Все слышали о Мертвом море, бессточном соленом озере между Израилем и Иорданией, концентрация соли в котором превышает триста процентов.
Плотность увеличивают и неочищаемые бытовые отходы с палестинской стороны. Никакая рыба, разумеется, в такой среде обитать не может, оттого и называют его "мертвым", "эль-мейт". Но утонуть там человеку физически невозможно. Так что в определенном смысле оно очень даже жизненное.
Мы также все слышали об удивительной непотопляемости различных украинских граждан - депутатов, чиновников, жуликов, бандитов (что зачастую одно и то же). Обычно пресса сталкивает нас с этим в формате как-бы-великодушных-справедливых печерских судов, когда все участники шоу, включая зрителей, в финале синхронно вздыхают и красиво разводят руками.
Комедия не то чтобы финита, но все, понимая законы жанра, сетуют на несовершенство судебной системы и необходимость реформ, и торжественно расходятся по своим антикоррупционным и коррупционным делам (что тоже зачастую одно и то же) до следующей встречи.
Но социальные сети не играют по законам прессы, не подчиняются требованиям сбалансированности мнений и стандартам Би-Би-Си. Оттого они, собственно, настолько и популярны. Поскольку не только задают неприличные в приличном коррупционном обществе вопросы. Но, в общем, тут же и дают неприличные ответы.
И делают это в формате обсценной лексики, значительно полнее отражающей современные социальные тренды и напрочь перечеркивающей высокохудожественные труды спичрайтеров и режиссеров парадов.
То бывший сепар (хотя почему бывший?) продолжает работать в средней школе как ни в чем ни бывало.
То бывший енакиевский прокурор с биографией пятнистой, как шкура гиены, насылает обыски на волонтеров, получая матпомощь как переселенец.
То физически уже битые за это вот все псевдоветераны, присосавшиеся к Минобороны, и дальше получают финансирование, как ни в чем ни бывало.
Из таких записок уже вполне сложится новая украинская Стена Плача.
Справедливости ради нужно сказать, что это не явление последних лет. Война обострила ощущение справедливости, да и только. Но на ощущение ответственности у тех, у кого она по должности должна быть, - не повлияла.
Рассказывал мне примерно лет десять назад один мелкий крымский "регионал", или как там они тогда назывались: "Прикинь, "Помаранчевая революция", "бандитам - тюрьмы", все такое. Мы все на чемоданах, кто - на дорожных, а кто - и вовсе на тюремных. Поувольняли нас с должностей, конечно, быстро. Но дальше - как-то стало подозрительно тихо. Неделю никого не садят, вторую не садят… Мы - гонцов к тем, кого на наше место прислали".
- Пацаны, привет, как дела? Обустроились? Вы ж, наверное, рвались на эти места, планы уже есть, как все будете менять в стране, поделитесь?
- Та не особо конкретно сюда рвались. Назначили, как людей с хорошей биографией. Страна большая, а кадров незапятнанных мало.
- Понимаем… ну а делать-то чего будете? В местных проблемах разбираетесь?
- Так откуда же? Не местные.
- О! Так мы все подскажем! ("И тут мы поняли, что жизнь налаживается").
То есть процесс "непотопляемости" одиозных чиновников в первую очередь связан с тем, что при данной конкретной власти принято считать "одиозностью". Здесь следует немного остановиться на теме коррупции.
Которой на самом деле в Украине нет.
Явление, которое мы называем этим красивым иностранным словом, имеет к оному такое же отношение, как уличная шаурма к американскому стейку. Это система взаимных услуг, связывающая в единое государственное целое постфеодальное, сословное общество. Сословие - социальная группа, занимающая определенное положение в иерархической структуре общества в соответствии со своими правами, обязанностями и привилегиями, закрепленными в обычае или законе и передаваемыми по наследству. Распределение благ между ними происходит по распределительной социальной справедливости, а не по закону. При этом вот эта самая иерархичность, включая дикие разрывы в уровнях благосостояния и возможностях, как раз и считается справедливой.
Гражданское общество так не считает. Да, оно развивается, и это необратимый процесс. Но его удельный вес во всем обществе все еще слишком мал, чтобы диктовать свои условия. А если вы непредвзято посмотрите на демографию, то постоянно живущих на этой территории людей окажется примерно 36 миллионов, из них огромная часть - доживающих. Дикая иерархичность, смирение, вечное самоограничение составляют основную часть их жизненного опыта, и менять эти установки у них нет никакой мотивации.
