Если вы совершенствуетесь в гибкости, то со временем у вас одинаково хорошо будут получаться как глубокие поклоны, так и «мостик». Но если усердие будет чрезмерным и даже упреждающим реальные требования жизни, то однажды ваша голова рискует оказаться, простите, в собственной заднице.
Несколько сравнительно безобидных карикатур на тему ислама, опубликованных на севере Европы, вызвали в мусульманских странах невероятный всплеск публичной антизападной активности. Европейцы принялись то низко кланяться в сторону Каабы, то гордо отшатываться до полного прогиба.
В очередной раз европейцы, взращивавшие свои культурные ценности на гидропонике политкорректности и просто максимальной взаимной толерантности, оказались не в состоянии прочувствовать подлинные причины мусульманской ярости в свой адрес и отделить, в общем-то, ничтожный повод от цивилизационной сути этого конфликта.
Сотни лет для исторического времени — это пылинка, ничто. Никуда не делись как философия крестовых походов, так и мечты о Великом Халифате. Они слегка видоизменились и звучат на разных языках. Украина в эту историческую эпоху уже сталкивалась (и будет сталкиваться еще) с необходимостью понять как причины поведения людей Востока, так и модель реагирования западного общества.
Я сознательно разделил Восток и Запад на индивидуальное и общественное, потому что в разразившемся карикатурном скандале обида мусульман (или то, что выдается за таковую) имеет яркую личностную окраску, в то время как Запад демонстрирует коллегиальность и общинность в манере реакции на события. К тому же эта реакция выдает публичную растерянность. Ну уволили редактора газеты, опубликовавшего карикатуры. Ну извинился кое-кто из высших должностных лиц. Но ведь от Запада требуют не извинений, а — ни больше, ни меньше — покаяния. Не потому, что мусульмане любят намеренно унижать людей иной веры, требуя от них все новых и новых саморазоблачений. А потому что общественная коммуникация восточного или средиземноморского типа содержит в себе уже изрядно подзабытую европейцами категорию личного доверия.
Для европейцев социальный процесс – это прежде всего межгрупповые отношения. Группа — его основной субъект. Для группы европейцев всегда будут важны две составляющие: насколько незыблемы или насколько потенциально изменяемы ценности группы и насколько законны или незаконны принципы, лежащие в основе данного поведения.
Для более эмоционального и реактивного (в смысле быстроты реакции) восточного человека камертоном, определяющим правильную тональность общественного поведения иной группы, будет ее отношение к нему лично. В этом смысле восточное мировосприятие сродни североамериканскому: общество — это сумма индивидов, их личные реакции формируют общественные установки.
Старый Свет развивался и продолжает развиваться как коллективная реальность. Все бы хорошо, да только культурные вызовы современности превращают эту милую буколическую картинку — безмятежное европейское сообщество — в разновидность утопии Мора или Кампанеллы.
Явление, о котором идет речь, называется социальной категоризацией. Это означает, что человек группирует объекты и явления по их значению в системе собственных убеждений. Человек классифицирует и природные явления, но если к последним он может относиться нейтрально, то к социальной действительности всегда – либо положительно, либо отрицательно, но в любом случае ярко.
Следствием такой категоризации оказывается социальная идентичность. Человек, понимая себя как члена группы, сознательно или бессознательно принимает часть правил поведения этой группы. Западный человек — в значительно большей степени, чем восточный. Потому что словосочетание «всеобщие права человека и гражданина» парадоксальным образом превратились из очень индивидуальной категории в маловыразительный социальный брэнд.
Социальные стереотипы очень важны для того, чтобы группа могла зафиксировать и поддержать свое отличие от других групп. Хотя слово «стереотип» в нашем евроазиатском мышлении имеет негативный оттенок, тем не менее, благодаря наличию стереотипов группам удается добиваться своих целей — сравнивая, критикуя, преодолевая и поглощая другие группы.
Такова психологическая подоплека карикатурного конфликта. Если бы не вспыхнул этот, неизбежно случился бы подобный. Ведь были же много лет назад серьезные волнения в среде сикхов, живущих в Великобритании, которым пытались запретить носить отличительные знаки своей веры. А они, кроме длинных волос, бороды, тюрбана и гребня, включают еще и внушительный кривой нож. Британцы быстро сообразили, чем это может обернуться, и сделали вид, что пошутили. Конфликт мгновенно исчерпался.
