Дороти Паркер |
В 1944 году американское издательство Viking Press начало выпуск специальной «портативной» книжной серии, предназначенной прежде всего для фронтовиков. Серия оказалась настолько удачной из-за своей компактности и представительности, что выходит и поныне. Из первых ее десяти книг на сегодняшний день переиздаются только три: Библия, Шекспир и Дороти Паркер. Кроме этого отдельного факта, говорящего о месте писательницы в американской культуре, есть еще более красноречивый: с течением времени ее тексты растащили на афоризмы и крылатые фразы, повторяя которые, люди часто уже и не помнят, кому принадлежит авторство...
«Рыцари круглого стола» и их королева
Несмотря на четыре попытки самоубийства, Дороти Паркер прожила сравнительно долгую жизнь — с 22 августа 1893-го по 7 июня 1967 года. Впрочем, задолго до своей смерти она перешла в разряд «классиков» — писала и публиковалась мало, а появление ее имени в периодике вызывало у молодых современников недоумение: «Это та самая Дороти Паркер? Она еще жива?..» И впрямь, ее эпоха пришлась на период между двумя мировыми войнами — на знаменитые американские «ревущие 20-е» и «депрессивные 30-е». Тогда она была наиболее популярным и публикуемым автором в Америке.
Как и положено настоящей знаменитости, у Дороти Паркер есть своя легенда, связанная с небольшим, но громким во всех смыслах кругом литераторов, критиков и издателей, облюбовавших для своих регулярных встреч за ланчами и обедами ресторан отеля «Алгонкин», что открылся в начале ХХ века в театральном районе Манхэттена. Прекрасно понимая выгоду репутации одного из богемных центров Нью-Йорка, хозяин ресторана толерантно относился к многочасовым посиделкам и не слишком чинному поведению беспокойных клиентов. А чтобы им было просторно и удобно, специально для них был поставлен большой круглый стол.
По общему признанию, самой яркой и остроумной из завсегдатаев круглого стола в «Алгонкин» была Дороти Паркер, которую неспроста называли «помесью Золушки и леди Макбет»: у нее были манеры благовоспитанной барышни и тихий мелодичный голос, которым она время от времени бормотала едкие замечания, часто приправленные крепкими словечками, а еще чаще представляющие собой утонченное злословие. Так, по поводу одной известной в литературных кругах деятельницы, она заметила, что та знает 18 языков и ни на одном из них не может сказать «нет». На известие о смерти американского президента Калвина Куледжа, не слишком проявлявшего политическую активность и, по слухам, проводившего большую часть времени на рыбалке, она откликнулась риторическим вопросом: «И как они это заметили?». О молодой, но уже подающей надежды актрисе Кэтрин Хепберн, ставшей впоследствии обладательницей самой большой коллекции Оскаров, игру которой хвалили за «широту эмоционального диапазона», Паркер написала: «Хепберн в этом спектакле охватывает весь диапазон эмоций — от А до Б». (Кстати, когда много лет спустя Кэтрин Хепберн спросили о том, как она отнеслась к убийственным словам критикессы, она ответила столь же великодушно, сколь и уклончиво: «Публика смеялась, и это самое главное...»)
И так далее, и тому подобное — в духе самоироничного признания: «Я ничего не люблю, кроме джина, снотворного и собак»...
«Извините мою пыль...»
Творческое наследие Дороти Паркер, конечно, не ограничивается язвительными репликами и включает в себя короткие рассказы, стихи, а также литературные и театральные рецензии. Кроме того, по ее сценариям было снято несколько голливудских фильмов, номинированных на Оскара, самый знаменитый из которых — «Рождение звезды» — пережил с тех пор уже три римейка. Интересно, что в ее «портативный» сборник вошли и рецензии, хотя, казалось бы, какой интерес читать о литературных и театральных новинках 50-летней давности? Но рецензиями Паркер зачитываются, потому что это яркие и талантливые тексты, умные, острые и забавные, как все, что вышло из-под ее пера.