При утрате авторитета семьи как формообразующего фактора, с последующим ее распадом и трансформациями как архаичного социального института, мотив, "чтобы наши дети и внуки жили лучше", исчезает, ибо каждая социальная трансформация лично этим пожилым людям доказывает обратное. (Дети и внуки, по правде говоря, вовсе не подозревают, что они так драматически плохо живут. Но они и на выборы не ходят.)
Украинская коррупция - это форма ренты, когда прибыль автоматически заложена в статус. Борьба с этим явлением (которая, по требованию спонсоров страны, все же ведется) никак не затрагивает саму структуру сословий. Патриотические переименования социальных институтов, обслуживающих сословия, имеют исключительно художественную ценность. (Борьба с коррупцией, кстати, - просто более современная форма ренты.)
Вернемся к непотопляемости "одиозных".
Есть похожие, но не тождественные понятия компетенции и компетентности. Обычно их путают, но это вопрос образования, к которому ниже вернемся.
Компетенция - это функция должности. Нечто находится в твоей компетенции, и ты за этот сегмент отвечаешь.
Компетентность - это квалификационный признак. Ты в этом "нечто" действительно разбираешься и можешь его превратить во "что-то".
Раньше в составную компетентности входило высшее образование. Но оно уже много лет совершенно не связано ни с потребностями рынка труда, ни с социально значимой информацией вообще.
Вуз также перестал быть: а) формой переезда из села в город, б) местом поиска брачного партнера, в) условием получения справки об умственной полноценности в виде диплома.
Погуглите "украина диплом купить" - и становится понятным, почему наше четвертое место в мире по количеству образованщины мгновенно превращается среди приличных работодателей в Berufsverbot, фактор запрета на профессию. (Впрочем, Ernst & Young заявила, что диплом больше не является обязательным при приеме на работу.) Постепенно это все начинает распространяться и на среднее образование в его бедняцкой госбюджетной версии.
Собственно, да и никакое образование в мире не даст знания правил межсословной игры в Украине, необходимых для того, чтобы вечно оставаться на плаву.
С одной стороны, они крайне примитивны, с другой - им нельзя выучиться, вас могут только инициировать, посвятить, проводя через определенные степени возрастающего доверия. Отличие наших от советской старой номенклатуры в том, что большевистская имела жестко фиксированные правила корпоративного поведения и внутреннюю систему наказаний за их нарушение. Со временем она сожрала саму себя, но правила все же были.
А наша номенклатура эти правила меняет со скоростью звука произносимых перед избирателями речей. Система наказаний расслоилась по сословиям. Полиция наказывает полицию, военные - военных, судьи - судей, а бизнесменов, соответственно, - самый главный бизнесмен.
В остальном отличий нет, здесь правопреемственность от "красных директоров" к "реформаторам" полная. И то, что единожды посвященный, даже самый облажавшийся, остается в списке ожидающих назначения навечно - в этой ли, в следующей ли власти, не суть важно.
В силу его предыдущих компетенций, предписывавших как можно меньше общаться с народом и быть в режиме 24/7 "чего изволите?" по отношению к давшим должность, такая личность вырабатывает в себе характерологическую примету - коммуникативную некомпетентность.
Проще говоря, с таким человеком невозможно общаться в принципе. При обращении к нему он говорит о чем угодно, только не о сути обращения, и всегда отвечает агрессивно-обиженным тоном. От клинического душевнобольного его отличает то, что он отлично понимает собственную ничтожность и растущие риски европеизации страны, оттого и крикливо напыщен.
Возвращаясь к аналогии "мертвого моря", юное гражданское общество периодически пытается то изъять эти дисфункциональные тела из купели, то хотя бы их притопить. В результате - лишь много суматохи и брызг.
Все это было бы весьма забавно, если бы происходило в другой стране или хотя бы в кино. И не связывалось с обстоятельством утраты веры в высшие ценности этим самым гражданским обществом.
С одной стороны, ценности - это то, что вы действительно готовы защищать любым способом. Вот влез к вам в дом грабитель и посягает на ценности, включая жизнь ваших близких. Вряд ли вы будете писать об этом гневный пост в Фейсбуке с фотодоказательством, как вас грабят, собирать "круглые столы" таких же экспертов-терпил и обращаться в Европейский суд по правам человека.
