Когда 8 июля 1811 года у вятского купца второй гильдии Афанасия Караваева появился на свет третий сын — Владимир, то счастливый отец, расчувствовавшись, поцеловал супругу свою и с улыбкой сказал: «Спасибо тебе, мать, что вновь родила мне сына! Нашего мужеского купеческого роду еще прибавилось!»
Что касается первых двух своих сыновей — Афанасия и Ивана, то купец Караваев как в воду глядел — оба со временем действительно сделались купцами, и довольно-таки удачливыми. А вот в отношении третьего сына Владимира, то...
Юноша рос не по возрасту серьезным, сосредоточенным. С успехом окончив гимназию, он уже заранее решил, кем хочет стать. Он прекрасно понимал, что отец мечтает видеть его, Владимира, своим наследником по купеческой части. Но пришлось идти на откровенный разговор.
— Простите, милый батюшка, что буду говорить не то, чего вы от меня ожидаете,но вы сами учили меня говорить одну правду. Посему я и осмеливаюсь сказать вам прямо, что купеческое дело мне абсолютно не по душе... Я, признаться, давно уже замыслил стать лекарем. Посмотрите, батюшка, сколько вокруг нас разной хвори. Особливо мне жалко людей из бедного сословия, не могущих платить лекарю за его посещения да за лекарства. А хворь, как вам известно, калечит не только тела, но и души человеческие. Вот почему смею просить вас о большой милости — отпустить меня в Казань для учебы в тамошнем университете. Даю вам честное сыновнее слово, что учиться буду не за страх, а за совесть и выучусь-таки на лекаря.
Тронутый полным юношеского пыла признанием, Афанасий Караваев согласился.
Так, окончив вятскую гимназию в 16 лет, Владимир Караваев поступил вольнослушателем на медицинский факультет Казанского университета. По окончании его в 1831 году он был награжден за успехи серебряной медалью и вышел из него со степенью лекаря первого отделения.
Настоящей хирургической практики Владимир Караваев в родной Вятке получить не мог, потому для усовершенствования в медицине он вынужден был уехать в Петербург.
Поработав в Военно-сухопутном госпитале, он поступает затем в Мариинскую больницу для бедных, консультантами которой по хирургической части состояли виднейшие петербургские профессора Х.Х.Саломон и И.В.Буяльский. Здесь он впервые увидел ряд серьезных операций, проводимых упомянутыми хирургами. Это и пробудило в нем желание всецело посвятить себя хирургии. Все бы было хорошо, если бы не одно существенное «но». В то время во всем государственном аппарате было засилье иностранцев, и особенно немцев. Точно такая же картина наблюдалась и в Мариинской больнице. Можно представить себе, как могли вести себя немецкие доктора, когда сам главный медицинский инспектор учреждений ведомства императрицы Марии — лейб-медик Рюль, не скрывая своей антипатии к русским, нагло заявлял: «Пока я буду медицинским инспектором Мариинских учреждений, никогда не будет не только старшим врачом, но и ординатором в учреждениях под моим ведомством ни один русский врач».
Караваев принимает решение на время покинуть родину, чтобы продолжить подготовку к практической хирургической деятельности. Добившись вскоре увольнения из больницы, он 3 июля 1834 года уезжает в Германию в полной надежде найти там более подходящие условия для своего усовершенствования.
Надо сказать, что немецкая медицина в 30-х годах XIX столетия являла собою довольно жалкое зрелище. Крупные немецкие хирурги не только не знали анатомии, но и отрицали необходимость знания ее для практического врача.
К счастью, при посещении одной из берлинских клиник он встретил Николая Ивановича Пирогова. Вот как описывал эту встречу спустя годы в своем «Дневнике старого врача» сам Пирогов: «В одно время с нами прибыло в Берлин несколько русских из Москвы и Петербурга, впоследствии занявших должности ординаторов в разных столичных госпиталях; из них всех более сблизился со мною Вл.Аф.Караваев (родом из Вятки)... Караваев чувствовал в себе особое влечение к хирургии; это я заметил при первом же нашем знакомстве... Целый год он был моим неизменным спутником в работе».
