Давайте делать что-то
и, черт нас подери,
поставим Дон Кихота
уму в поводыри…
Решай скорее, кто ты,
на чьей ты стороне…
Борис Чичибабин
Как по писаному
С самого детства чтение у нашего героя было сопряжено с приятными и глубокими открытиями. Повезло — родители дружили с живым классиком, с поэтом Борисом Алексеевичем Чичибабиным, с дядей Борей. До сих пор Валентин смотрит на мир сквозь призму его поэзии. Страну, где родился и в школу ходил, называет не иначе, как строкой из стихотворения Чичибабина — «моя медвяная Литва».
Августовские события 91-го свалились на нашу голову под скрежет всеобщего дефицита. Полки продуктовых и промтоварных магазинов оголились до безобразия. Все по карточкам-талонам, как в войну. Реальная и номинальная стоимости разбежались по углам. Пятнадцатикопеечные монеты для разговора по междугородному телефону у перекупщиков стоили и рубль, и два за штуку. Поесть — только из того, что в холодильнике, а в холодильнике — что удалось достать. Но зато читалось вдоволь. Стотысячными и миллионными тиражами публиковались произведения, на которые прежде в спецхранах одним глазом разрешалось посмотреть. Этот пир и, если хотите, обжорство души как-то заштриховали устоявшееся понятие «читать газету». Что на языке наших отцов и дедов означало «голодать». И вправду, за обильной и разнообразной духовной пищей не очень замечалось, что в тарелках не густо.
Бывший диссидент и член Украинской хельсинкской группы второго созыва Иосиф Зисельс рассказывал мне, как он досиживал свой второй тюремный срок за клевету на советскую власть — за распространение книг Солженицына, Кузнецова, Синявского, Даниеля, — хотя все эти издания в красивой типографской упаковке можно было спокойно получить с доставкой в камеру. Заключенным разрешали подписываться на периодику. «Книги давно выпустили из-под стражи, — подвел итог сказанному диссидент, — а мы, севшие за их распространение, продолжали отбывать срок».
Если кто забыл, в те годы не прочесть роман или повесть, взволновавшие сослуживцев, считалось неприличным. Среди бестселлеров — «Остров Крым» Василия Аксенова. Интерес к заокеанскому произведению автора «Апельсинов из Марокко» подогрела залповая критика со страниц «Правды» и «Комсомольской правды». Тут уж и ежику понятно! Прозевал вступить в ряды трех миллионов подписчиков журнала «Юность» — записывайся в очередь к соседу.
Сюжет — в общем-то хорошо знакомые каждому мужчине (бывшему пацану) фантазии на тему, а что было бы, если бы… Аксенов представил, что Крым — остров, окруженный со всех сторон водой, и что на излете гражданской войны Антанта решительно помогла Врангелю расколошматить армии Фрунзе и Миронова… Воображение писателя нарисовало красочную утопию. На острове установилась демократия западного образца со всеми её притягательными признаками. Заводы выпускают вполне конкурентоспособную продукцию, хоть и под дореволюционными российскими марками. Например, автомобили «Русо-балт». Граждане средичерноморского государства свободно разъезжают по всему миру. Им никто не препятствует, они знают по нескольку языков. Ну и рестораны с магазинами. Видимо, надоедливое присутствие на страницах торговых заведений, чьи полки и прилавки ломились от всевозможных товаров народного потребления, подвигло блюстителей советской нравственности на обструкцию «Острова Крым».
Напрасно тревожились. Наш собеседник прошел мимо признаков материального достатка и не споткнулся от зависти. В его душу запало, что по всему острову установлены памятники лейтенанту английского флота Ричарду Бейли-Лэнду. Не мрамор лейтенантов — фанерные монументы на могилах, как заметил поэт военного поколения, а бронзовые, гранитные и мраморные скульптуры. Главный праздник островного государства назывался Днем Лейтенанта. Его отмечали не менее торжественно и свято, чем День взятия Бастилии во Франции или День Независимости в США.
