Люди любили, любят и будут любить красивые сказки про золушек-принцев-к.пушкаревых (или, к примеру, старую кинопесню о главном про Ф.Бурлакову) — и, наверное, об этом не стоит напоминать. Но все же напомню. Поскольку два месяца кряду в стране есть один весьма мелодичный инфповод. Его зовут Виктор. Фамилия — Мельник. Родом из Черновицкой области (село Великий Кучурив). 16-летний провинциальный «инфповод» в последнее время заставил говорить о себе не только столичных домохозяек (потенциальных потребительниц развлекательных шоу), но даже консерваторскую знать — после триумфальной (почти профессиональной) победы в программе худсамодеятельности на одном из центральных телеканалов. Когда он открыл рот, многие закрыли глаза... от изумления. Ария Калафа из оперы «Турандот» была исполнена самородком… как бы это сказать… очень хорошо… может быть, местами даже лучше, чем это поют в некоторых региональных оперных театрах.
Юноше тогда дали «шанс» — почитай, один из нескольких тысяч. И в течение месяца (с небольшим) скромный выпускник кучуривской школы вмиг превращается в объект массового восхищения и почти равноправного сценического коллегу народного артиста и советника президента В.Гришко. «Это потенциальный дель Монако», «Это наше большое светлое будущее — почитай, как Паваротти». Молодым человеком тут же активно интересуется министр по делам молодежи Ю.Павленко. И, по сведениям «ЗН», юноше обещан спецгрант, а также по возможности содействие в аренде квартиры в центре столицы, чтоб таланту ничто не мешало жить-развиваться (в консерваторском общежитии на Оболони творческие процессы идут не всегда предсказуемыми путями). Оперный вундеркинд уже заангажирован и в так называемых сборных «датских» концертах, посвященных тому или иному профпразднику. На одном из таких представлений в экс-Октябрьском сам его слышал… Действительно, здорово — громко, распевно. И даже спецаудитория в погонах устроила дарованию такой прием, какой не получится, даже если объединить все аплодисменты, доставшиеся двум десяткам исполнителей, выступавшим в программе до дарования.
Уже за кулисами в гримерке (на двери, кстати, равнозначным кеглем набрано «В.Гришко и В.Мельник») попросил его в шутку: «Ану-ка, птичка, спой своим драгоценным тембром что-нибудь из «Травиаты» Джузеппе нашего Верди!». Минуту смотрит исподлобья… Затем: «Налейте, налейте полнее бокалы и выпьем, друзья, за любовь!» В гримерке задрожали стекла. «Потише, а то еще голос сорвешь — и окажусь виноватым!»
Но вернемся в гости — к «сказке».
Село Великий Кучурив наверняка богато какими-нибудь местными легендами и преданиями — про водяных либо леших. Но главная легенда там нынче — мальчик по имени Витя. После киевского «октябрьского» концерта он не успевает на поезд, чтоб попасть на выпускной вечер. И с досадой говорит: «А может, успею автобусом? Да нет, не успею! Придется лететь самолетом. Первый же раз лечу… Не то чтобы страшно — просто впервые!»
В «сказках», впрочем, все всегда впервые.
Впервые в жизни он увидел настоящую «живую» оперу лишь этой весной. «Севильский цирюльник» Россини в Нацопере. Но не всеми исполнителями остался доволен. «Хотя, где ж я мог такое видеть раньше? К нам в село ведь оперные артисты не приезжают! А по телевизору вы сами знаете, что — ну, «Шанс», например!» И мне почему-то вспомнилась незабвенная Фрося. Та самая Бурлакова, которая в трудное время жила и пела в фильме Ташкова «Приходите завтра». Почитай — там послевоенный мрак (недоедание, строительство социализма). Но уж чего хватало, так это пропаганды подлинных музыкальных ценностей: как-то культурно они закаляли советское население, делая прививки от пошлости. А нынче услышал от знакомого музыковеда грустный рассказ, как несколько сотрудниц украинского радио сегодня демонстративно отказались от зарплат (их все равно почти не платят)… лишь бы сохранить в радиоэфире программы о классической музыке. Не подвиг ли? Подвижницы бедные…
И наш чудо-мальчик, как вы догадались, питался в деревне культурой не от ТВ, не от радио — в основном диски (выдающихся оперных исполнителей). Слушал их днями-ночами. Восхищался драматическим тембром Марио дель Монако («У меня нет кумиров, но если говорить, кто больше всех нравится, то именно он»). Еще его волнует голос Пласидо Доминго («Да, именно он, а не Паваротти — Лучано какой-то, ну… я не знаю.»). В школе своей кучуривской он пытался заниматься музыкой еще в младших классах. Но большого таланта почему-то не обнаружили. Ну и ладно. Со временем он стал брать уроки музыки у своего преподавателя Лидии Степановны Гаклан. Это уже был девятый класс. Почитай, школьная финишная прямая. Лидия Степановна и посоветовала ему поехать в Черновцы (в тамошнюю музшколу) да найти специалиста, чтоб поставил голос. Он поехал (по нескольку раз в неделю занимался). Ему поставили. «А вообще-то я хотел стать священником. Даже пел в церковном хоре. Мог бы и дальше, конечно, петь. Мама об этом мечтала. И поначалу не хотела, чтобы я уезжал в Киев, вроде чего-то боялась. Зато теперь она уже согласна и даже хочет, чтоб со временем я забрал и ее с собой в столицу». — «А кто родители у тебя — сельские труженики?» — «Нет. Мама — иконописец. А папа — компьютерщик. Он не в селе работает, в Черновцы ездит, это недалеко от нас — всего пять километров. Хозяйства у нас особого нет. Зато есть компьютер, фортепиано, аудиотехника, синтезатор».