Хотя Н.И.Пирогов был всего-то на год старше В.А.Караваева, но опытом, знаниями и одаренностью значительно превосходил своего ученика и смог ему дать именно то, чего тот тщетно искал в Петербурге. Сам В.А.Караваев неоднократно говорил об этом, называя Н.И.Пирогова «своим незабвенным наставником».
Совместная работа Караваева с Пироговым, многочисленные вечера, проведенные над обсуждением виденного и прочитанного, новаторские мысли Н.И.Пирогова, раскрывшие перед Караваевым новый мир науки, новое понимание хирургии и патологии — все это, бесспорно, дало основание В.А.Караваеву считать себя учеником Н.И.Пирогова.
Когда в 1836 году Н.И.Пирогов был избран на кафедру хирургии Юрьевского университета, он предложил В.А.Караваеву место в своей клинике. Из всех лет учебы Караваева это было самым захватывающим, незабываемым временем. Сам Н.И.Пирогов в это время много работал и буквально заражал своей неуемной энергией окружающих. Он не уподобился тем хирургам, которые изо всех сил старались скрыть научную правду. Наоборот, он, например, подал идею В.А.Караваеву избрать совершенно неизученный вопрос о так называемой травматической пиемии. И Караваев, сначала совместно с Пироговым, а затем самостоятельно, поставил ряд опытов, одновременно сдав успешно экзамены на степень доктора медицины.
Конечно, работать с Н.И.Пироговым было и интересно, и полезно, но в душе В.А.Караваев все же мечтал о вакантном месте, которое дало бы ему возможность самостоятельно зарабатывать себе на жизнь, так как до этого времени он все еще находился на попечении родственников.
После подачи прошения в высшие инстанции В.А. Караваев 11 марта 1839 года был «назначен в Кронштадтский морской госпиталь ординатором в качестве оператора». Вот тут-то по-настоящему прошли проверку его теоретические, а еще более практические знания, полученные при совместной работе с Н.И.Пироговым. Вскоре он сделался весьма известным в России хирургом, его прирожденный талант после длительной практической подготовки дал хотя и первые, но весомые результаты.
Хирург Кронштадтского морского госпиталя стал настолько видной фигурой в отечественной медицине, что был рекомендован Медицинским комитетом (Петербург) для замещения кафедры хирургии намеченного еще только к организации медицинского факультета Киевского университета.
Как воистину волнующе звучат слова представления, написанного членом Медицинского комитета, профессором И.Т.Спасским: «Назначение Караваева, душою преданного своему предмету, профессором в Медицинский университет св.Владимира я считаю истинным приобретением для этого медицинского заведения».
24 декабря 1840 года попечитель Киевского учебного округа уведомил совет Киевского университета о назначении Караваева экстраординарным профессором хирургии. Это назначение В.А.Караваева состоялось еще до открытия медицинского факультета.
Впереди его ждала работа преподавателя, работа еще неизведанная, весьма и весьма ответственная, но он ехал ей навстречу охваченный волнением и надеждой, что сможет быть полезным молодежи в ее желании стать на самую тяжкую стезю медицины, на стезю хирурга.
В 1841 году на первый курс медицинского факультета был принят 21 студент.
Караваеву временно вменили в обязанность преподавание первокурсникам энциклопедии и методологии медицины, что он осуществлял в продолжение двух семестров. Одновременно он занимался и практической работой.