Поступок (поначалу — проступок) лейтенанта флота Её величества заставил призадуматься. Незаметный винтик военной машины, сменный командир одной из башен главного калибра линейного корабля, меткими залпами направил течение истории в другое русло. Деморализованные белые армии уже не реагировали на приказы своего главнокомандующего. Распропагандированные солдаты и матросы экспедиционных корпусов беспрерывно митинговали на берегу. А тщедушный лейтенантик, то ли с похмелья, то ли по застенчивости оставшийся на борту линкора, вернул, размахивая карабином, на боевые посты пушкарей и открыл огонь по наступавшим лавинам красных. Произошло то, чего в жизни не случилось. Перешейку на Перекопе, мелководному Сивашу снаряды главного калибра — что комариный укус. Другое дело — лед над проливом. Тут не объедешь посуху и не проскочишь вброд.
Большинство произведений, хлынувших к читателям после снятия цензорских запруд, протестовало против уподобления человека безропотному исполнительному винтику. А наш старлей, хоть и электронщик по базовому образованию, хорошо представлял, что винтик, попавший в машину, может её остановить. А то и вывести из строя.
«Руст приземлился на Красной площади.
Взлетел маршал Соколов!»
В начале лета 1987 года мне выпало счастье — семейная путевка в Международный дом отдыха журналистов на озере Балатон. Перед отъездом нас инструктировали, как следует себя вести за границей и где обменять рубли на форинты. Настроение нашим просветителям подпортил воздушный хулиган, умудрившийся приземлиться на Красной площади. До поезда оставалась куча времени, поехали всем кагалом посмотреть на нарушителя конвенции. Но самолетик еще утром уволокли.
В Будапешт прибыли рано утром, накупили свежих местных газет. Встречала нас симпатичная представительница трехзвездночного журналистского дома отдыха. Она любезно перевела аршинные заголовки с первых страниц. В разных вариантах повторялась одна и та же информация, вынесенная в заголовок этой главки.
Часов за двенадцать до переполоха на Красной площади наш с вами собеседник уже имел о самолете Руста более-менее полное представление. Только год, как свежеиспеченный лейтенант, выпускник Киевского высшего инженерного радиотехнического училища, прибыл по предписанию в таллиннскую дивизию ПВО. Боевой пост ему определили на командном пункте дивизии, он отвечал за передачу и документирование информации, следил за исправностью оборудования. То дежурство, а оно совпало с Днем пограничника, перевалило свой экватор, как поступило сообщение от радиотехнического подразделения на мысе Локса о появлении воздушной отметки, затем и дозор погранотряда услышал со стороны моря шум легкомоторного самолета. Самолет пересек береговую полосу и полетел в глубь территории.
Слово нашему собеседнику:
— Самолет Матиаса Руста засекли радары, когда он находился еще в 25 километрах от государственной границы. Летчик вел его на предельно малой высоте, но самое современное на то время цифровое оборудование станции позволило обнаружить и более-менее точно идентифицировать цель. Для самолета скорость небольшая, где-то сопоставимая со скоростью полета косяка птиц. Но отличия все же имелись. По инстанциям ушел доклад, что обнаружена именно цель.
Нарушителя уже полчаса вели как боевую цель. Никакая не стая перелетных птиц, направляющаяся на летние квартиры. Самолет! Чужой самолет. Оперативный дежурный дивизии передал свои заключения по команде. Самолетам ПВО, не говоря уже о зенитчиках с их ракетными установками, не составляло труда прижать нарушителя к ногтю. Зенитчики вообще обошлись бы одним пуском. Самолет-нарушитель тупо нарывался на неприятности, но оперативный дежурный на КП и его помощник не имели полномочий принимать решения.
Комдив и его свита связались с КП Ленинградской армии ПВО, терпеливо ждали указаний. Как не оглядываться на вышестоящее начальство, когда свежи в памяти разборки после ЧП на Дальнем Востоке, где стражи нерушимых советских границ сбили пассажирский «Боинг» южнокорейской авиакомпании. Экипаж немного отклонился от своего коридора и тем самым вырыл себе и сотням пассажирам могилу в океане. В печать просочились четко дозированные сведения, но в штабах ПВО прекрасно знали, что, к чему и почему так произошло.
Еще один инцидент, возможность еще раз получить тем же концом по тому же месту никому из старших офицеров не улыбалась. Они старательно передавали по цепочке сведения. В тайной надежде, что очередной вышестоящий начальник возьмет на себя ответственность.