Так то британцы, которые за целую эпоху колонизации Индии совершили уйму тупейших имперских ошибок, довольно бесславно оттуда убрались, но, как старая и мудрая нация, извлекли из этого множество полезных уроков (достаточно почитать стихи Киплинга). Материковая Европа имеет мозаичный опыт понимания Востока, в основе которого — все те же крестовые походы, к слову сказать, неудачные и бессмысленные. Да еще поздний колониальный опыт, базировавшийся на тщеславных попытках посоревноваться с Великобританией.
Европейцы недоумевают, почему после официальных извинений они все еще видят на экранах телевизоров толпы жгущих их национальные флаги мусульман. Точно так же еще совсем недавно они не понимали скрытых причин массовых поджогов своих автомобилей.
Как нам к этому отнестись? С пылкостью Востока или со сдержанностью Запада?
Давайте-ка по совету бессмертного Гоголя, данному им в «Тарасе Бульбе», «оборотимся» на себя. Вспомним... не подберу даже цензурного слова, людоедское отношение коммунистической власти к христианской религии, ее храмам, священникам и верующим. Еще лет пятнадцать назад любой правозащитник (а тогда это было круто!) с легкостью перечислил бы все ленинско-сталинские изуверства — начиная с Соловков и заканчивая гонениями на греко-католическую церковь вплоть до «перестройки».
Вспомним толпы лекторов, агитаторов и пропагандистов, которые через общество «Знание» и в розницу боролись с «опиумом для народа». Комсомольско-учительские патрули, дежурившие по религиозным праздникам у церквей. Попов — политических извращенцев, «стучавших» на своих мирян в КГБ. Чекистов в рясах, работавших под этим прикрытием за рубежом. Лобызания патриархов с генсеками…
А теперь вспомните: обходилось ли в те времена хоть какое-нибудь печатное издание без антирелигиозной карикатуры?
А теперь вспомните: может, кто-то из наших соотечественников отреагировал на все это печатное, а точнее — непечатное свинство так, как это сделали мусульмане сегодня?
Разумеется, были мученики за веру. Были священники, ушедшие в подполье. Были люди, почитавшие и помогавшие и первым, и вторым. Но я говорю о совершенно бытовой реакции, ведь в противном случае на Востоке должны были бы протестовать исключительно всесторонне образованные муллы и радикально настроенные ученики медресе — их семинарий. Речь идет об идентичности личности, которая категорически не желает принимать западные правила игры, навязываемые всему миру.
Даже если перенести спор об этом конфликте в область глобализма-антиглобализма, суть проблемы все равно сведется к тому, что Запад перестал чувствовать мир сердцем, предпочитая понимать его разумом.
Украинцы пытаются сделать свой выбор между миросозерцанием и мировосприятием постольку, поскольку их подталкивает к этому жизнь. Пока, в общем-то, не особо подталкивает. Эмоциональность и созерцательность делают выступления наших политиков практически непереводимыми на другие языки. Практическая сметка и трезвость оценок во внешнеполитическом поведении (подписание соглашения по газу, конфликт вокруг маяков в Крыму) ставят в тупик наших восточных соседей, которые искренне считают, что мы такие же азиаты, только сильно ополяченные.
Миросозерцание предполагает, что мы должны разделять негодование рядового мусульманина по поводу шутки, утверждающей: из-за изобилия шахидов в мусульманском раю временно кончились девственницы. А мировосприятие предлагает вспомнить, что эти самые шахиды вместе с собой рвут на куски десятки невинных людей. И что от этого мы тоже не особо застрахованы.
Украинское миросозерцание, которое видело гнусные карикатуры само на себя и на других, вроде бы так толерантно и близко по форме выражения к европейским стандартам. Хотя, скорее, это обычная историческая трусость – трудно признать, что приходилось десятилетиями мириться и помогать самовоспроизводиться одному из самых гнусных политических режимов на земле. Наше мировосприятие тут же спешит на помощь, подсказывая, что для этого были веские причины, неотвратимые обстоятельства и тому подобные отмазки.
Непонятно, за какие заслуги история настолько милостива к украинцам, что терпеливо показывает им на учебной доске Запада все прописи и знаки препинания, как нерадивым, но чем-то симпатичным ученикам.
У нас не должно быть какой-то немедленной обезьяньей реакции на факт, нас напрямую не касающийся. Но мы обязаны, идя в Европу, сохранить ощущение «пути сердца», свойственного Азии. Может быть, в этом и есть наша миссия как нации и как государства. Ведь в состоянии теперешней социально-политической лоботомии, поощряемой политиками, когда сердце и разум, личные устремления и гражданская ответственность не только управляемы сами по себе, но еще и подвержены манипуляциям, мы воспринимаемся как клоуны и Востоком, и Западом. Веселые, разноцветные, забавные… Осталось только, пардон, голову в задницу засунуть…