Трудно сегодня представить, что в это время Караваев являлся единственным хирургом не только на весь Киев, но и на всю Киевскую губернию. И Владимир Афанасьевич принялся за дело, засучив рукава в полном смысле этого слова. И это наряду с тем, что нужно было, в первую очередь, преподавать меддисциплины. Можно себе представить, как доставалось хирургу Караваеву, если он только за один год с июля 1841 по июль 1842 года проделал 180 операций, и притом без единого смертельного исхода. А среди них ведь были такие крупные, как ампутация бедра и голени, вырезывание опухолей и специальные глазные и пластические операции. Многим больным с катарактами он вернул зрение.
О его большой человечности и бессребреничестве свидетельствует тот неопровержимый факт, что в Киевской больнице для бедных он проработал безвозмездно в продолжение многих лет. На операции этого хирурга-волшебника, этого великого мастера скальпеля, с большой охотой собирались студенты первого курса медицинского факультета, хотя, как предмет, хирургия и не входила еще в их обязательные занятия.
В течение года (с июля 1842 по июль 1843 года) Караваев находился за границей, посетив клиники Берлина, Вены, Парижа, Лондона. Но заграничные клиники, в большинстве своем, оказались настолько убогими, что почерпнуть там что-либо важное не всегда было возможно.
Караваев прекрасно понимал, что для укомплектования клиник понадобится немало хирургических инструментов, в том числе и уникальных. Надеяться на инструментальные заводы России было невозможно, так как заказы там выполнялись очень долго, а время ведь не ждало.
Вот почему заботливый и предусмотрительный Караваев попросил у совета университета доверить ему закупку хирургического инструментария за границей.
В доверительной беседе с одним парижским хирургом он сообщил о том, что, мол, ищет уникального мастера по изготовлению хирургических инструментов. Ему рекомендовали местного мастера Метцгера. Караваев доверил ему изготовление пробного набора хирургических инструментов собственной разработки, и мастер действительно показал высокий класс работы. Затем Караваев исходатайствовал перед советом университета право на приглашение Метцгера в Киев, где последний проработал очень долгое время.
В отсутствие Владимира Афанасьевича состоялись выборы декана медицинского факультета, и на выборах большинство голосов получила его кандидатура. Министр народного просвещения 2 апреля 1843 года утвердил Караваева в должности декана медицинского факультета. Так что когда 18 июля 1843 года Владимир Афанасьевич прибыл в Киев из заграничной командировки, то он сразу же приступил к работе как декан и профессор хирургической кафедры. Это был первый декан медицинского факультета Киевского университета св.Владимира.
В конце 1844 года 33-летний профессор почувствовал настолько сильную физическую перегрузку, что стал просить совет профессоров университета освободить его от должности декана. В своем докладе на имя совета профессоров университета он писал, что преподает теоретическую и практическую хирургию по 7 часов в неделю, сам изготовляет препараты для лекций по хирургической анатомии и упражняет студентов по оперативной хирургии. Средняя учебная нагрузка его, не считая лечебной работы в клинике, больницах и как декана, достигала 30 часов в неделю.
Совет пошел на компромисс. Принимая во внимание важность деятельности В.А.Караваева как декана, просил его остаться на этой работе еще некоторое время, возбудив ходатайство о передаче чтения курса теоретической хирургии и офтальмологии другому профессору.
Проходили годы. Не раз еще кончался срок его деканства и не раз большинством голосов продлевался к великой радости и преподавателей, и студентов.
В 1881 году, когда окончился срок службы, Владимир Афанасьевич Караваев подал рапорт об увольнении из университета, желая предоставить кафедру «новым, свежим силам». Медицинский факультет вынужден был ходатайствовать об увольнении его со службы. При обсуждении заявления профессора Караваева совет университета на заседании 2 марта 1881 года постановил «выразить свое искреннее уважение к многолетней плодотворной ученой и учебной деятельности» В.А.Караваева и избрал его почетным членом университета».
Но совет университета не был последней инстанцией в деле решения судьбы именитого, широкоизвестного преподавателя и хирурга. Увольнение Караваева отказался утвердить попечитель Киевского учебного округа. Он обратился к министру просвещения с просьбой оставить Караваева в должности профессора оперативной хирургии сверх штата университета еще на 5 лет. Министр своей властью оставил Караваева в этой должности и на этот срок.