Пока суд да дело, с аэродромов ПВО, расположенных на территории Эстонии, взлетели две пары МИГов-23. Темнело. Скорее — серело. В конце мая в тех широтах наступают если не белые, то серые ночи. Видимости никак не прибавляя. Опять же минимальная скорость истребителя этого класса — 450—500 км — вчетверо превышала скорость самолета-нарушителя. И нижний предел допустимой высоты не сравнить. Однако летуны свою работу знали. В просвете между облаками летчик увидел самолет западного производства «Сесна» без опознавательных знаков и с голубой полосой на борту. Нырнул под облака и на высоте 100 метров сбоку зафиксировал нарушителя. Доложил отцам-командирам. Немедля на связь с МИГом вышел оперативный дежурный армии:
— Ты точно видел самолет?
— Так точно, видел!
После посадки глазастого летчика разыскали на аэродроме и пытались по радио ему втолковать:
— Что ты… голову морочишь! Это были гуси! Стая гусей.
— Никак нет, — стоял на своем упрямец, — я видел самолет!
Низкая облачность, дождь не позволили МИГам соседнего объединения подтвердить эту информацию. Да и Руст не дремал. Пошел над Ладожским озером на бреющем, исчез с экранов радаров. К тому же за погранзоной тогда стояли устаревшие, менее чувствительные станции слежения. Потеряли нарушителя.
Переполох сошел на нет, команды удвоить бдительность не последовало. Нарушитель спокойно, как на заре воздухоплавания, ориентировался по артериям железных дорог и так по шпалам добрался до намеченной цели.
На ночь ничего лучше лозунга «Спокойствие, только спокойствие!» не придумаешь. Дескать, перебдели защитники западных рубежей в честь праздника пограничников, приняли стаю диких гусей за самолет. Никакая их хваленая «Сесна» не пролетит такое расстояние без дозаправки. Явно гуси. Нечего морочить голову. С паникерами утром разберемся.
Утром самолет Руста попрыгал по брусчатке Красной площади и погасил скорость, заложив короткий вираж под пустыми бойницами крепостной стены Кремля. В тот момент летчик еще не знал, не ведал, что гуси, которые по легенде спасли когда-то Рим, записали на свой счет еще один подвиг. Виртуальный. Если бесшабашный Матиас кому-то, кроме родителей, и обязан жизнью, так это длинношеим перелетным птицам. Мы бы с вами на его месте дали зарок никогда не есть гусиного мяса. Впрочем, Русту такую аристократическую дичь никто не предлагает. В тюрьмах кормят попроще. Его достижение суд в Москве оценил четырьмя годами лишения свободы. Освободили досрочно. В Финляндии аса снова потянуло на подвиги, он умудрился изнасиловать горничную в гостинице. Сел по статье, которая в цивилизованных странах под амнистию не подпадает.
Руст еще глушил мотор, как в штабах армий и округов грянул гром и засверкали молнии, имея целью вывести на свет виновника позора противовоздушной обороны великой страны. Отдыхать личному составу, дежурившему на КП таллиннской дивизии, не пришлось. Вслед за грозными звонками явились облеченные полномочиями визитеры. Нашему лейтенанту и его начальнику, отвечавшим за техническое состояние аппаратуры, которая фиксирует информацию на бумаге, магнитной ленте и прочих носителях, пришлось трудиться в поте лица. Они вновь и вновь наносили на карту засечки цели и к концу дня выдали заказчикам 19 (девятнадцать!) документов.
Все эти девятнадцать неопровержимых аргументов не отвели беду от оперативного дежурного и его помощника. Подполковнику и майору предъявили обвинение в халатности на боевом дежурстве. Статья более чем суровая для военного человека. Обоих арестовали и препроводили в следственный изолятор.
Далее рассказ нашего героя несколько расходится с информацией, почерпнутой из других источников. Доводилось читать, что военный трибунал осудил офицеров на щадящие сроки, но подоспевшая амнистия по случаю 70-летия Великой Октябрьской революции (не ей ли Руст посвятил свой полет?) скостила время пребывания за решеткой, и оба «стрелочника» оказались на воле.
Из воспоминаний непосредственного свидетеля вытекает, что до трибунала дело не дошло. Офицеры части возмутились несправедливым арестом и послали коллективный протест в республиканские партийные органы. Большинство подписало письмо, хотя под ногами постоянно вертелся бледный начальник политотдела. Все-таки на дворе стояла перестройка с её гласностью. Почему обратились в партийные органы? Люди военные, не приучены перечить начальству.
