В истории есть события, о которых трудно говорить и писать, не сбиваясь на патетику и заезженные штампы. Трагедия требует пафоса, от этого никуда не денешься. Три голодомора в Украине - действительно «трагические страницы истории нашего народа». И действительно «страшное преступление сталинского режима».
Прошло семьдесят лет со времени начала второго по счету и самого масштабного по разрушительным последствиям голодомора 1932-33 годов. Число его жертв по самым скромным подсчетам составляет 4- 4,5 миллиона человек, называют и цифру 7 миллионов, но и она не является предельной.
Жертвы требуют памяти. События - беспристрастного научного подхода и трезвой оценки.
В Киевском национальном университете имени Тараса Шевченко состоялась международная научная конференция на тему «Три голодомора в Украине в ХХ столетии: взгляд из сегодняшнего дня». Ее организаторы - киевская городская организация Всеукраинского общества «Мемориал» имени В.Стуса и Благотворительная фундация имени В.-Ю.Данилива (Канада). Ученые обсуждали историко-политические аспекты исследований трех голодоморов в Украине; отражение этих страшных событий в народной памяти, литературе и искусстве на родине и за рубежом; а также демографические последствия и правовую оценку голодоморов.
Сегодня, кажется, уже можно прекратить дискуссии по крайней мере по одному вопросу: а были ли вообще голодоморы в Украине?
Впрочем, в университетском вестибюле какой-то человек с пеной у рта доказывал у стендов «Мемориала», посвященных трем голодоморам, что все это - бутафория, заказчики которой хорошо известны. Но что возьмешь со страны, где тысячи людей до сих пор готовы ностальгировать не только за стабильной зарплатой, но и за «железной рукой» сталинского порядка? Все, что не вписывается в ностальгический образ, будет еще долго напрочь отрицаться - хотя бы на уровне кухонных и вестибюльных разговоров.
Серьезные же ученые - даже антагонисты по убеждениям - добровольно либо под давлением фактов таки пришли к согласию: голодоморы в Украине были. Первый - в 1921–23 годах, ознаменовавший становление новой сверхдержавы; второй - в 1932–33 гг., наиболее жуткий, опустошительный и неоднозначно трактуемый; и третий - в 1946–47 гг., послевоенный, дольше других остававшийся неизвестным.
По мнению доктора исторических наук Юрия Шаповала, недискусионным является и тезис о том, что причиной всех трех голодоморов была целенаправленная тотальная конфискация зерна у населения, санкционированная советским правительством.
В 1921 году реализация соответствующей директивы ЦК, наложившись на небывалую засуху на юге Украины, привела, в частности, к смерти 70% новорожденных. Голодомор начала 20-х отличался тем, что украинские крестьяне еще оказывали достаточно серьезное сопротивление власти; среди них то и дело вспыхивало повстанческое движение. Тогда и были разработаны основные методы борьбы с «куркулями»: использование «круговой поруки», взятие «заложников», а также институт так называемых «ответчиков», по одному человеку от тридцати домов, которого расстреливали в случае чьего-то неповиновения.
Голод тех лет советская власть не замалчивала полностью - другое дело, что значительно преуменьшались его масштабы и радикально искажались причины: наряду с засухой ответственными за голод провозглашали тех же «куркулей», якобы прятавших хлеб от односельчан и даже от собственных семей. Эта же версия была с успехом применена внутри страны и относительно голодомора 30-х. Однако мировая общественность об этом голоде уже ничего не знала - да, похоже, и не желала знать. Именно в
1933-м Соединенные Штаты Америки признали, наконец, Советский Союз. В том же году гостивший в СССР Бернард Шоу заявлял, что не заметил никакого голода и вообще давно не ел такого вкусного обеда, как в Москве.
Послевоенный голодомор 1946–47 годов, жертвы которого исчисляются сотнями тысяч человек, имел яркую внешнеполитическую окраску. В опять-таки неурожайный 1946 год, когда во многих украинских селах не собрали даже того количества зерна, которое было засеяно, Советский Союз активно экспортировал зерновые в дружественные страны - к примеру, в Чехословакию, в Польшу и даже во Францию, - по ценам ниже мировых и большей частью в кредит. В целом объем экспорта составил 1,7 миллиона тонн. Имидж на мировой арене был соблюден. Информацию же об этом голодоморе рассекретили сравнительно недавно, зато в более полном объеме, нежели о двух предыдущих: в архивах сохранились документы спецслужб данного периода.
Режим секретности, замалчивание, цензура на протяжении длительного времени сопровождали тему голодоморов в Украине. Однако, по утверждению академика НАНУ Ивана Дзюбы, даже в украинской советской литературе 30-х годов, воспевавшей власть Советов на селе в лучших традициях социалистического реализма, можно отыскать элементы отображения реальной ситуации тех лет - нужно только читать эти произведения «от обратного».
Именно в начале 30-х в литературе появляется тезис о «смене тактики классового врага», который маскируется, идет в колхозы, даже оказывается там при власти - и разглядеть такого «куркуля» можно только «через большевистские очки». То есть, если в 20-е годы еще были объективные экономические критерии выявления «куркулей», в 30-е никаких критериев уже не существует. Возникает новый популярный персонаж - «подкуркульник», понятие совсем уж размытое. Враждебность представителей советской власти народу выдает милитаризованная лексика: «битва за хлеб» и т.п.