Если вы не защищаете это немедленно, то ваши настоящие ценности хранятся в банке, а "типа близких" вы ненавидите, и на самом деле втихаря мечтаете, чтобы их кто-нибудь убил вместо вас. Потому что самим страшно даже курицу зарезать, но курятину любите.
У гражданского общества множество ценностей оказались на самом деле верованиями, и никакие кровавые жертвоприношения не превратили их автоматически в нечто свободно конвертируемое в экономику, бизнес, право и вообще в логику. Это как со словом "коррупция". Слово "ценности" существует в обиходе, и заклинания о ценностях - тоже активны. Но социологические опросы показывают, что опрашиваемые ставят демонстративные составляющие духовности и культуры в нижнюю часть рейтинга, когда вопросы задаются о практических приоритетах. Ценностям еще предстоит возникнуть.
Проблема (и радость) в том, что наше гражданское общество не может иерархизироваться хотя бы потому, что в подавляющем большинстве это физически молодые люди, никак не укушенные эСэСэСером. Оно, может быть, и хотело бы срубить денег по-быстрому, но стать новым сословием ему не позволит отсутствие собственных сословных ресурсов (IT-сфера пока слишком индивидуалистична, чтобы стать для этого базисом).
А Европа предлагает очень понятные, легальные, легко достижимые и разнообразные варианты личного будущего. То есть работу.
И здесь мы сталкиваемся со следующим фактором, а именно - оттоком трудовых (и потенциально управленческих) ресурсов в менее напряжную и более перспективную коммуникативную среду. Ну зачем молодому человеку становиться главой поселкового совета или даже целым депутатом горсовета, если он за год-другой в состоянии выучить интерактивно пару иностранных языков на уровне, несравнимом со школьным или вузовским, осмыслить, как работают стартапы, или даже сравнить цены на ручной малоквалифицированный труд с нашими, и поискать удачи в Восточной Европе? И что характерно - находят же!
Следовательно, опасаться конкуренции "одиозным" здесь не особо приходится. Страна, как говорилось, большая, а народу в ней все меньше и меньше. Толкового в том числе. Повышающаяся концентрация толковых в городах-"миллионниках" общеукраинской картины не меняет, это "средняя температура по палате". В целом она нормальная.
Ситуация может измениться при общем изменении плотности нашего "полумертвого" социального моря. Либо старые структуры усохнут окончательно (что неизбежно при евроинтеграции, и является ключевым требованием спонсоров, уставших следить за руками жулья). Рынок не терпит беспредметности.
Либо эта среда разбавится большой кровью, в которой утонут не только "непотопляемые". Прогнозировать таких "черных лебедей" - дело неблагодарное, ибо закономерности находят выжившие. Да и ум, образование и моральные принципы совершенно не обязательно способствуют выживанию.
Разговоры о реформировании админсистемы похожи на призывы Паниковского к Шуре Балаганову пилить чугунные гири Корейко, потому что они на самом деле золотые.
Если говорить о ее естественном износе, то она начнет разрушаться лавинообразно примерно через два года, но вместе со старыми инфраструктурными объектами (заводской системой, шахтами) и системой энергообеспечения. Им уготована роль крайних виновников, с тем, чтобы высшему политикуму было выгодно вовремя отстроиться от гибнущих схем и получить амнистию у МВФ.
В реальности эти процессы будут проходить внакладку. Особо гадких будут чаще бить и даже немножко убивать, если Генпрокуратура их не позакрывает вовремя, и не под домашний арест с электронной бижутерией. Где-то молодежь действительно придет на громкие должности (есть конкурсы, и они осуществляются), но маломасштабные или ничтожные в бюджетном отношении.
Где-то будут сокращать целые управления и отделы вместе с руководящими идиотами (гуманный постсоветский вариант увольнения, наиболее перспективный для ВСУ).
Будут также возникать новые (как НАБУ) или немножко новые (как НГУ) структуры, не слишком отягощенные старыми обязательствами и оттого растущие быстро. Здесь будут серьезные баталии за контроль над всем циклом, в котором участвует данная госструктура, от бюджета до проверки результатов.
Пока же наше полумертвое море чиновников (кстати, другое название исторического Мертвого моря - "Содомское") пребывает в штиле. На всякий случай заготовив разные тексты клятв на верность различным топ-политикам. Активно идет воспитание и рекрутизация "карманной общественности" с поддержкой ветеранов по найму и придворных блогеров, хоть и из разных дворов. Ветер перемен такую плотность среды не колышет.