Слава Караваева как ученого и хирурга-практика все возрастала. 1 декабря 1890 года в газете «Киевское слово» появилось следующее сообщение: «Киев собирается чествовать 50-летний юбилей деятельности профессора В.А.Караваева подобающим образом. В заседании думы господин городской голова, указав на громадные заслуги Караваева и на его всеобщую известность, предложил думе послать в день 50-летнего юбилея профессорской деятельности В.А.Караваева депутацию для принесения поздравления и поднесения хлеба и соли. Гласный Рубинштейн сказал, что значение Караваева так велико и почетно, что посылки одной депутации было бы недостаточно. Господин Караваев принадлежит к той плеяде великих деятелей, которые создали славу киевского университета, которые составляют гордость Киева. Поэтому, помимо посылки делегации, он предложил назвать улицу, на которой находится дом господина Караваева, Шулявскую — Караваевской. Гласные Свиридов и Сегет предложили почтить его званием почетного гражданина города Киева».
4 декабря, по случаю 50-летнего юбилея, ровно в полдень маститый юбиляр принимал у себя на дому поздравление от города в лице его представителей: городского головы С.М.Сольского и нескольких гласных.
В тот же день, вслед за делегацией от городской думы принесли свои поздравления начальник края генерал-адъютант граф А.П.Игнатьев, начальник губернии Л.П.Томара и попечитель Киевского учебного округа В.В.Вельяминов-Зернов.
Волнующий подарок преподнесли юбиляру его товарищи-сослуживцы, профессора всех факультетов университета св.Владимира.
Он представлял собою изящную модель русской крестьянской избушки высотою около полутора аршина. Избушка была изготовлена лучшими столичными мастерами, причем со всеми ее внешними атрибутами резной работы. На дверях была вырезана надпись: «Владимиру Афанасьевичу Караваеву, 1840 — 1890 гг. Товарищи-сослуживцы».
Но самое удивительное ждало юбиляра, когда он отворил дверь этой необычной избушки. На первом плане внутри находился целый альбом видов Киева, исполненных масляными красками. По углам избушки были расставлены снимки разных моментов деятельности В.А.Караваева как хирурга, причем в каждой из этих операций портрет самого хирурга.
В тот же день в зале Купеческого собрания был устроен обед по подписке в честь юбиляра. Всех подписавшихся оказалось более 100 человек. Было произнесено множество тостов и речей. Затем следовало чтение телеграмм, полученных из разных концов страны.
Замечательные слова в адрес юбиляра высказал в своем приветствии на торжественном вечере ординарный профессор университета св.Владимира М.И.Стуковенков: «Народ говорит: в Киев сходить — Богу помолиться, а Караваеву — поклониться! Такой высокой чести никто еще никогда не удостаивался из среды врачей. Оно характеризует вас и ваше отношение к нашему народу, — им сказано все, глубокочтимый Владимир Афанасьевич».
На юбилей столь всемирно известного, выдающегося русского хирурга, каким был Караваев, соответствующим образом откликнулся император Александр III. В середине декабря того же года в газете «Русская жизнь» сообщалось: «Обращаем внимание наших читателей на ту чрезвычайно редкую награду, коей осчастливлен с высоты державного Престола заслуженный профессор Киевского университета, доктор медицины и хирургии В.А.Караваев в день своего полувекового профессорского юбилея. Маститый Владимир Афанасьевич Всемилостивейше пожалован наивысшим чином — действительного тайного советника. Такое производство профессора в полные генералы, как известно, является беспримерным событием в истории российских университетов и прочих высших учебных заведений вообще, а в жизни древнепрестольного Киева в особенности; ибо со времени издания петровской табели о рангах (1722 год) и поныне в Киеве только два лица удостоились подобной Монаршей награды: недавно скончавшийся действительный тайный советник М.В.Юзефович и благополучно здравствующий профессор В.А.Караваев. Всего же в настоящее время числится действительных тайных советников — 84 человека».
