Славянск, Краматорск, Красноармейск, Авдеевка, Пески, Северодонецк, Семеновка, Константиновка, Кременная, Попасная, поселки Мироновский, Золотое… О большинстве из этих населенных пунктов еще полтора года назад я и не слышала. А теперь почти два месяца живу между ними, исследуя тему защиты прав детей в условиях вооруженного конфликта. Парадокс: войны в Донбассе официально нет, а дети войны - есть…
Поездки по прифронтовым городам Востока Украины подарили мне, уроженке Карпат, полжизни прожившей в Киеве, десятки встреч с людьми - с большими и маленькими, хорошими, светлыми и неоднозначными. У каждого из них - свои история, боль, радость и надежды. Даже в самых нечеловеческих условиях люди остаются людьми. Они боятся, ненавидят, любят, надеются, страдают… и снова любят. Мне не трудно было находить общий язык с местными жителями. Но несправедливое "нацик" в адрес наших солдат, признаюсь, рвало сердце…
Все это время я записывала то, что видела. Не могла не писать. Рано или поздно война закончится, но нельзя забывать, какой дорогой ценой нам дается свобода…
* * *
- Когда стреляли, я пряталась в подвале. А ты где? - спросила меня шестилетняя Вика. - Нигде. В моем городе не стреляли. - Почему?...
* * *
Сегодня вместе с волонтерами и психологами была в пгт Мироновский - за 6 км от линии огня и за 15 км - от Дебальцево.
Мощные взрывы слышны постоянно. Но на улицах - люди, в школе - занятия, в центре - бабушка продает картошку и редиску.
Проезжаем полностью простреливаемую зону - открытое поле. Там пасутся коровы, а люди обрабатывают землю. Стреляют в считанных километрах со стороны Дебальцево. А выхода другого нет…
На крайнем блокпосту пропускать не хотели. Мол, ночью диверсионная группа "ДНР" прорвалась, и сейчас идет преследование.
- У нас диверсия. Простите ребята, вынужденные меры. Шесть раненых, один убитый…
- Понимаем. Но нам надо. У нас там хлеб, детское питание. Нас ждут.
- Ну, смотрите...
* * *
Поселилась в центре для переселенцев, как и все обычные переселенцы. Только я тут - волонтер из Киева, а не как мои соседи - беженцы из Горловки, Песков, Макеевки.
Сегодня была дежурной по кухне. С 5.30 утра до 20.00. Это условие проживания в центре - подчиняться правилам. А они просты: четкий распорядок дня, посменные дежурства на кухне и в санчасти, несложная работа на улице, гигиена и поддержание порядка. Плюс молитва (центр от протестантской церкви "Добрая весть").
За готовкой 20 литров супа и бидонов картошки отвлекаешься от мыслей о безвыходном положении этих людей. Они бедны и разорены, не могут снять квартиру, здесь нет никакой работы. У них была простая и неприхотливая жизнь там, а тут сидят на гуманитарке, не имея даже личной чашки. И дети, дети…
…Мы вместе готовили завтрак. Она - за "ДНР", а я - за Украину.
Сейчас она печет для нас торт. Ее муж зашел к нам на кухню и сказал, что американцы уже тут "шастают", и Россия роет окопы. Ему звонил брат из России.
…Ее дом разгромлен, а ей уже далеко за 50. Ей безразлична Украина. У нее нет дома. И это - страшная для меня правда. Потому что я знаю: программы по жилью для переселенцев - это еще более печальная реальность. Их попросту нет.
…Да какая разница? Главное, чтобы не стреляли - популярное мнение. Но тут много проукраински настроенных. Сегодня мы молились за Украину на украинском языке! Взялись за руки. Может, это поможет?
* * *
Когда тебе кажется, что дети-переселенцы из зоны боевых действий уже все забыли, нормально спят, есть аппетит и интерес к игре; когда кажется, что после двух месяцев в тихом и мирном Славянске война для маленького ребенка, воспринимающего мир через игры, уже в прошлом, ты вдруг видишь, как трехлетний сын твоих соседей по центру для переселенцев бросается на руки к папе с криком: "Стреляют, стреляют!". А на самом деле за окном - просто сильный гром и гроза.
