о котором я говорю. Такое насилие над самим собою ощущается остро, болезненно, но в прибегании к этому насилию с целью сломать себя и быть в полном согласии с партией, и сказывается суть настоящего идейного большевика-коммуниста, до конца связанного с партией».

Добившись все-таки восстановления в партии и заняв весьма ответственные посты первого зампреда Высшего совета народного хозяйства, начальника планового отдела ВСНХ, заместителя наркома тяжелой промышленности, Ю.Пятаков стал одной из ключевых фигур всего хозяйственного строительства. Не только близкое окружение, но и широкая общественность знала, что не было человека, более Георгия Леонидовича «влюбленного в процесс индустриализации». Тут он оставался неисправимым романтиком, непреодолимым идеалистом, неизлечимым утопистом. Это в значительной мере благодаря его деятельной, неугомонной натуре на вооружение общества были приняты перспективные планы ускоренной поступи, форсированного формирования основ нового общества — пятилетки. Их реализация, как известно, привела к гигантским сдвигам, быстрому превращению СССР в мощную супердержаву, величие которой, влияние на развитие человечества в ХХ веке исторически неоспоримы.

Однако несомненным является и то, что на неизведанных путях социальной поступи первопроходцев всегда ожидают не только громкие победы, но и досадные просчеты, болезненные неудачи. В реалии превращаются не только высокие помыслы, но и низменные человеческие пороки и наклонности. Не обошлось без этого и в созидании порядка, на алтарь которого в полном смысле слова положила жизни целая когорта революционеров-мечтателей, неисправимых идеалистов и страстных борцов за народное счастье. А среди них Георгий Пятаков — его не только в партии, стране, но и далеко за их пределами справедливо считали самым кристальным, принципиальным, несгибаемым деятелем, противостоявшим И.Сталину (Л.Троцкий уже многие годы был зарубежным изгнанником и не представлял для режима серьезной опасности). Поэтому Георгия Леонидовича сломали, репрессировали в ходе последнего громкого политического процесса — так называемого антисоветского параллельного троцкистского центра, в котором преданному революционеру приписали лидерство...

Украинский фактор

Из-за нехватки документов сегодня трудно с уверенностью утверждать, кем по этническому происхождению был Георгий Пятаков. Большинство историков, касавшихся его генеалогического древа, считают, что он — русский. Сам же Пятаков в партийной анкете указывал, что его родной язык — русский, а по национальности он украинец (хотя как интернационалист, а еще больше нигилист, считавший нацию анахронизмом, очевидно, принципиального значения этому моменту не придавал). Наверное, этим он хотел подчеркнуть свою органическую связь с краем, где родился, рос, сформировался в популярного, признанного, влиятельного политика. Бесспорно, Украина и ее проблемы занимали в судьбе нерядовой личности важное место, заставляли серьезно задумываться, принимать дальновидные решения, определяли чрезвычайно ответственные судьбоносные шаги.

...После первого же известия из Петрограда о свержении Временного правительства в Киеве самыми влиятельными политическими силами и организациями фактически под руководством Центральной Рады был создан Краевой комитет по охране революции. В его состав вошли и несколько большевиков во главе с Г.Пятаковым — секретарем Киевского комитета РСДРП(б) и председателем исполкома Киевского совета рабочих депутатов (большевики получили тут в сентябрьских перевыборах преимущество и закрепили его при формировании президиума и избрании председателя 5 октября). Казалось, возникли условия для оформления единого демократического фронта, сторонником чего Г.Пятаков проявлял себя в течение 1917 г. не один раз и потому трижды входил в состав Центральной Рады (последнее станет поводом для многочисленных выпадов в его адрес со стороны критиков). Однако уже 26 октября под давлением правых элементов, в первую очередь бундовца М.Рафеса, Малая Рада (президиум Центральной Рады) приняла резолюцию с осуждением восстания в Петрограде и обещаниями «энергично бороться с любыми попытками поддержки бунтов на Украине». Возможность для компромисса, сотрудничества мгновенно исчезла. Оставив Раду, большевики сформировали военно-революционный комитет для проведения в Киеве восстания против сил старого режима, мощной опорой которых был штаб Киевского военного округа. Возглавил ВРК Георгий Пятаков. Однако армейцы штаба опередили большевиков, арестовали ревком почти в полном составе. Повстанцы создали новый ВРК и под его предводительством в ходе трехдневных битв разгромили силы штаба КВО. Центральная Рада, умело политически маневрируя, избежала участия в вооруженном поединке и, накопив потенциал, объявила себя высшей властью в Киеве и Украине. Георгий Пятаков, над которым двое суток висела угроза жестокой расправы, вместе с другими арестованными большевиками был освобожден повстанцами (их обменяли на пленных офицеров и юнкеров). Начался поиск новой тактики.