Казалось бы, деятельность этого человека, несмотря на преклонный его возраст, будет еще длиться и длиться. Но судьбе было угодно распорядиться иначе. В начале 1892 года в Киеве вспыхнула эпидемия инфлуэнцы, которая унесла в могилу немало жертв. Заболел и Владимир Афанасьевич. 3 марта он скончался.
В некрологе, помещенном в одной из киевских газет, в частности, писалось: «...Покойный В.А.Караваев пользовался глубоким уважением и всеобщими симпатиями. Достигнув высокого положения, которому он был исключительно обязан самому себе, благодаря талантам и редкому искусству, покойный Владимир Афанасьевич оставался человеком вполне доступным. Продолжая вести скромный и простой образ жизни, он с редким вниманием относился ко всем, прибегавшим к его помощи на дому. В своих советах и опытности он никогда никому не отказывал, хотя часто пациенты не могли вознаградить его за оказанную помощь. Он не считал своего времени и не щадил своих сил для больных, достигнув даже того преклонного возраста, который дает полное право на отдых».
Похороны Владимира Афанасьевича Караваева состоялись при огромном стечении народа. Заупокойная литургия началась в 10 часов утра в университетской церкви, куда прибыли начальник края, губернатор, ректор университета, профессора университета и духовной академии, учителя гимназий, студенты, много врачей и публики. Литургию и чин погребения совершал кафедральный протоиерей Петр Григорьевич Лебединцев (тот самый Лебединцев, который тридцать лет назад отпевал тело великого Кобзаря Украины Шевченко, прибывшее в Киев из Петербурга) соборне с протоиереем П.Ф.Подвысоцким и тремя священниками. При этом пели два хора: хор Калишевского и университетский. Стоявший среди церкви гроб был окружен живыми тропическими растениями и покрыт венками.
Невозможно не привести здесь особенно тронувшие всех присутствующих заключительные слова последнего «прости», произнесенные профессором И.Сикорским: «...Имя Киева — дорогого нашему сердцу Киева — останется навсегда связанным с именем Караваева. Своим великим искусством Караваев положил прочное основание врачебной славы Киева и его медицинского факультета, и нам остается лишь поддерживать эту славу. Имя Караваева навсегда останется популярнейшим как имя народного героя, и вдали от Киева — в самых отдаленных концах обширной России, и здесь, под этими величавыми священными сводами университетской тиши. В этих стенах, где зреет и крепнет человеческое знание, где живет наука, он навсегда останется героем врачевания под скромным именем труженика науки. Скоро его лицо навеки скроется от нашего взора, но я уверен, что многим из нас захотелось бы еще и еще тысячу и тысячу раз взглянуть на него, вглядеться в его симпатичные черты, в этот образ самобытного, независимого человека, который, живя среди всех увлечений и ухищрений людской жизни, сумел сохранить привлекательную простоту ученого и величавое спокойствие мудрого человека».
После двух прощальных речей гроб с телом покойного был вынесен из здания университета и началось похоронное шествие. Впереди процессии шли студенты университета, которые несли в руках подушечки с орденами. Если бы грандиозную процессию составляли не гражданские лица, а представители воинских частей, то можно было бы подумать, что хоронят не профессора, а заслуженного боевого генерала. На подушечках, которые несли студенты, возглавившие траурную процессию, лежали ордена покойного. Их было восемь: ордена Станислава 2-й и
1-й степени, св.Анны 2-й степени, орден святой Анны 2-й степени с Императорской короной, орден святой Анны 1-й степени, ордена Владимира 3-й и 2-й степени, орден святого князя Александра Невского.
Да, это действительно были похороны генерала, заслуженного генерала от медицины, полем боя которого была операционная, а противником, упорным и коварным, болезни его, профессора Караваева, страдальцев-пациентов.