Так или иначе, но оба офицера вскоре оказались на свободе. Пострадала, лишилась своих мест, целая рота генералов во главе с маршалом — министром обороны. Всю ночь, пока Руст летел, генералы играли в «футбол» — перекладывали друг на друга ответственность. Вот и доигрались.
Рябь «Лебединого озера»
Мистика повторений. Ровно через год после приезда к новому месту назначения наш герой опять попал в эпицентр событий. Воистину исторических. И здесь не обошлось без литературной аналогии. С повестью «Поединок» Александра Куприна. Там один из офицеров заштатного гарнизона готовился поступить в военную академию. А старший лейтенант Валентин Олегович Хрупало подал рапорт о поступлении в адъюнктуру родного училища — КВИРТУ. Чтоб знаний поднабраться и жить поближе к родителям. Они к тому времени перебрались в Киев.
Но адъюнктов в училище даже на квартирный учет не ставили. А вот если служить на командном пункте армии, тогда получить жилплощадь как-никак светит. Других способов решить квартирный вопрос, кроме как с помощью КЭЧ (квартирно-эксплуатационной части), у военного человека тогда не существовало.
Старлей заступил на боевое дежурство в 8 утра 19 августа 1991 года. (Расспросить бы астрологов или каких других приверженцев магии, что означает столкновение на площади одного дня трех единиц и трех девяток?) Ехать на службу чуть ли не через весь город — часа полтора. Чтобы не потревожить домашних, радио не включал. В транспорте тоже ничего необычного не заметил. Люди досыпали, кто стоя, кто сидя. Офицер, которого сменял, встретил вопросом:
— Почему заявился без красных флажков?
— Какие флажки? Принимать на грудь надо не до рыбалки, а во время или после…
— Так в стране переворот!
— Шутить братцы-кролики изволите?
— Поверни голову, убедись!
В оперативном зале вопреки инструкции, запрещающей отвлекаться на постороннюю информацию, подмигивал экран телевизора. Диктор металлическим голосом читал обращению к народу Государственной комиссии по чрезвычайному положению (ГКЧП) с призывом сохранять спокойствие и с обещанием в считанные месяцы поднять покупательную способность населения и развить демократию. Диктора сменил квартет маленьких лебедей плюс остальные действующие лица балета «Лебединое озеро». Но вот на берегу озера вырисовывался президиум. Группа товарищей, сдерживая трясущиеся руки, что-то пыталась объяснить и обосновать.
Неужели гражданская война? Мало им Карабаха, Тбилиси и Вильнюса! Всю страну решили кровью залить?
Это мы с вами, подключенные к официальным источникам информации, не сразу догадались и поняли подоплеку событий 19 августа. Говорю о первых часах того утра, а не о реакции «провидцев» спустя месяцы и годы. Глядя теперь на их стройные и монолитные ряды, невольно засомневаешься: и чего было опасаться и переживать, когда все поголовно были против!
Глубоко под землю на командный пункт армии ПВО никакие дуновения и звуки с поверхности не проникали. Рутинное дежурство, наполненное сдержанным гулом аппаратуры. Но от приказов и команд, фиксируемых приборами, погоны дежурного персонала встали дыбом. Кажется, кондиционеры наполняли помещение не очищенным воздухом, а пороховым дымом. Веселая блондинка-журналистка, донимавшая на пресс-конференции косноязычных гекачепистов вопросами, еще могла думать, что перед нею солисты заштатной оперетки. Офицеры на КП всю серьезность положения уяснили после первых же команд. Другое дело, что виду не подавали. С Системой лучше не связываться. Сиди и молча выполняй свои служебные обязанности. Ну а если тебе померещилось, что члены самозванной комиссии наведут наконец порядок в стране — тогда выполняй свои обязанности с удовольствием.
В 8.00, не успел старший лейтенант сесть на рабочее место, прошел приказ министра обороны маршала Язова о приведении войск в боевую готовность. Если кто не догадывается, что такой приказ означает, раскройте историю Великой отечественной. Приказ по сухопутным войскам о боевой готовности №1 поступил лишь тогда, когда гитлеровские войска смяли заслоны пограничников и продвинулись на десятки километров в глубь территории. Своевременно, то есть за сутки до вторжения, такой приказ поступил лишь на военно-морские базы от адмирала Кузнецова, что позволило флотам и флотилиям выйти из первых боев с минимальными потерями.
