Четверть века после СССР кое-что прояснили. Теперь видно, что главным в почившей стране была не идеология, а система собственности-власти. Ложно представленная как общенародная, собственность в Союзе имела коллективного владельца, организованного в сословие советской бюрократии - "номенклатуры". Слово "бюрократия" в этом случае может породить ложное представление о номенклатуре как об обычных наемных служащих государственного управления. В СССР под именем чиновных "слуг народа" были скрыты хозяева, сцепленные между собой строжайшей круговой порукой, семейными и крепкими клановыми связями.
Падение СССР сильно потрепало персональный состав номенклатурного сословия. Но через несколько лет оно заново консолидировалось. Да, одиозные фигуры уровня "первых секретарей" отошли (некоторые - в мир иной), но укрепились партийные секретари второго ранга; в основном сохранился, но уже в роли собственников, "директорский корпус", добавились в сословие "умевшие вертеться" райкомовские комсомольцы. Важно, что сохранились люди, имевшие навык сословной кооперации, сохранился принцип сословного владения страной, реализованный в институте сословного же постсоветского государства.
Его основное условие заключается в том, что любой человек, вступающий на государственную должность, вступает одновременно в публичные и в частные отношения, предполагающие извлечение каждым незаконной прибыли (взятки, поборы и проч.) на своем служебном месте и делегирование оговоренной ее части вышестоящему начальнику в обмен на защиту от закона со стороны "своих". Обычно это называется коррупцией, что в данном случае неверно, так как по словарю "коррупция" - это "порча", то есть нарушение порядка, тогда как в постсоветском обществе этот порядок удерживался не как исключение, а, напротив, как правило, на котором основана система коллективного владения. Поскольку она не описана законом, для постороннего те или иные элементы этой системы могут казаться "порчей". Она, однако, поддержана традицией и целостно воспроизводится в ней.
Оставляю в стороне историю постсоветской России. В независимой Украине сохранение номенклатурного класса под новым именем "национальной элиты" потребовало нового признания в обществе. Для приобретения легитимности номенклатурный класс вполне цинично отбросил коммунистический покров, заменив его религиозным (появление бывших коммунистов-атеистов в церквях поначалу шокировало публику) и националистическим (замена красных звезд на желтые трезубцы прошла совершенно безболезненно). Взамен коммунистического в обращение был введен либерально-рыночный дискурс. Все эти перемены лишь маскировали сохранение в Украине политической системы, удерживающей сословное владение всем национальным достоянием страны.
Однако через четверть века произошло то, что должно было произойти: система пришла к самоуничтожению. Чиновно-бюрократическое владение, прикрытое националистической, социалистической и либерально-рыночной риторикой, оказалось пригодным только к систематическому изъятию ресурсов из страны, но так и не смогло организовать экономику, способную к воспроизведению материальной и духовной жизни народа. Ресурсы советского времени были исчерпаны, госдефицит был заменен кредитами, вернуть которые у страны не было шансов. На повестке дня стала ликвидация Украины как неудавшегося проекта.
Сценарий ликвидации был прост и очевиден. Россия "по доброте своей" одалживает 15 млрд долларов на два года. Украинское государство не может вернуть этот кредит и расплачивается по бросовой цене наиболее ценными активами: газотранспортная магистраль, атомные электростанции и некоторые заводы, работающие с применением новейших технологий (производство ракет, самолетов, некоторых видов станков и современного оружия и т.п.) С учетом того, что в силовых структурах ключевые позиции занимали российские граждане (их даже не назовешь шпионами в обычном смысле), а в парламенте господствовала пророссийская партия, можно представить себе процесс возможного аншлюса Украины - по сценарию аннексии Крыма, возможно, с некоторым периодом сохранения уже формального суверенитета (как в былые времена у УССР).
Далеко не все украинцы приветствовали этот сценарий. В шаге от политического коллапса страны зимой 2013–2014 гг. вспыхнуло Киевское восстание, поставившее под вопрос существование безнадежной украинской политической системы, сословной бюрократии и политических последствий ее правления.
Восстание, взрывающее порядок, в принципе не бывает законным, но оно может быть легитимным, так как цель его - установление законности путем смещения руководства, возглавлявшего плохо прикрытый грабеж в своей стране и готовившего сдачу ее независимости.
Победа Киевского восстания положила начало общеукраинскому конфликту с повесткой дня, близкой к тематике самого восстания. Основной вопрос периода "постмайдана" - оттеснение постноменклатурного сословия от власти-собственности путем замены фиктивных институтов государства (полиции, суда и прокуратуры, выборов, различных инспекций, фальшивых тендеров, льгот и дотаций и т.д.) реально действующими (в совокупности - "реформы" ), что в то же время означает вытеснение незаконных ("серых", "черных") схем экономических и политических взаимоотношений из общественной жизни страны и замена их прозрачными, "транспарентными".
Фиктивность институтов состояла и состоит в том, что любое взаимодействие с государственной структурой быстро обращается в личное взаимодействие с ее представителем. Гражданин имеет дело не с судом, а с судьей, не с дорожной инспекцией, а с инспектором, не с военкоматом, а с военкомом и т.д. То есть типична ситуация, когда решение регламентируется не правилами соответствующей институции, а личной волей чиновника: например, захочет - подпишет, не захочет - будет откладывать свое решение неопределенно долго. Практика показала, что быстрейший путь обратить эту волю в свою пользу - подарить чиновнику деньги. Фактически каждый человек в момент обращения к государству автоматически становится просителем, но он может стать покупателем услуги чиновника. Одна из принятых характеристик "Евромайдана" - Революции достоинства - подчеркивает позитивные моральные последствия при освобождении большинства граждан от этих унизительных условий хронического положения вне закона.