Большевики признали Центральную Раду краевой властью, потребовав в ответ признания местными органами власти советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Предлагалось в таком тандеме созвать общий съезд различных советов, на котором была бы образована «настоящая Рада Советов» как общая верховная власть. Ход событий (установление власти рабочих, солдатских и крестьянских советов, их параллельная большевизация) давал основания к надежным расчетам, что таким образом большевики смогут мирно принять власть в Украине у Центральной Рады. Это было вполне в духе тогдашних пятаковских соображений и позиции. Однако участвовать в реализации намеченного курса Георгию Леонидовичу не было суждено.

5 ноября он по срочному вызову ЦК РКП(б) отправился в Петроград, где концентрировались самые подходящие кадры для выполнения крупномасштабных общероссийских задач. Наверное, правы те, кто считает, что здесь не обошлось без Н.Бухарина, с которым Г.Пятакова связывали дружба, единство взглядов на многие теоретические проблемы. Естественно, была и ленинская поддержка (в автобиографии Ю.Пятаков прямо писал, что был «вызван Лениным»), который не просто вел увлекательную, бескомпромиссную полемику с молодым, интересным, самобытным большевиком, но и убедился в глубоких познаниях последнего в области экономики, социологии, статистики, истории. Поэтому его назначение на должность помощника (заместителя) комиссара (управляющего) государственным банком России было логичным. Г.Пятаков оказался в числе первых советских служащих высшего ранга, взявших под контроль экономические процессы, финансовые потоки взбудораженного, разбалансированного хозяйства огромной страны. Уже в декабре он стал комиссаром (управляющим) государственным банком Советской России. И вдруг... — добровольная отставка.

Впрочем, не совсем неожиданная...

Георгий, как и другие «левые коммунисты», выступал за революционную войну, против ленинского курса на примирение с центральными государствами ради спасения советской власти. Совершенно неприемлемой ценой он считал признание РСФСР «хлебного мира» между Центральной Радой и странами Четверного союза, обещание признать в Украине власть Центральной Рады, восстановленную австро-немецкими оккупантами, отказ от борьбы за советский строй в крае. В знак несогласия со все-таки подписанным 3 марта 1918 г. в Брест-Литовске договором Г.Пятаков оставил высокую должность и отправился в Украину. Причем — отнюдь не на должность председателя Народного Секретариата, о чем его просили, когда он приезжал на похороны брата в начале февраля. Официального руководителя правительства не было — его обязанности исполняла Е.Бош, тоже, кстати, оставившая министерскую должность, дабы не входить в коллизию с официальной позицией партии. Оба вступили в отряд Красного казачества, пытавшийся сдержать наступление немецко-австрийских войск на направлении Гребенка — Ромодан — Полтава. О своей тогдашней деятельности писал очень скромно: «Вступил в отряд Примакова, в котором выполнял разные должности: вел политработу, выпускал газетку «К оружию!», чинил суд и расправу, ездил в разведку и был пулеметчиком». Кстати, именно тогда в украинских газетах появились многочисленные сообщения о расстреле гайдамаками между Ромнами и Лохвицей Г.Пятакова, Е.Бош, В.Примакова. Только спустя несколько дней выяснилось, что расстреляны бойцы другого красного отряда, а примаковцы с упорными боями отступали к Харькову.

Георгий Пятаков с прохладцей встретил решения ІІ Всеукраинского съезда Советов (Екатеринослав, 17—19 марта), в которых высказывалась поддержка ленинской политике мира. В свою очередь он вскоре стал одним из инициаторов созыва советского и партийного совещаний для определения задач, принципов, плана и тактики борьбы в условиях потери в Украине власти советов. Оба собрания прошли в Таганроге и известны как сессия ЦИК Советов (18 апреля) и партийное совещание (19—20 апреля).

Оценивая ситуацию, Г.Пятаков считал, что народ Украины ни в коем случае не смирится с оккупацией, с силком навязанным ему режимом: борьба неминуема, вспышки которой повсеместно наблюдались уже в первые дни прихода австро-немецкого войска и мгновенно приобретали огромную интенсивность, размах по мере попыток достижения главной цели иноземцев — сбора хлеба для отправки в Австро-Венгрию и Германию. А посему, был твердо убежден Георгий Леонидович, коммунисты Украины должны сделать максимум возможного, дабы помочь порабощенному, но не покоренному народу освободиться от насилия, грабителей, восстановить советскую власть. Г.Пятакова избрали в Повстанческий Народный Секретариат («девятку») и Организационное бюро по созыву I съезда большевиков Украины.

