Подсолнухи вместо ракет. Капитуляция под сине-желтым флагом

На Air Force One как на белом коне

Встреча Леонида Кравчука и Билла Клинтона 12 января 1994 года в Бориспольском аэропорту вошла в историю мировой дипломатии как уникальная аномалия. Хотя речь идет о рандеву двух президентов, я нигде не нашел ссылки на нее как на саммит. Так что же это было? Stopover — остановка в дороге. Именно так лаконично и по сути назвала эту встречу американская пресса.

Клинтон общался с Кравчуком немногим более полутора часов. А его последующая встреча в Москве с «другом Борисом» продолжалась два дня... Во время визита в СССР в 1966 году президент Франции Шарль де Голль настоял на том, что­бы в его маршрут включили посещение «матери городов русских». Странно, но хозяин Белого дома, впервые прилетев в Украину, не нашел времени посетить ее столицу.

Но, несмотря на неопределенность ситуации, накануне, во время европейского турне, Клинтон развернул активную деятельность. Сменив пластинку, он расценивал будущее ядерное соглашение как свершившийся факт, высказывал уверенность, что президент Украины «способен обеспечить его выполнение». Тогда в дипломатических и журналистских кругах размышляли: не преждевременны ли клинтоновские заявления? Не приведут ли они в Киеве к противоположному эффекту — или, наоборот, напористый Клинтон «дожмет» уступчивого Кравчука?

Перед приземлением в Борисполе Клинтон позвонил по телефону президенту Украины и похвалил его за «проявленное мужество». «Этот телефонный звонок означал: США начали публичную кам­панию поддержки Кравчука, надеясь, что внутренняя оппозиция не будет уклоняться от трехсто­роннего соглашения», констатировала Washington Post. До этих пор в американских официальных кругах не проявляли благосклонности к президенту Украины. Скорее наоборот…

У американской дипломатии в резерве были и другие варианты, вплоть до самых жестких. Американ­ское Национальное общественное радио комментировало: «Символическая остановка Клинтона в Киеве преследовала цель приструнить Кравчука». Но, по личным признаниям Клинтона «другу Борису», обошлось нагоняем. Если верить участнику бориспольских переговоров Строубу Телботу, в заокеанской VIP-компании «хитрый лис» оказался перепуганным зайцем. В книге «Спец по России. Воспоминания о президентской дипломатии» тогдашний координатор госдепартамента США по предоставлению помощи новым независимым государст­вам вспоминает: «По­ка советники Злен­ко и Бу­тейко молчаливо пребывали в плохом настроении, Кравчук, который все время дрожал, пообещал Клин­тону придерживаться предыдущей договоренности и не фокусничать в последнюю минуту...»

Перед этим Клинтон заставил «задубевшего» на морозе Кравчука и других членов украинской делегации почти полчаса ожидать возле трапа президентского самолета Air Force One. После этого он удостоил его комплимента. Во время общей пресс-конференции Клин­тон в шутку предложил Кравчуку стать его пресс-секретарем. Шутка в американском стиле! Но по отношению к президенту — унизительная. Популярные тогда «Киев­ские ведомости», на которые ссыла­лась американская пресса, назвали шутку «абсолютно бестактной».

Каждому — свое. Клинтон получил от Кравчука самый ценный трофей — окончательный отказ Украины от стратегического ракетно-ядерного оружия. Кравчук, кроме сомнительных комплиментов, — обещание США развивать дву­стороннее политическое и экономическое сотрудничество. И никаких гарантий суверенитета и территориальной целостности Украины.

Бориспольская встреча стала прелюдией к безоговорочной капитуляции Украины в ключевой сфере — национальной безопасности, являющейся наибольшей ценностью для любого государства.

Виноват Кравчук. Но разве только он?

В Москве Л.Кравчук чувствовал себя между «другом Борисом» и «другом Биллом» ни так ни сяк, а Украина — под мощным двойным давлением России и США. Москва и Вашингтон совместно навязали Киеву свою политическую волю.

Подписанное 14 января 1994 года Трехстороннее заявление президентов России, США и Украины было, в сущности, не международно-правовым документом, а декларацией о намерениях. Обещанные же в ней Россией и США «гарантии безопасности» Украине не выходили за границы декларативных принципов Хельсинкского заключительного акта СБСЕ и Устава ООН. Бросается в глаза отсутствие идентичности, с одной стороны, в украинском и российском текстах, а с другой — в английском. В первом случае речь идет о «гарантиях», во втором — об assurances (заверениях).

Реальные обязательства как в Трехсторон­нем заявлении, так и в приложении к нему брал на себя только Ки­ев. Ключевое из них: Л.Кравчук «подтвердил свое обязательство о том, что Украина присоединится к До­говору о нераспространении ядерного оружия в качестве государства, не обладающего ядерным оружием, в возможно кратчайшие сроки» (выделено — А.С.). В то же время подробности договора, прежде всего относительно реального срока его выполнения, по настоянию американской стороны дер­жались в тайне. Украина проиграла по всем статьям.

Кто виноват в том, что произошло? Разве только Кравчук, который был не в состоянии вести игру с сильными мира сего? В конце концов не такая уж он мощная фигура, чтобы самому определять ход истории целого государства.

