Окончание.
Начало в №10 от 13 марта 2010 г.
Мне не известно, что написал Щербицкий в отчете о своем визите в США. Но в главе, посвященной встрече в Овальном кабинете Белого дома, уместно было бы написать: «На Рейгана где сядешь, там и слезешь». Или: «Чем сильнее на него давить, тем сильнее он будет давить в ответ».
Но, обладая решительным характером, Рейган, тем не менее, не был уверен в своей правоте. После встречи со Щербицким в разговоре с Джорджем Шульцем он сомневался, правильно ли поступил, когда, реагируя на «жесткую игру украинца, разозлил его». Госсекретарь заверил президента: тот действовал как положено, «показав русским, что запугиванием нас не возьмешь».
Со временем хозяин Белого дома направит Щербицкому письмо, в котором напомнит о встрече с ним, об «откровенном обмене мнениями по вопросам, имеющим важное значение для американского и украинского народов», и выразит надежду, что г-н Щербицкий будет иметь новый удобный случай посетить Калифорнию (где Рейган был губернатором) и побывать в других местах многоликой Америки.
Что это было: формальное письмо или проявление уважения? Рейган был человеком доброжелательным и сентиментальным, а следовательно, вполне мог ощутить личную симпатию к Щербицкому...
Встреча Щербицкого с Рейганом 7 марта в Белом доме завершила деловую часть визита. На следующий день В.В. вылетел с ознакомительной поездкой в Техас, а потом в Калифорнию. Я не принимал участия в освещении этих событий, последнее из которых станет драматической кульминацией визита. И вот почему…
Как я ошибся с другим В.В.
Постоянное общение со Щербицким, хоть и было связано исключительно с освещением визита, почему-то убедило дипломатов советского посольства в том, что я его родственник или по крайней мере близкий к нему человек. В конце концов, зачем было отправлять спецкора из Нью-Йорка, если в Вашингтоне есть отделение, укомплектованное лучше всего во всей зарубежной сети ТАСС? Я не подтверждал и не опровергал это впечатление дипломатов, мысливших по бюрократической схеме.
В то время передвижение советских журналистов, как и сотрудников посольства СССР и других наших учреждений, по территории США ограничивалось 25-мильной зоной. (Эту меру официальный Вашингтон ввел в ответ на ограничения в Советском Союзе в отношении американских граждан.) Поэтому на уровне ТАСС и посольства было решено подать нотификацию в госдепартамент о том, что я буду сопровождать советскую делегацию в путешествии по Америке.
И нужно же было мне ошибиться из-за своего проклятого трайбалистского инстинкта! Я решил пообщаться с помощником В.В. Виталием Врублевским:
— А знаете, мы земляки. В Техас и Калифорнию полетим вместе.
Мой собеседник воспринял эту весть не очень благосклонно:
— Понимаете, в этой стране мы не хозяева, — ответил он. — Да и места в самолете нет.
Насколько помню, советская делегация отправлялась из американской столицы на самолете ВВС США. Неужели в нем было так тесно?
Вероятно, причина таилась в ином — психологическом факторе. Видимо, я был лишним в хорошо спевшейся компании. Вместо корреспондента ТАСС в глазах другого В.В. я неожиданно стал просто киевлянином, которому можно было легко отказать.
К тому же вашингтонский этап визита, который мы с коллегой широко освещали, истек. Остальная часть поездки обещала быть преимущественно познавательной. Из Техаса и Калифорнии тогда поступило только несколько коротеньких сообщений. Их автор — сопровождавший делегацию политический обозреватель «Известий» Станислав Кондрашов (а маркировали их как тассовскую информацию).
Так я подвел фирму и самого себя: не увидел ни экзотический Техас, ни преуспевающую Калифорнию. До сих пор сожалею, что так ошибся, доверившись земляку, и не настоял на своем. Подобных ошибок в профессиональной жизни я больше никогда не допускал, и десятому закажу.
Послесловие для размышлений
Этот досадный просчет — мелочь на фоне событий, вскоре развернувшихся по ту сторону Атлантики. Сбылось то, что было изображено на популярной карикатуре, опубликованной в одном из американских еженедельников. На ней — кремлевская геронтократия, как называли в США убеленных сединами членов политбюро ЦК КПСС. Рядом — смерть с косой, вопрошающая: «Кто следующий?». Следующим стал неизлечимо больной эмфиземой легких, циррозом печени и целым «букетом» прочих недугов генсек Черненко.
Я не был свидетелем того, что происходило на другом конце Америки в связи с драматическими событиями в СССР. Поэтому сошлюсь частично на В.Врублевского. В книге «Владимир Щербицкий: правда и вымыслы», в которой визиту его шефа в Соединенные Штаты посвящена коротенькая глава, он рассказывает, в частности, как утром на следующий день по прибытии в Сан-Франциско Щербицкий заехал в советское генконсульство, чтобы позвонить в посольство в Вашингтоне. «Когда В.В. вышел из кабинета, то по его напряженному лицу мы поняли, что случилось то, чего, в общем-то, все ждали, — свидетельствует Врублевский. — Щербицкий подвердил: умер Черненко». «Правда, открытым текстом ему этого не сказали. Спрашивается, от кого скрывали то, что было известно всему миру?» — возмущается помощник В.В.
Показательно, что советник президента по национальной безопасности Роберт Макфарлейн, дабы сообщить новости из Москвы, позвонил Рейгану в четыре часа ночи. Что касается В.В., то главный вопрос в том, зачем скрывать секрет, которого не было?