Печальная процессия двигалась от университета сначала по Караваевской, а затем по Большой Васильковской улице по направлению к Байковому кладбищу. За гробом шли громадные толпы народа, заполонившие улицу на протяжении почти четверти версты. Гроб все время несли на руках студенты и некоторые из профессоров университета. Так продолжалось до самой могилы. Тело Владимира Афанасьевича Караваева было погребено возле церкви на новом Байковом кладбище, у главной аллеи.
Прошло более 100 лет с того дня, когда Киев провожал в последний путь своего почетного гражданина, свою величайшую гордость и славу — Владимира Афанасьевича Караваева. За этот внушительный период времени прошло не одно поколение хирургов, каждое из которых впитывало в себя все то человеческое, все то прекрасное, все то мастерское, что в совокупности носило имя — профессор Караваев.
Высшие государственные инстанции щедро наградили всемирно известного хирурга Караваева в соответствии с его заслугами на поприще медицины. То же самое сделали и местные киевские власти, назвав Шулявскую улицу Караваевской. Но вот вопрос: кто и во имя чего имел такую, с позволения сказать, смелость, чтобы ликвидировать заслуженное название улицы и дать ей новое имя? На этот вопрос есть четкий и ясный ответ: переименование улицы Караваевской в улицу Льва Толстого сделал ничтоже сумняшеся никто иной, как киевский губернский ревком по просьбе «Общества в память Льва Толстого», которое обитало при библиотеке-читальне им. Л.Н.Толстого (Караваевская № 23).
Трудно сказать, какими именно аргументами оперировало «Общество в память Л.Н.Толстого», но скорее всего аргумента в пользу Толстого было выдвинуто два: аргумент первый: Лев Николаевич Толстой — великий русский классик, который некоторое время жил в Киеве и свои впечатления об этом отразил в работе «Исследования догматического богословия». Аргумент второй: Толстой явился героем работы В.И.Ленина «Лев Толстой как зеркало русской революции». Пожалуй, именно второй аргумент более «покорил» сердца губревкомовцев и они удовлетворили просьбу «Общества в память Льва Толстого». Это произошло в начале 20-х годов. Что же касается улицы Караваевской, то, по всей вероятности, члены губревкома и не думали вдаваться в подробности, кто такой был этот самый Караваев и что он из себя представлял как личность. Ну, был в Киеве профессор... Ну и что...
Позже местные власти дали имя Л.Н.Толстого еще и площади, которая прилегала к одноименной улице. Таким образом, Киев приобрел вдобавок к улице Л.Н.Толстого еще и площадь его имени. Автор этих строк, как и миллионы наших сограждан в Украине, свято чтит память о Льве Николаевиче Толстом. Но если быть до конца справедливыми, то для столицы Украины вполне достаточно одной площади имени великого писателя.
Но можем ли мы хладнокровно взирать на то, что уже целых семьдесят с лишним лет как вычеркнуто из памяти киевлян славное имя улицы Караваевской, имя, которое должно быть священным для нас, киевлян, как и было оно священным для наших предков. Думается, необходимо местным властям сделать все возможное, чтобы справедливость как можно быстрее восторжествовала, т.е. чтобы улица Л.Н.Толстого вновь и уже навсегда стала носить старое и вполне заслуженное имя В.А.Караваева — «Караваевской».
Это не пустое, от нечего делать переименование, а справедливая культурная акция, которая должна встать на защиту памяти человека, буквально отдавшего душу и сердце сотням тысяч людей из народа, человека, который, будучи единственным хирургом в Киевской губернии, не считаясь ни со своим здоровьем, ни с временем бескорыстно помогал людям из народа.
И еще одно, не менее важное благородное дело — это установка мемориальной доски на доме № 13, по нынешней улице Толстого, в котором долгие годы проживал и в нем же окончил свою жизнь Владимир Афанасьевич Караваев.