Кто срывал с Украины ядерную кольчугу?

Существовали внутренние и внешние факторы, приведшие к ядерному разоружению Украины. Их нетрудно отличить. Были объек­тивные и субъективные причины, граница между которыми часто стирается.

Ловушку молодому государст­ву устроила самопровозглашенная в период обретения независимости Украины политическая «элита», которой хотелось немедленно сорвать с Украины ядерную кольчугу. «Чернобыльский синдром» породил целую цепь ошибок. Можно понять шоковое психическое состояние 50-миллионного народа, пораженного наибольшей техногенной катастрофой в истории человечества. И невозможно оправдать отсутствие глобального стратегического мышления у амбиционной плеяды хуторян, претендовавших на роль руководителей государства.

Украина еще не появилась на карте мира, как в Декларации о государственном суверенитете (16 июля 1990 года) Верховный Совет УССР объявил на весь мир о ее намерении «стать в будущем постоянно нейтральным государством, не принимающим участия в военных блоках и придерживающимся трех неядерных принципов: не принимать, не производить и не покупать ядерного оружия». Сразу же после провозглашения независимости высший законодательный орган широко декларировал свою приверженность «полному и скорейшему» ядерному разоружению. Так, в постановлении ВР от 24 октября 1991 года подчеркивалось: «Украина проводит политику, направленную на полное уничтожение ядерного оружия и компонентов ее базирования, раз­мещенного на тер­ритории Украины. Она намерена выполнить это в минимальные сроки...»

Кто тянул нардепов за языки? Ведь их декларативные заявления в мире, прежде всего в Москве и Вашинг­тоне, с готовностью вос­приняли как добровольные международные обязательства молодого государства.

С первых дней независимости украинская власть не была единой, и это постоянно вызывало на Западе раздражение и недоверие. «Украина обеспечит уничтожение всего ядерного оружия, включая стратегическое ядерное оружие, размещенное на ее территории», — заверил Леонид Кравчук Джорджа Буша в письме, присланном после установления 2 января 1992 года дипломатических отношений между Украиной и США. Он подтвердил намерение отказаться от ядерного оружия во время визита в Вашингтон в мае того же года и ставил акцент на этом, встречаясь в Киеве с высокопоставленными американскими эмиссарами.

В мае 1992-го Украина как одна из участниц Договора СНВ-1, совместно со США, Россией, Казахстаном и Беларусью, подписала Лиссабонский протокол. Это обязывало ее в ближайшем будущем присоединиться к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Между тем Верхов­ная Рада совершила сногсшибатель­ный кульбит. Разногласие с международными договорными обязательствами и расхождения с уступчивой президентской позицией ста­ли очевидными. Так, член парламентской комиссии по вопросам обороны и государственной безопасности генерал Владимир Толубко предложил создать национальный «щит ядерной обороны». Эту радикальную идею одобрительно восприняла значительная часть депутатского корпуса, ее поддержал председатель Верховной Рады Иван Плющ. В конце концов парламент провалил представленный Кравчуком «ядерный пакет».

Расхождения возникали не только между президентом и парла­ментом, но и между ним и членами правительства (министром обороны Константином Морозовым и министром охраны окружающей сре­ды Юрием Костенко), и даже с тогдашним премьер-министром Леонидом Кучмой. Выступая в 1993 году на сессии ВР, он настаивал на сохранении в Украине «самой эффективной и мощнейшей составляющей украинского потенциала» — 46 твердотопливных МБР СС с 460 ядерными бое­головками. Аргумент: у этих ракет продолжительные сроки сохранения, поэтому их можно не уничтожать. Заяв­ление из уст бывшего директора гиганта военно-промышленного комплекса, на котором создавалась ракетно-ядерная мощь бывшего СССР, вызвала настороженность на Западе, прежде всего в США.

На фоне политической неразберихи в Украине жесткую позицию занял официальный Вашинг­тон. Она сводилась к тому, что единственным ядерным государством на постсоветском пространстве должна оставаться Россия, признанная правопреемницей СССР. Следовательно, Украина с ее ядерными амбициями мешает реализации американо-советского Договора СНВ-1 и американо-российского Договора СНВ-2. Пред­посылкой «долгосрочных успешных отношений» Украины и США администрация Клинтона в ультимативной форме выдвигала ее ядерное разоружение.

На брифингах в Белом доме и в госдепартаменте настроение журналистского корпуса было агрессивным. Назойливо звучали вопросы: не пришло ли время обуздать ядерные аппетиты Киева? В отношениях между США и Ук­раи­ной запахло холодной войной.

Как украинская дипломатия проиграла битву

Существенный негативный фак­тор — Москва, которая одновременно давила на Киев в военной и экономической сферах и, вместе с тем, постоянно подзуживала Вашингтон. «Чтобы изолировать Украину на международной арене, российские политики умело использовали обеспокоенность администрации Клинтона ядерным статусом Украины, — считает Збигнев Бжезинский. — Играя на американских страхах (и на том, что администрация, очевидно, отдавала предпочтение российскому контролю над ядерным оружием Украины), Москве довольно успеш­но удалось представить новых лидеров в Киеве как носителей угрозы международной стабильности».