«Левокоммунистические» взгляды и действия Г.Пятакова, как и других «левых» большевиков, практически всегда квалифицировались как ошибочные, вредные, объективно несущие в себе угрозу срыва Брестского мира. При этом критерий оценки неизменно оставался одним и тем же — позиция В.Ленина, большинства ЦК РКП(б), которые в конце концов и реализовались в итоговом документе съезда. Полагаем, что, с точки зрения реальной противоречивости общественной жизни, переплетения в ней разнонаправленных тенденций, можно (а в чем-то даже — нужно) применить и несколько отличную логику подхода к пониманию мотивации поведения Г.Пятакова. Кроме того, ленинские оценки нельзя рассматривать вне учета конкретных обстоятельств их появления, вне реального политического контекста, как вечные и абсолютные истины на все возможные случаи, как единственное на все времена методологическое мерило.

Бесспорно, главным в ленинской позиции 1918 г. было сохранение любой ценой мирной передышки до изменения расстановки сил в Европе, в расчете на неизбежность революционного взрыва в Германии и Австро-Венгрии, прогнозируемого со значительной степенью вероятности. Понять В.Ленина можно. Однако, пожалуй, нужно попытаться понять и Г.Пятакова, жившего, работавшего в Украине, глубоко переживавшего новый период трагедии ее народа и искавшего пути выхода из крайне затруднительного положения. Тогда, быть может, понятнее станет его непреодолимое стремление к поддержке стихийного повстанческого движения против оккупантов и гетманата, пришедшего на смену Центральной Раде. Более прозрачным будет и стремление образовать самостоятельную Компартию Украины, связанную с РКП(б) через международную комиссию (ІІІ Интернационал).

Совершенно понятно, почему В.Ленин выступал против Г.Пятакова, В.Затонского, Н.Скрыпника — для него точка отсчета в системе координат начиналась с сохранения завоеваний российской революции, удержания власти советов в центрах страны. Самостоятельная, то есть неподконтрольная Компартия Украины могла вести собственную политику (скажем, организовывать, по сути, на границе с РСФСР восстание против оккупантов). Именно это и могло привести к срыву Брестского договора (найти повод для этого, как показали предшествующие события, — дело несложное). Поэтому В.Ленин поддерживал течение правых среди большевиков Украины (Э.Квиринг, Я.Эпштейн, В.Аверин и др.) — ограничение КП(б)У прерогативами областной организации РКП(б) позволяло исключить или, по крайней мере, минимизировать непрогнозируемые решения и действия.

Однако едва ли справедливо отрицать, что в конкретно-исторических обстоятельствах 1918 г. московская позиция могла быть единственной или оптимально тождественной вектору украинского интереса, тогдашним нуждам украинского народа, который не мог терпеть дальнейшего надругательства над собой. Сложность ситуации хорошо понимал Николай Скрыпник. Он, с одной стороны, жаждал создать самостоятельную КП(б)У, а с другой — высказывал искренние опасения, касающиеся возможности превращения последней в орудие борьбы против РКП(б), курса ЦК, что в конце концов ослабляло бы обе силы.

На I съезде КП(б)У совпадение взглядов двух ключевых и, бесспорно, авторитетнейших личностей всего процесса создания республиканской партийной организации, выбора ее платформы во многом обусловило принятие ряда решений, где приоритет отдавался решению собственно украинских неотложных проблем. Это, в частности, резолюции о текущем моменте и о вооруженном восстании. В них восстание в Украине хотя и связывалось с таким фактором, как укрепление советской власти в России, содержались и положения, которые при определенных обстоятельствах можно было истолковать и использовать в качестве оправдания курса на организацию борьбы без максимальной готовности к ней и поддержки со стороны РСФСР.

Казалось, что и в основном вопросе повестки дня — об образовании Компартии Украины — верх возьмет точка зрения Г.Пятакова — Н.Скрыпника (хотя мотивация и расчеты были разными, общей получалась равнодействующая — КП(б)У должна быть самостоятельной организацией с независимой политикой). Однако в критический момент дискуссии, когда правые, не ограничиваясь ссылками на авторитет В.Ленина, ЦК РКП(б), прибегли к тактике ультиматумов, угроз раскола КП(б)У в случае неприятия их проекта резолюции, Н.Скрыпник, по-видимому, учитывая вышеупомянутые опасения, снял свой проект резолюции с голосования («левые» же — пятаковцы — вообще собственный проект не вносили, солидаризируясь с позицией Н.Скрыпника). В этих обстоятельствах был принят проект резолюции правых, согласно которому КП(б)У образовывалась в качестве автономной в местных вопросах организации, со своим Центральным Комитетом и своими съездами, но входящей в единую Российскую Коммунистическую партию с подчинением в вопросах программных общим съездам Российской Коммунистической партии, а в вопросах общеполитических — ЦК РКП(б).