В 8.10 штаб ПВО страны отстучал приказ начальнику бельбекского аэродрома: перекрыть двумя тягачами взлетно-посадочную полосу и обеспечить экипаж тягачей средствами радиосвязи. Речь о том самом аэродроме близ Севастополя, который получил гражданский статус в 2002 году. Вечно переполненному симферопольскому аэропорту наконец-то полегчает.
Уж кому-кому, а офицерам командного пункта армии ПВО было хорошо известно, что в Бельбеке пришвартован президентский ТУ-134, начиненный аппаратурой спецсвязи и аппаратурой управления ракетами стратегического назначения. Они состыкованы с тем самым «черным чемоданчиком». Рядом с ним постоянно три полковника, три подполковника и три капитана.
Следом поступил приказ блокировать личный вертолет президента МИ-8. Одним махом главу страны отсекли от средств связи и передвижения. Лишили, если в современном прочтении, короны, скипетра и державы — не только атрибутов, но и орудий власти. Мало того, еще с 4 часов утра президентская дача на мысе Сарыч была окружена севастопольским спецназом с объявлением режима «неподлета, неподъезда и неподплыва». 16 кораблей Черноморского флота перекрыли подходы с моря.
Беседовали мы с бывшим старшим лейтенантом о событиях одиннадцатилетней давности, а новостные блоки телеканалов сообщали о трагедии в небе над Южной Германией. По вине швейцарских диспетчеров на высоте десять тысяч метров над землей столкнулись пассажирский и почтовый самолеты. Картинки разбросанных по полям обломков перемежались съемками внутри помещения авиадиспетчеров. А там — экраны радаров, компьютеров, бегущие строки. Чтобы полнее представить себе обстановку на командном пункте армии ПВО, я несколько раз спрашивал собеседника: напоминает КП авиадиспетчерскую и чем?
— Да, — отвечал бывший военный инженер-радиолокаторщик,— внешне помещения смахивают друг на друга.
— А приборов и обслуживающего персонала на КП больше?
— Возможно, больше.
— Или меньше?
— Возможно, меньше.
Надо же, одиннадцать лет, как человек уволился из армии, а тайны, которые дал подписку не разглашать, из него клещами не вытащишь.
…Наряду со зловещими приказами ГКЧП через командный пункт армии в обратном направлении шли сообщения, явно противоречащие объяснениям «группы товарищей», о тяжелой болезни президента. «Больной», видимо, ничего не подозревает о плачевном состоянии своего здоровья. С самого рання размялся на берегу и поплавал…
Что в такой ситуации мог предпринять старший лейтенант, присягнувший на верность народу и президенту? Офицер, чуть ли не самый младший на командном пункте армии как по возрасту, так и по званию. Комсомолец, даже не член партии. Он стал записывать в личную тетрадь проходящие по линиям связи команды. Минута за минутой. Еще не решив, как этими записями воспользоваться. Но отлично представляя: в случае обнаружения его по головке не погладят.
Главный штаб ПВО не переставал интересоваться президентскими летательными аппаратами. В 10.42, в 10.55, в 11.05… И так до самого вечера, пока МИ-8 не отогнали в Симферополь, а ТУ-134 — во Внуково. Инструкция строго предписывает во время стоянки аппаратуру спецсвязи снимать с президентского самолета. Погружают её за час перед тем, как глава государства поднимется по трапу. А тут самолет вместе с аппаратурой управления ядерным арсеналом улетел без президента. И вновь информация из центра управления ПВО. Заказанный Горбачевым накануне для возвращения в Москву «трехэшелонник» — спецрейс со специальным режимом сопровождения — в Бельбек в оговоренное время не прилетит. Когда прилетит — неизвестно.
К середине дня руководители путча все чаще обращали свой взор на другие точки на карте. Поступил приказ привести в готовность под Запорожьем десять военно-транспортных самолетов ИЛ-76 для отправки десанта в Волгоград. Чтобы показать местным властям и гарнизону, кто в стране хозяин.
Дальше — больше. Между 18.10 и 18.40 в Борисполе приземлились 12 транспортных бортов с десантниками из-под Бреста — в качестве подтверждения широких полномочий генерала армии Варенникова. Он еще утром прибыл в Киев, но к его удивлению на улицах все было спокойно. Заготовленный заранее приказ №1 не пришлось применять. Надо думать, десантники орудовали бы не только саперными лопатками, как в Тбилиси. Но обошлось.