Как-то писательница обмолвилась, что если бы ей пришлось писать автобиографию, она назвала бы ее «История дворняжки». И впрямь, отец урожденной Дороти Ротшильд был нью-йоркским евреем, который, хотя и не приходился родственником знаменитым банкирам-однофамильцам, тем не менее тоже добился финансового успеха в швейном бизнесе. Мать девочки принадлежала к американской аристократии — так называемым WASP (белый, англосакс, протестант). Она была из шотландского рода, получила хорошее образование и до замужества работала учительницей. О своем рождении Дороти написала, что это было «позднее и неожиданное прибытие в семью, лишенную любви». И без того холодная семейная атмосфера усугубилась после смерти матери, случившейся, когда Дороти было всего семь лет. Отец вскоре женился вторично, на этот раз на католичке-ирландке, точно вписавшейся в образ классической мачехи.
«Я вышла замуж, чтобы сменить фамилию», — написала молодая женщина о своем первом браке с уолл-стритовским брокером Эдвином Паркером. Вскоре он стал одним из самых забавных персонажей ее творчества: «маленький муж», с которым постоянно что-то случалось — то он проваливался в канализационный люк, то, поскользнувшись, буквально въезжал под автобус, то ломал руку, пытаясь заточить карандаш... Впрочем, все, кто знали ее в то время, не сомневались, что она любила Эдвина и сожалела об их разводе, который произошел через несколько лет после свадьбы.
Вообще, в личной жизни ей не везло, она постоянно увлекалась не теми, кем надо, и как она сама написала о себе: «От мужчины мне нужны три вещи: он должен быть красив, свиреп и глуп». К слову, все ее попытки покончить с собой происходили из-за очередной несчастной любви. Чувство юмора не отказывало ей и при этих печальных обстоятельствах. Так, после очередной попытки она украсила забинтованные запястья черным бантом и попросила повесить флаг над своим кислородным тентом. Заодно она приготовила целую серию иронических эпитафий для своего надгробья, большинство из которых построено на игре слов и потому, к сожалению, сильно теряют при переводе. К примеру, в одной из них – «Извините мою пыль...» — обыгрывается дежурный возглас озабоченной чистотой хозяйки, встречающей неожиданных гостей, и тот факт, что по-английски «прах» и «пыль» — синонимы.
Критик-убийца
Окончив две престижные частные школы в Нью-Йорке и Нью-Джерси, Дороти решила попытаться зарабатывать поэзией. Небольшую подборку ее стихов опубликовал журнал «Вог», в редакцию которого ее пригласили придумывать подписи к фотографиям. Яркий и смелый стиль молодой сотрудницы заметили, и вскоре она была приглашена в качестве театрального критика в журнал «Вэнити Фэйр». Надо сказать, что допаркеровские театральные рецензии в основном писались критиками-мужчинами и традиционно носили отстраненный и сухой характер: в них сообщалась обязательная информация о пьесе, ведущих актерах, декорациях, костюмах... Как она припечатала, «театральная рецензия была предсказуема, как надпись на шампуни». Дороти Паркер явила собой совершенно новый образ театрального критика: дама с ружьем, или критик-убийца. Ее литературный стиль — личный, предубежденный, безжалостный и стремительный — отлично подходил для 20-х.
«Иногда я просто не верю, что такое возможно, — писала она в своей театральной колонке. — Ну, просто невозможно, чтобы такой плохой спектакль существовал. Во-первых, никто не должен писать такие пьесы, а во-вторых, никто не должен их ставить...». О другом спектакле она написала рецензию длиной в одну строчку: «Если у вас нет вязания, захватите с собой книгу». Наиболее выразительная и объемная часть третьей рецензии была посвящена описанию ее утреннего похмелья...