На первом же пленуме избранного съездом ЦК Г.Пятакову было доверено стать первым в истории республиканской компартии секретарем ЦК (тогда такая должность была единственной). Став во главе Компартии Украины (вместе с тем он вошел в Заграничное бюро ЦК, в функции которого входила организация подпольной партийной работы на оккупированной территории, и Всеукраинского Центрального Военно-революционного комитета, созданного для руководства повстанческой борьбой) Георгий Леонидович оказался перед непростой дилеммой — послушно следовать, как того и требовал статус республиканской организации, в фарватере курса ЦК РКП(б) или реализовать выработанную съездом КП(б)У несколько отличную тактику. Собственный анализ положения в Украине, стремительное обострение ситуации вследствие взрывообразной повстанческой борьбы склонил чашу весов в пользу призыва к общему восстанию в Украине против оккупантов и режима П.Скоропадского.

Восстание, как известно, завершилось поражением. Другой вариант тогда был просто невозможен. Георгий Пятаков на пленуме ЦК, состоявшемся 8—9 сентября 1918 г., ушел в отставку. В его адрес можно высказывать немало справедливых упреков, таких, которые трудно, а порой невозможно опровергнуть. Однако нельзя опровергнуть и того, что во время тяжелейших испытаний он не был обеспокоен ничем иным, нежели болью родного народа и всей душой стремился приблизить его освобождение, завоевание свободы.

Логично предположить, что несмотря на различие во взглядах и даже острую полемику, уважительно отнеслись к поведению Ю.Пятакова прежде всего В.Ленин и его окружение. Иначе просто невозможно истолковать факт выдвижения в ноябре 1918 г. именно по инициативе вождя большевиков Георгия Леонидовича на должность председателя Временного рабоче-крестьянского правительства Украины. Ведь это было сделано не просто после того, как Г.Пятаков оставил должность секретаря ЦК КП(б)У, но и после сокрушительной критики последнего на ІІ съезде КП(б)У в октябре 1918 г., одобрения резолюции, в которой его деятельность была оценена отрицательно, а новым секретарем избран лидер правых — Э.Квиринг.

Нетрудно предвидеть, что В.Ленин не надеялся видеть на новому посту какого-то другого Пятакова — изменить, укротить его было невозможно. И не ошибся. Для лидера коммунистов Украины общественный интерес был превыше всего. И тогда, когда он возглавлял правительство Советской Украины, и тогда, когда после ІІІ съезда КП(б)У во второй раз стал секретарем ЦК и во многих, да практически и во всех остальных ситуациях. И разве подобное поведение, последовательность (которая, кстати, самому Юрию стоила немалых нервных испытаний, неприятия, напряженности в отношениях, частой и незаслуженной критики и оскорблений) не стоят уважения?

Знаю, найдется немало тех, кто поспешит напомнить мне об ответственности Г.Пятакова за коммунистическую политику в целом, обернувшуюся бедами для украинской нации, особенно крестьянства, об его бескомпромиссном противодействии тем, кто поднялся на национально-освободительную борьбу, о причастности к братоубийственной гражданской войне, к организации красного террора и практики ревтрибуналов (кстати, так называемые «пятаковские тройки» в Крыму до сих пор не имеют документальных подтверждений и остаются на совести мемуаристов). Не преминут упрекнуть в насаждаемой им в трудармиях жесткой дисциплине, твердо проводимой «диктатуре угля», которую он осуществлял, отвергая «мандаринские этикеты», во главе Центрального Комитета каменноугольной промышленности Донбасса, и все-таки поднял «раненый гигант» (одно из названий тогдашних его статей) из руин, вдохнул в него жизнь. И еще многое подобное...

...В жизни политического деятеля, как и в опыте любого человека, переплетено много противоречивого, а самое положительное странным образом иногда уживалось с крайне отрицательными проявлениями. Конечно, можно спорить о соотношении обоих начал, доминантных факторах и т.п. Внешне привлекательный, подобный подход на практике неизменно оборачивается большими субъективными наслоениями. Не отвергая его в принципе для личностей масштаба Г.Пятакова, думается, имеет смысл дополнить его следующим.

Один из подвижников российского народничества, глубокий интеллектуал Петр Лавров высказал весьма ценное и плодотворное наблюдение: «Именно в процессе борьбы за самую широкую и самую высокую, даже и недостижимую жизненную цель могут быть осуществлены те реальные цели, которые делают историю человечества процессом прогрессивным. Реальный прогресс истории состоит ни из чего иного, как из частных завоеваний, сделанных при стремлении к далеко более широкой и далекой правде в мысли и жизни, завоеваний, которые были бы невозможны, если бы перед глазами личностей, осуществлявших эти завоевания, не рисовались идеалы, далеко более широкие, правда, далеко более радикальные».