Пока обошлось. А что случится через час или три? Вот уже командующий войсками ПВО приказал перевести на боевое дежурство подразделения радиотехнических войск, которые обычно в мирное время к боевой работе не привлекаются…
Информация к действию
Тетрадь с хроникой тайных событий первого дня военного переворота убеждала: танки и бронетранспортеры на улицах Москвы — всего лишь прелюдия. Хотя в Киеве спокойно и солнечно, но ведь даже снег, по тонкому наблюдению председателя Верховного Совета УССР Кравчука, стоит ему выпасть в Москве, через три дня доберется до Киева. Если кровавая метель выйдет из-под контроля, её уже не остановить, пока она сама не захлебнется в братоубийственном месиве.
Отчим позвонил своему другу Сатарову, входившему в окружение Ельцина. Георгий Александрович продиктовал номер телефона Станкевича. Цепь совпадений продолжалась. Не будь у родителей столь авторитетного знакомого — соратника по научным изысканиям — кто бы поверил первому встречному лейтенанту? Да еще по телефону?
Через пару часов, когда перепроверка сведений по другим каналам подтвердила правильность информации, из Москвы перезвонили совсем другим голосом, попросили уточнить некоторые цифры и фамилии. Обратились по имени отчеству — Валентин Олегович, ни разу не сбились. Ага, сделал вывод доморощенный Штирлиц, глубоко успели копнуть. Когда звонил, представился старшим лейтенантом Хрупало без всяких инициалов.
Сообщение из Киева документально и убедительно опровергло официальные сведения, будто Горбачев тяжко болен и лежит в реанимации. Он жив-здоров, но находится под арестом. А разницу между беспамятством и тюрьмой в наших широтах объяснять не надо. Каждый если не сам столкнулся, так его родственники или знакомые эти университеты проходили. В двадцатые, тридцатые, пятидесятые, семидесятые годы.
Концентрированная информация пробила брешь в наступающих порядках. Это стало началом конца. Заколебалась надежа и опора заговорщиков — армия. Повинуясь приказу, она вывела боевую технику на улицы Москвы. Но ведь присягала народу и президенту… Народ не в восторге от маневров под окнами, а президент арестован. Волей-неволей стоишь перед выбором. А сомневающийся солдат — уже не солдат.
В мои намерения не входило сравнивать поступок вымышленного лейтенанта Бейли-Ленда с действиями старшего лейтенанта Хрупало. Хотя, говоря красиво, а красиво в данном случае говорить хочется, нашего героя вели боль и переживания за родину. Англичанина, придуманного писателем Аксеновым, на подвиги подвигло простое любопытство. Валентин Олегович — человек глубоко послевоенного поколения, а все равно не только из кастрированных учебников знал, к чему ведет братоубийственная война. Одно то, что, в отличие от Ричарда с двойной фамилией, старлей Валентин дальше дедов по обеим линиям в своей родословной никого не знал — более чем красноречивое свидетельство. Как будто его предки не жили на этой земле тысячи лет, а спустились с Марса после революции 1917 года — точки отсчета «всех наших побед». Вроде до этой даты кроме будильника марки «Герцен» да сонных декабристов никого достойного «рядом не стояло».
Двое суток между дежурствами прошли у радиоприемника да телевизора. Вдохновители переворота лихорадочно искали пути к отступлению. У них плохо получалось. Хотят, очень хотят сохранить лицо. И должности. Тем не менее, когда 22 августа старший лейтенант переступил порог КП, воздух в помещении был все тем же — наэлектризованным переворотом.
По гражданским каналам информации пришло сообщение, что к полету в Крым, к Горбачеву, готовится ТУ-134. С Руцким (вице-президент РСФСР), Силаевым (предсовмина РСФСР), Бакатиным (член президентского Совета СССР) и с группой народных депутатов СССР на борту. Обычно гражданским самолетом пэвэошники присваивают какую-нибудь литеру и под ней их ведут.