Паркер-рецензент вынуждала читателей журнала ожидать нового выпуска в расчете найти ее очередную острую хохму. Тем не менее из «Вэнити Фэйр» ее все-таки уволили — под давлением бродвейских продюсеров, не желающих, чтобы их спектакли подвергались осмеянию. Тогда она стала писать литературные рецензии для «Ньюйоркера» за подписью «Постоянный читатель». И в этом жанре Дороти Паркер поддержала свою репутацию критика-убийцы, блестяще расправляясь со всеми, кто приходился ей не по вкусу. К примеру, она буквально уничтожила создателя Винни-Пуха Алена Милна вместе с его творением (по всей видимости, ее желчную натуру задели хороший аппетит и здоровый оптимизм плюшевого медвежонка). Вместе с тем она проникновенно писала о вдохновивших и тронувших ее книгах, таких как сочинения Кэтрин Мэнсфилд или опубликованная посмертно автобиография Айседоры Дункан. Ее же перу принадлежит первая восхищенная рецензия о Хемингуэе и первая положительная рецензия о набоковской «Лолите».
Гений короткого рассказа
За написание рассказов Дороти Паркер принялась вскоре после увольнения из штата «Вэнити Фэйр». Как и в случае с театральной критикой, она стала новатором и в этом жанре, изобретя особый тип рассказа, который условно можно назвать «фрагментом жизни». С ее легкой руки этот новый «стандарт» определил лицо журнала «Ньюйоркер», в котором Паркер регулярно печаталась начиная со второго номера. Ее рассказы одновременно язвительны и трогательны, остроумны и депрессивны... У нее было чутье на проявления жизненного абсурда и несправедливости, а также способность подмечать яркие и выразительные детали. Дороти Паркер часто сравнивали с Эрнестом Хемингуэем, с которым она была дружна. И впрямь, их объединяет краткость и точность прозы, а также абсолютный слух к диалогам. Кроме того, они оба имеют склонность к романтической сентиментальности, но в отличие от Хемингуэя Паркер то и дело сводила эту романтику на нет, безжалостно насмехаясь над собственными эмоциями.
Бернард Шоу однажды написал, что способность точно описывать ситуацию часто называют цинизмом те, кто подобной способностью не обладают. Дороти Паркер специализируется именно на таком «кислотном» юморе, а профессионалы знают, что гораздо легче заставить публику плакать, чем смеяться, и нет ничего легче прикинуться серьезным, тогда как практически невозможно притвориться остроумным. Как она сама поясняла, «чтобы писать смешно, автор должен обладать смелостью и не должен — благоговением, ибо юмор невозможен без критического отношения к предмету. Еще нужны дисциплинированный глаз и дикий ум, а также величественное пренебрежение по отношению к читателю, потому что если до него не дойдет, то что ты можешь поделать?..»
Впрочем, Дороти Паркер не просто юморист. Ее рассказы полны напряженного драматизма. Часто в них вроде бы ничего не происходит, они состоят из монолога, в котором читатель «слышит» не только то, что персонаж говорит вслух, но и его «параллельные» мысли. Ее герои — это неустроенные, несамодостаточные, жалкие женщины, пустые, самовлюбленные и неверные мужчины, супружеские пары, между которыми бездна непонимания, провинциалы, изо всех сил пытающиеся пробиться «в свет»... В общем, обычные люди. Она показывает их душевную боль и сердечную неустроенность, обнажая душераздирающий подтекст самого обыкновенного на первый взгляд разговора.
Многие сюжеты ее рассказов автобиографичны. Комическая или трагическая Дороти Паркер всегда остается мастером своего дела. Ее творчество отличают легкость без легкомыслия, интеллектуализм без зауми... Юмор, ирония, сарказм с одной стороны и тонкость, нежность и чувствительность — с другой.