А больше всего правды о положении украинского села тех лет раскрывают непременные идейные споры «настоящих большевиков» с «сомневающимися бесхребетниками». Первые, разумеется, на страницах книг всегда одерживают победу. Но в аргументах последних звучат истинные реалии того времени: объемы хлебозаготовки непомерны, село погибает, надо отойти от жесткой партийной линии… Академик Дзюба высказал предположение, что, возможно, украинские советские писатели, вынужденные творить под жестким властным прессингом, выражали подобным образом свое настоящее отношение к событиям, которых не могли не замечать…
В литературе Советской Украины 60-70-х годов появляются осторожные упоминания о голоде. До снятия табу на эту тему было еще далеко. Зато в диаспоре было написано немало произведений об ужасах голодомора, в основном очевидцами событий, в документально-натуралистической манере. Вообще, берясь за эту тему, диаспорные писатели стремились не столько создать полноценное литературное произведение, сколько зафиксировать свидетельство преступления сталинского режима.
Но, пожалуй, куда более объективными и убедительными свидетельствами голодоморов в Украине являются все же архивные материалы. Участники конференции рассказали о результатах своих поисков в фондах государственных архивов Украины, архивов общественных организаций, об отражении этой темы в материалах советских спецслужб, а также о работе в московских архивах.
Архивы дают беспристрастную документальную картину исторических событий, но вместе с тем оставляют немало открытых вопросов и необозримый простор для спекуляций.
Один из главных предметов дискуссии, по мнению Юрия Шаповала, касается трактовки мотивов, которыми руководствовалась советская власть, планомерно уничтожая украинских крестьян. Был ли это прежде всего «классовый геноцид на украинском материале» или же часть целенаправленного геноцида украинской нации как таковой?
«Голод запланировала Москва для уничтожения украинского крестьянства как национального бастиона. Украинских крестьян уничтожили не потому, что они были крестьянами, а потому, что они были украинцами», - писал американский профессор Роберт Конквест, первый, кто обратил внимание общественности на проблему голодомора 30-х в Украине. Французский исследователь Стефан Куртуа продолжает: «Классовый геноцид сходится с расовым геноцидом. Голодная смерть уничтоженного сталинским режимом ребенка украинского «куркуля» равноценна голодной смерти еврейского ребенка, уничтоженного гитлеровским режимом в варшавском гетто».
Однако вывод о четко определенной нацональной принадлежности жертв голодоморов подталкивает некоторых «исследователей» не менее четко определиться и с национальностью палачей. Какую именно нацию удобнее всего обвинить во всех грехах и преступлениях, догадаться нетрудно.
«В начале 30-х годов для жидо-большевистской клики сложились благоприятные внешние и внутренние условия, чтобы отомстить украинцам… Контролируемые жидами средства массовой информации старались не замечать зверств большевистского правления, поскольку эти жиды справедливо считали большевисткое правительство своим». Юрий Шаповал не назвал автора приведенной цитаты, но сообщил, что данный «труд» уже неоднократно переиздавался. Вообще, более или менее отчетливый антисемитский душок достаточно часто проскальзывает в публикациях на эту тему. Спекуляции подобного рода не демонстрируют полета фантазии авторов, но от этого не становятся менее прискорбными.
«Я не стал бы искать легких путей в трактовке этих сложных событий и обвинять во всем одну нацию, - выразил собственное мнение профессор Шаповал, - но хотел бы обратить ваше внимание на очевидный антиукраинский акцент тех событий, которые можно однозначно определить как геноцид украинского народа».
В 1988 году стараниями диаспоры факт украинского геноцида признал Конгресс США, а вслед за ним и международная комиссия юристов. Тогда же Конгресс создал комиссию по исследованию голодомора 1932–33 годов под руководством доктора истории Джеймса Мейса. Как рассказал один из ее членов, почетный консул Украины в Детройте Богдан Федорак, за четыре года работы комиссия опросила более 600 свидетелей, работала с архивами внешнеполитических министерств разных стран и подготовила список из 19 выводов, наиболее важные из которых - о преступной деятельности сталинского режима и преступной же бездеятельности вполне осведомленного о голодоморе американского правительства.
Все материалы своей работы комиссия девять лет назад передала Верховной Раде Украины и… больше их никто не видел. Благополучно похоронив зарубежные наработки, украинская власть до сих пор не удосужилась и официально признать голодомор 30-х геноцидом. Именно к этому призвали участники конференции в своем «Обращении к органам высшей государственной власти».
Председатель Ассоциации исследователей голодоморов в Украине, народный депутат Левко Лукьяненко рассказал о своих широких планах относительно мероприятий в 70-ю годовщину трагедии, которыми он уже поделился на совещании с премьером Анатолием Кинахом. Утверджен план, в котором, в частности, говорится о создании Института исследования геноцида украинской нации, а также о возведении монументального мемориального комплекса жертвам голодомора. (На сегодня в Киеве есть только небольшой памятный знак на Михайловской площади, да и тот во время реконструкции собора чуть было не уничтожили…) Плюс широкая просветительская работа, создание теле- и кинофильмов о голодоморе, издание книг с последующим направлением их в университетские и школьные библиотеки…
Молодое поколение, школьники и студенты, должны как можно больше знать о голодоморах в Украине, - этот тезис звучал на конференции постоянным рефреном, в целом абсолютно неоспоримый, хотя - принимая во внимание круг интересов данного поколения - и несколько утопичный. И, возможно, надо гнать в сторону закрадывающееся поневоле сочувствие к современным школьникам, которых, боюсь, скоро под завязку «перекормят» голодомором, как в свое время «перекармливали» той же блокадой Ленинграда…
В истории есть события, о которых трудно говорить, не сбиваясь на патетику и заезженные штампы. Но попытаться, наверное, стоит.