Не думала, что такое увижу. Казалось бы, все уже должно забыться. Но нет. Война навсегда останется частью их детства.
* * *
- Донецк обстреляли по полной программе... С..ки, твари! - истерично визжит женщина на улице Краматорска.
Друг мне говорил, что Интернет переполнен сообщениями об обстрелах Донецка. Я за этим не следила. Узнала только что… Она вылетела из подъезда. Огрубевшими, никогда не знавшими маникюра руками закрывала лицо, мокрое от слез, и визжала. К ней подошла, наверное, подруга. Проклинала всех. Как она переживет это воскресенье, не знаю…
* * *
А запах... Его не передать. По-домашнему так - 35 порций. Тетя Лена жарит вкуснейшие котлеты. Душевная и добрая женщина. Но наших солдат не любит. И это не исправить. Ее дом разбомбили. Она говорит, что они грабят и "даже двери тащат, не то что все ценное".
Во мне переплетаются сотни эмоций. Но все же я счастлива, что не любить тетю Лену у меня не получается. Хотя знаю, что вчера те же солдаты, которых она так не любит, везли в разбомбленное село лекарство ее односельчанке. И что каждый день какой-то ребенок за сотни километров отсюда узнает, что его отца тяжело ранили в боях в том же селе.
Тут много разных правд. Тут каждый человек - со своим мешком горя. И раздать его некому. Разве что вот так, на чужой кухне - за жаркой котлет чужим людям в одежде из гуманитарки. Заполнять пустоту и радоваться, что котлеты удались. Недолго радоваться…
* * *
- Как передашь лекарства, клацни, пожалуйста.
- Кого клацнуть?
- Ну, сфотографируй бабушку.
- Ты уточняй, а то так можно кого-то клацнуть.
Обязательно надо все уточнять в разговоре с солдатом…
* * *
Казалось бы, барбовал, валерьяна, альмагель и т.д. - в каждой аптеке. Но для этой бабушки мы передавали их почти неделю. Потому что это - в Пески. У нее "на руках" взрослых сын - инвалид I группы. Сама старая и слабая. Без сына не поедет, с ним - неподъемна.
Помню ее глаза. Она плакала. Когда мы отдали ей лекарства и хлеб, плакала безудержно.
* * *
Отсюда до Донецка - каких-то
50 км, полчаса езды. Вот бы сесть на рейсовый автобус, они тут ходят регулярно. Уже третий объявили. Нельзя. Оккупация. Это странное чувство: слышать объявление о посадке на автобус в параллельную для тебя реальность. На каждом автовокзале - много рейсов на Донецк. Люди ездят туда-сюда. Все уже привыкли.
И самое болезненное: здесь есть достаточно много тех, кто, видя всю разрушительную силу сепаратистских движений, живя в Красноармейске, не пострадавшем от обстрелов и не переживавшем длительной оккупации, все еще ждет "ополченцев"… Кажется, кому-то не хватает острых ощущений. Например, мяса втридорога. Вот бы направили свою энергию на приведение в порядок комнаты матери и ребенка на вокзале. Я так и не поняла, где она.
* * *
В Попасной у меня появился новый друг - Сергей. Этот второклассник пережил боевые действия летом, оккупацию - осенью, реальную войну - зимой. Мы с ним, как нормальные жители зоны АТО, ходили по улицам и собирали осколки. Точнее, он и собирал, и рассказывал, и показывал. Сергей отличает мины от градов. Они с братом тщательно изучили и исследовали места, куда попали из тяжелого вооружения. Дети войны…
В нескольких километрах отсюда - оккупированный город Первомайск. Там остались его мама и папа. Разделенная линией огня семья…
Всем сердцем влюбилась в этого мальчика. Сегодня мы вместе шли из школы. Я его встречала после уроков. Он показал мне их секретную "точку", где они собираются с друзьями - уголок на одном из разбомбленных частных дворов. Рисовали, ели, пили, разговаривали, гуляли. Такое никогда не спланируешь. Такие встречи не случайны. И не в том дело, что ему не хватает друзей или мамы, и он тянется к другим. Да и я встречаю в день десятки детей. Просто иногда попадается кто-то, особенно милый сердцу, и сразу находишь общий язык.