Таким образом, политическую повестку последнего года можно описать как борьбу по поводу перехода к законному, открытому и справедливому государству. По одну сторону этого конфликта можно увидеть активное меньшинство населения, стремящееся переустроить отношения государства и граждан на основе правовых регламентаций (это то, что в Украине называют европейскими ценностями). Другой стороной конфликта остаются многочисленные бенефицианты старой "коррупционной" системы государственно-частной собственности - на каждом чиновном месте и в привычном бюрократическом взаимодействии.
В наиболее острой (военной) форме этот конфликт проявился на востоке страны, где лидеры украинской коррупционной системы пользовались и пользуются наибольшим политическим влиянием, массовой поддержкой населения, традиционно приверженного тоталитарно-патерналистской модели отношений государства и его граждан. Однако возможные реформы грозят многим. Если представления о должном (европейские ценности) станут политически действенными европейскими парадигмами, то миллионы служащих всех рангов (от пожарного инспектора до министра) по всей стране потеряют свои коррупционные доходы (например, неофициальные зарплаты в конвертах, личные платежи клиентов (взятки), договорные механизмы разрешения деловых конфликтов и т. п.) Перемены (реформы госуправления), несущие им угрозу, эти люди стараются смягчить и отсрочить.
Текущая общественно-политическая ситуация состоит не только из обстоятельств, имеющих признаки неодолимо-объективных, как, например, дефицит госбюджета. Она состоит также из разнонаправленных мнений, которые мотивируют решения, поступки и ожидания людей, их поддержку или отрицание управляющих решений.
Большинство граждан Украины до сих пор душевно отзываются на давно освоенные обществом три трудно совместимых образа социальной справедливости: национализм, социализм и рыночный либерализм. Сейчас эти устремления, рожденные еще в XIX веке, имеют в своем составе столько же первоначального смысла, сколько сохранилось в антикварных авто, в которых утрачено все, кроме внешних обводов. Сведенные в массовом восприятии до нескольких простейших лозунгов, все три идеи смотрят куда-то назад, выдвигая как ориентиры то ли украинскую национально-освободительную борьбу и ее "героев", то ли "социалистическую справедливость и равенство" в СССР. Число сторонников "невидимой руки рынка" относительно невелико, но наивный схематизм представлений делает наших "рыночников" такими же провинциалами, как и их националистических и социалистических компатриотов. Налицо кризис идей, образов и представлений, способных консолидировать нацию ради ее структурного обновления. В этом случае надежда вступить в ЕС или НАТО может помочь не более, чем уже состоявшееся членство в ООН или ВТО.
Элита страны, нуждающаяся хоть в каком-то авторитете у населения, впрыскивает в информационное пространство попеременно или слитно мотивы всех этих трех сортов. Последний пример - как бы либеральный. На наших глазах предпринимается попытка послемайданной консолидации общества на основе антикоммунизма. Обесцвеченное временем символическое наследие СССР оказалось внезапно выдвинутым в центр национальной повестки дня. С одной стороны, на фоне противоположной тенденции в РФ отрицание советского наследия демонстрирует ментальную дистанцию между Украиной и Россией. И в то же время борьба с памятниками советским лидерам, переименование улиц, запрет на пропаганду советской символики, вопрос о запрете коммунистической партии могут создать впечатление радикальных перемен, затенить их слабое проявление в других, материально значимых сферах.
Тот факт, что экономическая элита определяет политическую повестку дня в стране, сам по себе не противоречит общепринятой практике. Плохо то, что и олигархически-бюрократическая элита остается по традиции и по существу оккупационной в своей стране.
Отсутствие в стране политических партий и программ оставляет правительству мало выбора в средствах решения его основной задачи - оттянуть страну от экономической пропасти, откуда нет возврата. Предельно возможное сокращение расходов и максимальное удовлетворение требований международных спонсоров и кредиторов - вот все, что делает правительство, стремясь при этом не порвать связи доверия с той самой властно-бюрократической элитой, которая сложилась и не умеет быть иной, чем "паразитическим классом". Это - позиция, которой не позавидуешь, но понимание ее хорошо объясняет бесконечные оттяжки и умолчания в преследовании основных создателей и бенефициантов режима Януковича, которых неизвестные убивают до того, как они успевают поделиться с судом своими свидетельскими показаниями.
И еще один фактор - война под именем АТО, возникшая при вооруженном участии РФ на фоне отчаянного страха перед переменами у массы населения восточных провинций Украины. Российская аннексия Крыма и интервенция в Донецке упростили политическую ситуацию в Украине до такой степени, когда большинство граждан стало уже в состоянии идентифицировать себя с одной из сторон конфликта. Неожиданно быстрое создание армии и волонтерское движение в ее поддержку не оставляют сомнения в выборе большинства. Стремясь удержаться в центре общественного интереса, национальная элита в этих условиях демонстрирует радикально патриотическую позицию.
В настоящий момент государство Украина и украинское общество отвечают на два экзистенциальных вызова: угрозу фатальной остановки экономики и угрозу оккупации. Ответ на эти вызовы требуют мобилизации, которая частично вытесняет весь спектр других внутренних проблем. После преодоления кризиса во весь рост встанет задача консолидации на основе представлений о чаемом будущем. Речь не может идти об отдаленной перспективе типа "коммунизма". Придется сойтись на европейских ценностях, объединивших Майдан. И при этом всем группам интересов придется уступить: расстаться с классическими идеологиями (нация, язык, классы, слепой рынок и т.п.), а также с государственным патернализмом. Придется растворить жестко слипшийся бюрократический нарост, чья экономическая оккупация страны уже привела ее на край существования.
Достижение нового общенационального консенсуса - тяжелейший и решающий вызов ближайшего десятилетия.