«Неспособность Украины донести до Запада свою обеспокоенность, — подчеркивал американский политолог, — ужесточала ее изоляцию, следовательно и ощущение уязвимости». На дипломатической арене Россия, унаследовавшая огромный опыт царской и советской империй, переигрывала Украину.

Для ориентированной на Россию администрации Клинтона Ук­раина тогда оставалась белым пятном на европейской карте. Между тем в Вашингтоне были хорошо проинформированы о тревожных событиях в России. И неопытной украинской дипломатии не удалось доказать, что напряженные отношения между Киевом и Моск­вой являются угрозой европейской безопасности и связать их с потенциальной угрозой глобальным интересам США. А такой шанс, очевидно, был. В Америке после неожиданного для официального Вашингтона успеха воинствующих ультранационалистов во главе с Жириновским на парламентских выборах в России и попыток красного реванша чувст­вовалась атмосфера страха. Считалось, что там может быть установлен антизападный режим или возникнуть анархия — «пугачевщина с ядерным бомбами».

Вопреки общепринятому мнению, больше всего выиграла Россия. Правда, ей не удалось создать на просторах бывшего СССР единое военное пространство и взять под полный контроль весь советский ракетно-ядерный арсенал. И все же она добилась максимума возможного. Стала ядерной преемницей советской империи, единственным ядерным государством на безграничных евразийских просторах бывшего СССР, утвердила свой статус участницы международного элитного ядерного клуба.

От ядерной сделки выиграли и Соединенные Штаты, нейтрализовав с наименьшими затратами стратегическую угрозу своей национальной безопасности и сэкономив астрономические суммы за счет сокращения ассигнований на оборону. Но рано или поздно им придется признать: в начале 90-х годов ХХ века, после развала «империи зла», США допустили геостратегическую ошибку.

Ее с самого начала предвидел наиболее последовательный публичный критик ориентированной исключительно на Москву политики администрации Клинтона — Збиг­нев Бжезинский, предлагавший Вашингтону воспользоваться другой парадигмой. «Главной целью реалистической, долгосрочной большой стратегии, — писал он в резонансной статье «Прежде­вре­менное партнерство», опубликованной в журнале Foreign Affairs (MarchApril 1994), — должна быть консолидация геополитического плюрализма в бывшем Советском Союзе. Эта цель более точно определяет долгосрочные американские интересы, независимо от того, станет ли в ближайшем будущем Россия демократическим государст­вом». Бжезинский советовал администрации Клинтона отказаться «от одностороннего, преувеличенного восприятия вопроса о статусе ядер­ного оружия как лакмусовой бумажки в американско-украинских отношениях». «...Существо­вание независимой Украины, — подчеркивал он, — имеет куда большее значение, чем то, быстро или нет Украина демонтирует свой постсоветский ядерный арсенал».

Современная Европа могла бы быть иной, если бы после развала СССР «архитектором» американской политики на постсоветском пространстве был дальновидный и благосклонно настроенный к Ук­раи­не геостратег. За фасадом «демократической» России Збигнев Бжезинский безошибочно рассмот­рел ее имперский оскал. Сейчас вместо того, чтобы иметь своим союзником сильную, демократическую Украину (с ядерным или безъядерным статусом) Соединенным Штатам приходится отвечать на новый антиамериканский вызов неоимперской России.

Среди тройки участников ядер­ной сделки Украина оказалась полным лузером. Она добровольно-принудительно отказалась от унаследованного мощного стратегического ядерного арсенала в обмен на «обязательства» России, Велико­британии и США уважать ее «независимость, суверенитет и существующие границы», удерживаться «от экономического давления» по отношению к ней, содержащиеся в Будапештском меморандуме (декабрь, 1994 г.). Но какова их настоящая цена после событий вокруг Тузлы и самой масштабной газовой войны, которую ведет сейчас Москва против Украины и против Европы?

P. S. Когда анализируешь проблему ядерного разоружения Украины, возникает историческая аналогия. В 60-х годах ХХ века генерал де Голль взял твердый курс на создание Force de frappe — национальной ударной ядерной силы. Он стремился иметь надежную гарантию, что, не полагаясь на США и Англию, сможет предотвратить возможную советскую агрессию против Франции и, присоединившись к элитарному ядерному клубу, утвердить ее статус как великого государства. Вопреки противодействию Вашингтона и Лондона, он проявил политическую волю и добился стратегической цели.

Остается добавить: Франция — не Украина, а Кравчук — не генерал де Голль. Сегодня французский ядерный арсенал третий по мощности в мире — после американского и российского.

Справка «ЗН»

ВР Украины требовала от США компенсацию за ядерное разоружение в сумме три миллиарда долларов. Таких же ассигнований на демонтаж, уничтожение и очистку окружающей среды на местах дислокации ракет вместо предлагаемых американцами 175 миллионов долларов добивался во время переговоров в Вашингтоне министр иностранных дел Анатолий Зленко. Кравчук удовлетворился одним миллиардом, а в результате Украина не получила и этого минимума.