- Ты обещаешь мне не поднимать с земли подозрительные непонятные предметы? Да и вообще, поменьше всякого поднимать, от греха подальше…
- Обещаю. И ты мне пообещай!
- Обещаю. А ты обещаешь не разговаривать с незнакомцами на улице и никуда с ними не ходить?
- Да. А ты?
- Обещаю.
- Лен, ты как моя мама…
- А где твоя мама?
- В Первомайске.
- Ей не страшно там?
- Нет. Она у меня смелая.
- А хочешь, я тебе что-то на память о себе оставлю?
- Конечно, давай.
- А что?
- Ну, подумай.
- О! А давай я тебе насобираю осколков. Их тут много. А в Первомайске так вообще - на улице столько патронов!
- Ну, давай.
- А ты заберешь их с собой. На память обо мне.
- Ладно. Сережа, мне нужно накормить обедом своих друзей, и поедем назад, в Славянск.
- Что, уже? Так скоро…
- Ну я же говорила, что только два дня здесь.
- А давай ты положишь им большие порции, чтобы они ели до вечера…
- ...
- А когда ты приедешь?
- Скоро.
Скоро. Сейчас читаю в социальных сетях: "По сумме информации, которой владею, теры готовят наступление на Артемовск и Попасную. Это очевидно".
В Попасной тоже слышала разговоры, что снова будут стрелять, бомбить, брать, сдавать… Напряжение страшное.
И я вам скажу: лучше не ездить туда, не знакомиться с Сережей, не знать его брата, не иметь там друзей и знакомых, потому что почти физически ощущаешь, как больше становится седых волос на голове. И сделать ничего не можешь. Разве что надеяться на Бога. Какой-то кошмар в замедленной съемке.
* * *
Война и мир. В центральном парке Мариуполя полно детей и взрослых. Домино, песни на лавочках… За моей спиной бабушки затянули "Мамину вишню в саду", а еще пели "Пане полковнику, мій синьоокий..", "Ой ти, Галю...", ну и русские какие-то. Уже час что-то сильно гремит. Говорят, в Широкино. За 20 км отсюда, слышно очень. После десяти сбилась со счета. По-моему, я единственная, кто обращает на это внимание.
* * *
Когда мы были в Станице Луганской пару дней назад, нас заверяли, что люди изменились к лучшему и хотят только мира. Я поверила, потому что вообще верю в добро, в людей, в лучшее. А потом мы сидели дома у одной многодетной семьи, играли с детьми, ели паску, которую испекла хозяйка. А на наших машинах прокололи колеса…
Пока водители их меняли, к нам подошел сосед. Говорил, что земля эта - "казачяя". Сложно все тут…
* * *
26 января он ехал по делам из Горловки в Енакиево. Начался обстрел. Быстро выскочив из авто, спрятался за бетонными блоками, стоявшими буквой П просто у края дороги. Посчастливилось найти укрытие. Вместе с ним туда побежали пассажиры из других машин. Среди них был семилетний мальчик. Он сильно плакал, захлебываясь от слез, и кричал: "Меня убьют! Я умру!". Его мама и остальные женщины беспрерывно в полный голос читали молитву. Так они просидели под обстрелом 15 минут. И еще 30 минут - после. Потом разошлись по машинам и вернулись домой. Уже никто никуда не ехал по делам.
(История из автобуса "Славянск-Мариуполь")
* * *
Я об этом знала, но все равно трогает невероятно. Встречаю тут много своих земляков-галичан. Не только в Мариуполе, но и в других горячих точках. На блокпосту под Лисичанском нас приветствовал солдат: "Христос Воскрес!". И стало так хорошо на душе. Мы, львовские, так здороваемся даже через неделю-три после Пасхи. И не нужно было уточнять, откуда мы.