Дом их в Великом Кучуриве стоит как бы особняком. Говорят, даже точного адреса нет, поскольку вроде бы нет и улицы. То есть, конечно, есть главная сельская улица, а есть переулки, почитай, безымянные. И в судьбе бывает нечто похожее: человек же сам решает, какой путь выбирать — то ли центральную, столбовую, дорогу, то ли вилять переулками (куда занесет); то ли идти прямиком к своей цели, то ли в темноте плутать закоулками. Рихтер, между прочим, родился в Житомире (думаете, в городе об этом многие знают?) Впрочем, наш юный герой свое «шоссе», кажется, только определяет.
За короткое время он в совершенстве выучил с десяток арий. И таким репертуаром, поверьте, может похвастать далеко не каждый оперный профи. От души, сердечно, местами даже надрывно в свои 16 он выдает Радомеса из «Аиды», Манрико из «Трубадура», Рудольфа из «Богемы», Герцога из «Риголетто», Калафа из «Турандот», Альфреда из «Травиаты»… «А почему до сих пор Ленского не выучил?» — «Нет же, я знаю. Но Чайковского сложно исполнять, к этому нужно серьезно готовиться.» — «А к «Шансу» ты что, тоже серьезно готовился? Или кто-то подталкивал тебя к этому? Там же, говорят, едва ли не места закупают, чтоб постоять, а затем втиснуться в «ящик»?» — «Можно, не будем об этом говорить?» — «Договорились».
Очередь за «шансом» он занял на Крещатике с восьми утра. Хотя некоторые ее занимают еще с шести, как только метро открывается. Тогда снимали, как обычно, две программы подряд — веселилась толпа, фальшивили «артисты». Вряд ли что предвещало «грандиозную сенсацию», как сегодня говорит о Вите сам Гришко. А относительно «шансов»... Специальную оду по этому поводу теперь вынужденно приходится петь персонально В.Ряшину, недавно экстренно ретировавшемуся из кресла начальника «Интера», а ранее активно удобрявшего этот проект. Труд его, должно быть, еще оценят потомки. Запустить передачу, которая одним махом сможет разрушить все представления населения о профессионализме, да еще аки психотерапевт внушить народу установку, что артистом можно «реально» стать ровно за полчаса с помощью «труппы» экзотичных стилистов-визажистов-«танцюрыстов» (предварительно выбросив в мусорку все дипломы и корочки о музобразовании)… Это действительно «подвиг», друзья мои. И пока только одного в толк не возьму — почему «Караоке» (и «Шанс») до сих пор не передислоцировали непосредственно на Майдан — ближе к консерватории. Чтобы «выпускников» этого шоу сразу же — оптом и в розницу — в храм…
Но, поди ж ты, в каждом правиле есть исключения. Одно из них — Виктор. Куда еще, скажите, кроме «Караоке», было ребенку податься, чтоб, наконец, расслышали его голос?
«В школе-то как восприняли твой фурор? Небось, обзавидовались?» — «Да нет, нормально, дружелюбно. Но я вообще не очень люблю компании. Больше нравится одиночество, люблю просто сидеть и слушать музыку». — «Придется полюбить «неодиночество», если впереди поездки и концерты». — «Но это же совсем другое!». — «Это тебе так кажется». — «Возможно». — «А что вообще ты хотел бы получить от жизни?» — «Не знаю».
В это время за стенкой гримерки — на сцене экс-Октябрьского — небесплатно оглушают своими талантами людей в погонах другие «птенцы» гнезда Ряшина — предыдущие выпускники «Караоке», поп-эшелон. А В.Гришко подчеркнуто дружелюбно наставляет подопечного. Не давит. Без дидактики. Называет «сынок». Скоро их выход. «Витя, а давай еще раз «О, соле миа».
И как раз в этом месте — переход: от форте к пиано
Природный талант — как поцелуй Бога. Кого захотел — того и отметил. Понятно, что дару нельзя «научить». Ведь способных вокалистов десятки, а исполнителей, озаренных искрой, — пойдите, найдите, назовите. «Хороших голосов много, но дайте мне личность, покажите природу!» — умоляла в свое время еще Пиаф. Самородка из Черновицкой области слушала в Киеве Лариса Гергиева, сестра прославленного маэстро. И пришла в неописуемый восторг: «За таким голосом может быть большое будущее. Его драматический тенор может впоследствии конкурировать со многими… Но дорогой брильянт и дорогой оправы требует».
Вопрос: кто (и как) огранит? Впереди вступительные экзамены в нашу консерваторию (ныне Музыкальную академию). Впереди, не сомневаюсь, и «большие гонки»: ожидаемое мелькание и бесчисленные приглашения — день гаишника, день нефтегазовика, день авиации, неделя налоговой…
Грохочущая пиар-машина уже запущена. Этому агрегату позарез нужны «новые жертвы». Здесь-то и необходима страховка. Чтобы «раскрутка» не стала только «накруткой». Чтобы природный талант не стал близок к понятию «тираж». Некоторые специалисты, послушав Виктора Мельника, пришли к выводу, что одной нашей музыкальной школой здесь не обойдешься — нужна итальянская. Нужна работа — медленная, серьезная, поэтапная. Иначе восторги и «охи-вздохи» могут оказаться лишь громкой «аранжировкой» к главной арии — к судьбе.
Но тут уж что ему выберут — переулок или столбовую дорогу.