Визит советской парламентской делегации, который должен был завершиться 13 марта в Нью-Йорке, не дотянул до чертовой дюжины. В.В. хорошо понимал: в связи с драматическими событиями в Кремле его ставки как члена политбюро слишком высоки, а следовательно, оставаться пассивным наблюдателем, да и еще на таком расстоянии, — для него политическая смерть. Поэтому он не колеблясь решил прервать визит и возвратиться домой.
Этому помешала задержка в Сан-Франциско: нужно было перегнать в Нью-Йорк с Кубы Ил-62, а делать это почему-то не спешили. Почему? «Так ли происходило на самом деле или было решено придержать Щербицкого за границей от греха подальше, судить не берусь», — обтекаемо избегает ответа на кардинальный вопрос Врублевский.
Не ссылаясь на предположения и выводы, хочу обратить внимание на удивительную аналогию. В то время как Щербицкий застрял в Америке, другого члена политбюро и претендента на роль кремлевского хозяина — Григория Романова – «занесло снегом» в Паланге, где он отдыхал. Руководство республики получило тайный приказ из Москвы не расчищать там взлетно-посадочную полосу. Сразу угадывается тот же «почерк», что и в Америке.
Еще не успело остыть тело умершего генсека, как в Кремле началась отчаянная борьба за власть. Реймонд Гартофф, известный политолог из нью-йоркского Института Брукингса, где ныне разрабатывают геополитические доктрины для администрации Барака Обамы, заметил: «Хотя вопрос о том, кто будет наследником Черненко, быстро решился и было общее понимание того, что первым в очереди после его смерти — Горбачев, вопрос оставался открытым. Амбициозные планы стать его преемником вынашивали Романов и Гришин. Они надеялись на поддержку Тихонова, Кунаева и Щербицкого (если бы он был в то время в Москве, а не в США)».
Вспоминает Григорий Романов:
«Когда умер Черненко, я отдыхал в Паланге. Щербицкий был с делегацией Верховного Совета СССР в Америке. Кунаев был у себя в Алма-Ате. О том, что никто из нас троих не станет голосовать за Горбачева, в ЦК знали все.
В итоге ни мне, ни Кунаеву вообще никто ничего не сказал, а Щербицкий вылетел в Москву, но не успел на заседание политбюро, на котором обсуждалась кандидатура генерального секретаря. Меня поставили перед фактом, и я написал заявление по собственному желанию…»
Вспоминает Николай Рыжков:
«…Двоих не было: Кунаев не успел прилететь из Алма-Аты, Щербицкий не ко времени застрял в Америке. Их отсутствие учли. Назначили вторичное заседание политбюро — перед пленумом, который состоялся на следующий день, в понедельник. Забегая вперед скажу, что Щербицкий и на него не успел, а Кунаев счел для себя лучшим промолчать».
Версия Михаила Горбачева, как обычно, путана и неубедительна. В интервью Владимиру Познеру он заявил: «я не собирался, в общем-то, сильно (в генсеки. — А.С.), политбюро происходило на следующий день, когда все приехали, кроме Щербицкого, который был аж в Лос-Анджелесе (на самом деле второе заседание политбюро состоялось ночью. — А.С.)». Как иронично выразился телеведущий, на нем царила «тишь, гладь да Божья благодать». А В.В., находясь в США, оказывается, заявил, что «самое верное решение — это кандидатура Горбачева». При этом Михаил Сергеевич сослался на свидетельство директора Института США и Канады Арбатова, быстро примкнувшего к новому генсеку.
Смена власти в Кремле набирала бешеные обороты. После смерти Андропова следующего живого мертвеца — Черненко избрали генсеком на четвертый день. После его кончины Горбачев занял место своего предшественника менее чем сутки спустя.
Существует версия, согласно которой он победил с разницей в один голос. В столь критической ситуации присутствие Щербицкого и его позиция могли сыграть решающую роль. Растиражированная версия, что Щербицкий «сделал свой выбор в пользу Горбачева», кажется мне неубедительной. Если это в самом деле было так, то почему Горби не поинтересовался его мнением и, по сути, вывел из политической игры?
В свое время Щербицкий выразил несогласие с идеей Хрущева разделить партийные органы на промышленные и сельскохозяйственные, и оказался в днепропетровской ссылке. И только после отстранения от власти Хрущева и прихода Брежнева состоялся его карьерный взлет. Способен ли был один из последних «могикан» на активное участие в противостоянии между старой и новой кремлевскими гвардиями теперь — уже после того, как то ли отказался стать наследником Брежнева, любимчиком которого был, то ли проиграл борьбу за власть в Кремле коварному Андропову, который вывел на кремлевскую орбиту Горбачева? Ответ на этот вопрос, видимо, уже никто и никогда не даст.
Эпоха «Х» — горбачевская «перестройка» ускорит развал советской империи, единственной, остававшейся на карте мира. Однако, заколотив последний гвоздь в гроб анахронической коммунистической системы, она отбросит парализованное материально и духовно общество на многие десятилетия назад — к «дикому капитализму»: прихватизации, внутренней колонизации и беспрецедентному в новейшей истории социальному расслоению на горстку олигархов и люмпенизированную массу общества. В России этот процесс будет происходить под личиной борьбы за демократию, в Украине — за утверждение независимости.
Очевидно, что ни Щербицкий, ни любой другой представитель старой кремлевской гвардии не были в состоянии спасти агонизирующую систему, хотя СССР еще обладал определенным запасом прочности (как по мне, большим, нежели нынешняя декларативно независимая Украина). Попытки же Горбачева реформировать, опираясь на антиреформаторские силы, не подлежавшую реформированию систему, изначально были обречены на провал.