В Песках своего земляка, 19-летнего солдата, я узнала по акценту. Старый Самбир, Сокольники, Сходница, Золочев - все мои земляки защищают свой народ тут, в Донбассе. Это такая ответственность, когда через тебя передают привет жене, детям…
И хотя мы тут с нашими ребятами встречаемся из-за войны, мы здесь - чтобы жить. Эта наша жизнь такая. И это мое мгновение. Я его люблю. И никому не отдам.
* * *
По обочине шел парень с ведром. Точно парень, точно идет, точно с ведром - убеждала я себя. Потому что это были Пески. Почти сравнявшееся с землей село. И по линии фронта неспешно шел 15-летний парень, держа в руках ведро, на дне которого - пара картофелин.
Детское население этого предместья Донецка на сегодня - один 15-летний подросток. Сказал, что никогда и ни за что не покинет родное село…
* * *
Сегодня - в Станице Луганской. Говорю по телефону с близким человеком, местным.
- О, - говорю, - град пошел.
- То есть?
- Ну, град идет.
- Откуда?
- То есть?
- Ну, с неба град или стреляют?
- С неба…
Градом обстреляло Станицу в субботу. А сегодня было тихо. Шел дождь с градом. Только где-то за горизонтом гремело.
* * *
Пески выглядят, как масштабная декорация к фильму-катастрофе. Все разбомблено, перемеленная гусеницами танков земля, мертвые дворы…
Жило-было село под Донецком, а стало линией фронта. Война выгнала людей из домов. Мы ехали по абсолютно пустой улице наугад, искали ребенка. Даже если бы была солнечная погода, мертвые дворы все равно дышали бы холодом. За 2 км - аэропорт. Там живут люди. Пару десятков. Даже если вы их не видите, об этом будет написано на заборе.
* * *
Авдеевка. Наташа делает уроки. Она ходит в школу. Школа открыта, но Наташа в классе одна. И ее старшая сестра - одна в классе. Все одноклассники разъехались.
* * *
- А хто це тут із Львівської області? - спрашивает солдат на блокпосту под Попасной, глядя в мой паспорт.
- Я, - отвечаю из глубины нашего буса.
- Земляки, я з Сокільників Пустомитівського району, - говорит улыбаясь.
Им тут непросто. В первом же магазине продавщица называет Нацгвардию нациками и просит их не бомбить. "Что вы тут снимаете? Как только тут телевидение появляется, так нас сразу бомбят. Что, Россия во всем виновата? Бузину убили - снова Россия виновата? Мы за то, чтобы жить в Украине. Но заберите армию. Зачем они тут? Как так можно - бомбить свой народ?" - говорит она.
Я не знаю, чем себя мотивируют солдаты - стоять насмерть за людей, которые тебя проклинают. Пустомитовский район почти под Польшей. Закинуло солдата… Велика наша Украина. И невероятной силы народ.
* * *
Прошли по пустым улицам Попасной. Хоть и весна на дворе, хоть и каникулы скоро, а людей на улицах нет. "Выйдешь с подругами после школы во двор?" - спрашиваю у девочки на улице. "Нет, мало ли что", - говорит ребенок. Мало ли что - значит, что-то может "прилететь".
...Все-таки прилетело. На детской площадке в Авдеевке ранило мальчика. В поселке Луганском у дома зацепило осколком малыша…
* * *
Две самые массовые волны эвакуации были прошлым летом и этой зимой. Сегодня большинство жителей вернулись домой. В покрошенные снарядами дома потихоньку возвращается жизнь, которую, правда, и жизнью назвать нельзя. Наверное, больше убивает неопределенность. Смертельная усталость, привыкнуть к которой, как к грохоту тяжелой артиллерии, невозможно. Год войны. Снаряд убивает быстро. А усталость от постоянного ожидания "возвращения войны", от тоски по родным, оставшимся "там", на оккупированной территории, от страха каждый день отпускать своего ребенка в школу за 5 км от фронта - все это убивает медленно.
Во дворе двухэтажки копается бабушка. Ее квартиру разнесло прямым попаданием снаряда. Завалы уже аккуратно разобраны, камни и кирпичи сложены у гаражей, на грядках посажены тюльпаны, в квартире рядом живут люди. Жизнь продолжается…
Во всем этом бессмысленном кошмаре обязательно услышишь проклятия президенту. Я за свою жизнь не слышала столько страшных проклятий ни одному президенту, как тут. Больше всего их обижает, что "свои по своим стреляют". И если президент далеко, то солдаты - тут, в Попасной. Принимают все на себя.