«Привычка жениться», Голливуд и политика
Великая депрессия опустошила круглый стол в отеле «Алгонкин» — публике стало не до театров и не до журналов. Как и многие другие литераторы ее времени и круга, Дороти Паркер подалась в Европу, где познакомилась с актером и сценаристом Алланом Кэмпбеллом, за которого вскоре вышла замуж.
Так же, как и она, Кэмпбелл родился в еврейско-шотландской семье — только на 11 лет позже. Когда они встретились, ей было 40 лет, а ему — 29. Тем не менее в их паре «старшим» был он. Аллан стал для Дороти заботливым мужем и успешным менеджером их совместных профессиональных проектов, прежде всего в Голливуде, куда они приехали в поисках стабильного заработка в 1934 году.
Несмотря на то что, по слухам, Аллан был бисексуалом, а главное, несмотря на невозможный характер Дороти, их брак просуществовал гораздо дольше, чем предсказывали все, кто их знал. После тринадцати лет совместной жизни они все же развелись. А через три года поженились вновь, чтобы опять разойтись, а потом опять сойтись... Так продолжалось до тех пор, пока однажды, после очередной голливудской попойки, оба, наглотавшись снотворного, заснули в одной постели, а наутро Дороти проснулась одна...
Несмотря на богемный образ жизни, Дороти Паркер принимала участие в общественной жизни с юности. Ее политическая активность была наивной, но искренней, ее убеждения всегда тяготели влево. Доподлинно известно, что ей пришлось заплатить пятидолларовый штраф за слишком активное участие в демонстрации против осуждения Сакко и Ванцетти. В Голливуде она была одним из организаторов Гильдии сценаристов — этого своеобразного «профсоюза творческих работников». Затем последовало участие в создании Антинацистской лиги, а в 1937-м Паркер отправилась в Испанию писать о борьбе против Франко в качестве корреспондента газеты «Новые массы». В маккартистские времена она, конечно же, попала в черный список, и ее обвиняли в принадлежности к коммунистической партии, что она всегда отрицала.
О невозможности счастливого конца
В голливудский период, когда один влиятельный продюсер сделал ей раздраженное замечание: «Ваш сарказм будет плохо продаваться, люди любят сюжеты со счастливым концом», писательница парировала: «Вы будете шокированы, но на протяжении всей истории, охватывающей жизни миллиардов людей, еще не было ни одного сюжета со счастливым концом». Ее собственная жизненная история является еще одним подтверждением этого наблюдения.
В поздние годы Паркер написала пару чудесных лирических пьес (правда, по мнению современных режиссеров, совершенно невозможных для постановки), преподавала литературу, обозревала книги для журнала «Эсквайр», писала сценарии... Одновременно она все глубже погружалась в алкоголизм и в конце концов угасла в возрасте 73 лет.
По поводу ее кончины напрашивается еще одна странная параллель с Хемингуэем: если тот в молодости, под впечатлением от самоубийства отца, зарекался от такого способа ухода из жизни, но в итоге все же покончил с собой, то она в молодости считала единственно возможным концом именно самоубийство, но дожила до преклонных лет...
Когда-то Дороти Паркер написала о деньгах в своем стиле: «Ты не можешь взять их с собой, а если и возьмешь, они, скорее всего, сгниют». Наследников у нее не было, и все свое состояние, заключавшееся главным образом в отчислениях от публикаций, она завещала борцу за права чернокожих американцев Мартину Лютеру Кингу. Но доктор Кинг был убит меньше чем через год после смерти писательницы, и ее наследство отошло Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (NAACP). Ее прах покоится в Памятном саду возле штаб-квартиры NAACP в Балтиморе, где установлена памятная доска с надписью: «Ее благородной душе, служившей единению человечества и бывшей залогом вечной дружбы между черными и евреями». Хотя, наверное, больше подошла бы другая, некогда написанная ею самой: «Здесь лежит Дороти Паркер, которая всегда оказывалась в местах, включая и это место, где ей очень не хотелось бывать»...