"Не питай, як минуло літо. Воно минуло безповоротно"
Так говорил вуйко Дезьо
На меня надвигалось гигантское яблоко. Оно было веселое и похожее на новогоднюю игрушку. Хоть я откуда-то и знал, что это яблоко-сон, мне было несколько тревожно. Очень уж стремительно оно двигалось.
Прямо передо мной, когда стало уж совсем жутко, яблоко рассыпалось в прах атомарных снов. У себя под ногами я начал различать сны весеннего цвета, радуги, летнего дождя. Особенно быстро шевелился сон утреннего ветерка. Я поднял ближайший сон. Им оказался сон грома, но без молний. Поэтому я начал высматривать среди праха сон грозы.
Как в непостижимом конструкторе, у меня под ногами лежали сны-ливни, сны-жара - это то, что смог определить сразу. Заметил я и сон летней ночи, а под ним - сон осеннего дождя. По левую сторону, за едва уловимым шумом, распознал сны-пение птиц. Они каким-то удивительным образом колыхались над запорошенной землей. И, собственно, эта пыль тоже была какими-то атомарными, еще нераспознанными снами.
Я начал сгребать сны-прахи вместе. Сначала появился двор школы, а потом на футбольном поле возникла вишня № 504. Но не эта табличка привлекла мое внимание, а то, что под новоиспеченным деревом не было тени, хотя у штанг ворот такие тени были. Я попытался найти сон "Тень вишни № 504", но понял, что это невозможно. Потом осознал, что не знаю формулы добавления атомарных снов, когда ко мне начали подступать шумы снов моря, а от снов гор повеяло холодом пропастей. А ведь еще есть сны синего неба, сон дождевой тучи и сон мокрого камешка...
Поэтому я наугад прибавил еще горсть снов-прахов. Тень под вишней не появилась, вместо этого возникла длинная клумба бархатцев, а перед ней - линейка школьников, которые выстроились на праздник 1 сентября. Зазвенел звонок. Краем глаза я заметил, что вишня № 504 оказалась на своем месте, в ряду между березами, уже вместе со своей тенью, которая, очевидно, здесь ее и ждала.
Вся картинка, наконец, стала мне знакомой. Это был двор школы, через который я каждый раз прохожу дорогой с базара. Потом уже знал, что делать и куда идти дальше.
Дети, учителя и родители поздравляли друг друга, фотографировались... Потом послышался звук, словно кто-то включил динамики. Когда я отряхнул руки от снов-прахов, высоко над школьным стадионом появились аисты. Они медленно кружили над городом в вышине. Картинка осени этой поры стала полной, и я пошел домой под звуки вальса, приглашающего детей в классы.
В киоске перед подъездом решил купить арбуз. Мужчина, заменивший на время праздника 1 сентября жену-продавщицу, взвесил мою покупку и посчитал сумму. Я рассчитался, взял арбуз и уже собирался идти, как тут около весов заметил яблоко, лежавшее отдельно, не на витрине. Это яблоко показалось мне знакомым, показалось даже, что оно улыбается мне своими боками. Я переложил сумку с тяжелым арбузом в правую руку, а когда поднял глаза, яблока уже не было. Почесал кончик носа, чтобы проснуться, но не проснулся, как надеялся, вместо этого из-за киоска почувствовал запах сена и бархатцев.
В голове промелькнула неожиданная мысль: "Хорошо, что не надо завтра идти на лекции". Это было воспоминание настроений далекого прошлого, и было оно такое выразительное, что я даже улыбнулся: видно, еще не совсем старый.
Поднимаясь по ступенькам домой, я еще успел мысленно себя подбодрить: "Хорошо, что не вспомнил об "идти на уроки", поскольку пришлось бы думать, что впадаю в детство".
Дома положил арбуз в миску с водой. Он плавал - следовательно, был спелый. Пока арбуз колыхался, я пошел на балкон и там машинально взял и съел яблоко.
В ту же минуту я проснулся и подумал: "Я съел свой сон".
Я лежал на кровати, смотрел в потолок и вспоминал гигантское яблоко, вишню № 504, аистов, запахи бархатцев и сена. Чтобы проверить, проснулся ли я, даже пошел в ванную умыться. Рассматривая себя в зеркале, я почесал для уверенности кончик носа. В то же мгновение, когда убедился, что не сплю, заметил в зеркале, как в миске с водой плавает арбуз.
И я перестал пытаться что-либо понять. Это - осень. Пора отречения и созерцания, время освобождения и нового плена.
Вы заметили, как днем люди начинают с невыразимой меланхолией вглядываться в небо?
А какими длинными стали вечера, преисполненные вздохами, которые ничего не объясняют, поскольку за ними стоит еще не осознанная и не признанная причина?
Это не тоска расставания. Это нематериальное пространство нашего усыпленного летом бытия заполняется непреодолимой волной еще не сформированного, но уже выразительного нового смысла: "Картофель"!
Самым большим заблуждением жизни является ее сюжет, а самой большой ценностью жизни является ее миг.
И наступает миг "Картофеля".