Перемешались в одном городе местные и люди из разных уголков Украины. Их всех жизнь заставляет привыкать к ненависти. И по-настоящему, Богом, а не людьми, будут прокляты те, кто перемешал этих людей в одном, кажется, бездонном котле жестокости и страха. А пока, если выживешь, спасешься - хорошо. Нет - все меньше людей, которые тебе посочувствуют.
* * *
Семь лет Карина с мужем молили и просили Бога о ребенке. Ждали. Беременела - выкидыш. Снова ждали - и снова выкидыш. Снова и снова. Она еще молодая - тридцати нет. Верила, что однажды все же прижмет к сердцу своего малыша, такого желанного и вымоленного. И точно не думала, что случится это под взрывы снарядов.
Когда Попасная горела под обстрелами в январе-феврале, их малышке было всего два месяца. Они лежали в ванной и своими телами закрывали новорожденную. Боялись придавить и не уберечь. Не было их, не было их жизней, было только крошечное существо, которое должно жить. Иначе и быть не могло…
Их квартира - одна из немногих, уцелевших в этом доме. Вокруг - война, но переступив порог их квартиры, упираешься взглядом в надпись на всю стену: "Спасибо за дочь. Муж". Они так ждали. Лишь бы не потерять…
* * *
Так приятно видеть ленту Фейсбука, пестрящую фотками вышиванок из Киева. Ведь у меня все еще "киевская" лента. Я знаю, какой Киев патриотичный. Даже если бы никто не одел вышиванку.
Но я не могла даже подумать, какая масса людей в Славянске просто пережидает, надеясь на возвращение "ополченцев". Снимать розовые очки - первый совет всем, приезжающим на день-два из Киева. Вот и коллега из Красноармейска делится: "Хотите узнать, сколько проукраинских людей живет в городах Донецкой области? Оденьте вышиванку и прогуляйтесь по улицам в одиночку. Почувствуйте спиной настроения жителей этих городов. И вам все станет ясно"…
* * *
Сегодня смотрела видео, как "новоросы" посвящали в пионеры школьников из Макеевки. А с утра ко мне подбежал маленький сосед из центра и подарил сине-желтый браслетик. Он тоже из Макеевки…
Дети смотрят на взрослых, ищут себе авторитеты. Они обязательно нам поверят, если это будет с любовью. И пойдут за нами. Нельзя оставлять детей ленинским бабушкам…
* * *
В субботу я вернулась из-под Дебальцево, и меня спросили: "Как впечатления"? Вначале я вообще не поняла вопрос, а потом стало страшно: я привыкла к войне. Нет "впечатлений". Картинки разбомбленных домов, танков и другой техники, солдаты, оружие - все это так привычно. Человек ко всему может приспособиться.
Я помню, как шла по Майдану на второй день после расстрелов, и у меня подкашивались ноги. На асфальте все еще была кровь. Невозможно было уместить в голове весь ужас тех дней и ночей. Теперь кажется, что то было своеобразной прививкой от страха крови, смерти, человеческих страданий. Тут кровью залито все. Ее не видно, но она есть. Ткни пальцем в любой двор - и там будет человеческое горе. Заговори с любым солдатом - и услышишь о смерти друга. Разгромленные дома так и стоят по полгода и больше. Глаз привыкает, но это обман. На сердце все равно остаются трещины. Мне стыдно, что я даже не сразу вспомнила историю разгромленного дома позади меня. Их столько - этих историй…
Зимой, когда под Дебальцево велись жестокие бои, в коридоре этого дома спала школьница. Земля содрогалась от тяжелой артиллерии. Обстрелы обычно пережидают в коридорах или в ваннах. Подругам переждать удалось. Ей - нет. Очнулась уже в реанимации. Вытащили из-под завалов, еле спасли, прооперировали. Но период реабилитации будет длинным…
Не надо забывать об этом писать. Нельзя забывать, какой дорогой ценой нам дается свобода…