ТУ-134 еще не вырулил на взлетную полосу, а уже значится в документах под «боевым номером». Его присваивают нарушителям границы и прочим подозрительным объектам. Так поступил оперативный дежурный на КП таллиннской дивизии, когда обнаружил самолет Руста. Не его вина, что на каком-то из этапов командной цепочки посчитали, что это не «боевой номер», а стая гусей. «Боевой номер» позволяет в любой момент принять решение об уничтожении подозрительной цели. И взятки гладки. Ну, не разобрались до конца. Промашка вышла, ошиблись. Нервная у нас служба — охраняем мирное небо от вторжения непрошеных гостей.
Два с хвостиком часа (или сколько там освободители Горбачева летели из Внуково в Бельбек), самолет каждую секунду находился под прицелом смертоносной техники и вполне мог разделить судьбу того лайнера, что рухнул в море. Не исключено, что экипаж и пассажиры самолета догадывались о такой возможности. Но и они не могли предвидеть приказа, поступившего командиру Бельбекского полка Нецветаеву…
Полковнику прямым текстом предписывалось выставить на взлетную полосу прожекторные установки и ослепить летчиков, заходящих на посадку. Офицер Нецветаев (что-то не встречалась фамилия этого человека в реляциях победившей демократии) не выполнил преступный приказ. Двумя днями ранее он несколько часов кряду саботировал исполнение команды по блокированию президентского самолета. Двумя днями позднее он не откликался на звонки вышестоящих генералов, спешно пытавшихся замести следы. Интересно бы узнать, как сложилась судьба этого офицера?
На этот раз старший лейтенант связался со Станкевичем со своего рабочего места. Обстановка на КП позволила. Судя по всему, в Москве меры были приняты без промедления. В посыпавшихся следом приказах команда «отбой» преобладала над всеми остальными.
Рано возрадовался. Еще через два дня, 25 августа, командный пункт все еще лихорадило. Из Москвы разные начальники то и дело требовали на связь полковника Нецветаева. Час, второй, третий. На четвертый поступил «отбой» вместе с сообщением о поголовной смене руководства войсками ПВО. Но уже минут через пятьдесят после кадрового землетрясения с самой верхотуры пришло строжайшее предписание: закончились страницы или нет — изъять старые оперативные журналы и заменить новыми! В переводе на понятный язык — прячем концы в воду.
Роковые минуты истории позади. Настала пора выяснений, кто истинный патриот, а кто прикидывался. И вот уже личная тетрадка старшего лейтенанта Хрупало обернулась сборником компромата. В Киев командировали корреспондента прогрессивной на то время газеты «Мегаполис-экспресс» Юрия Радченко (может быть, это и псевдоним, но такая подпись стоит под материалом, опубликованным на 9 странице №41 газеты, вышедшей в сентябре 1991 года). Материал почти целиком состоял из записей Валентина Хрупало 19, 22 и 25 августа. Записи по замыслу редакции были призваны обосновать вывод, набранный в конце материала полужирным шрифтом. Цитирую: «…высокопоставленные военные, нынче заявляющие о своей поддержке законного правительства СССР, далеко не так наивны, как может показаться из официального интервью». И еще: «…подготовка к путчу начиналась еще в апреле-мае, когда бурно активизировалось строительство именно в районе мыса Сарыч».
Судьба самого старшего лейтенанта, поспособствовавшего в меру сил и возможностей предотвращению путча, газету и газетчика мало интересовала. А его к тому времени отстранили от дежурств. Потому домашние запроторили на дачу: сиди и не высовывайся. Когда генералы дерутся, перефразируем добрую украинскую поговорку, у лейтенантов одна возможность сберечь свои чубы: исчезнуть с глаз долой и копать картошку.
Честь имею!
Легко задним числом утешать себя. Совесть чиста и это главное. А если бы карты легли иначе и путч восторжествовал? То есть имел ли старший лейтенант право рисковать спокойной старостью родителей и будущим своей дочери? До декабрьского референдума в Украине и до Беловежского соглашения на троих было ой как далеко. Несколько месяцев.
Вычислить ведьму в своем коллективе особистам не составило труда. Самые продвинутые средства связи не дают гарантию, что разговор между двумя обойдется без подслушивающего третьего. А тут и очных ставок делать не надо. Сам, наглец, подтвердил, не постеснялся. В газете рассекретил служебную тайну. Тучи над головой старшего лейтенанта нависли мрачные. Отстранение от дежурств вкупе с запретом появляться на территории части — первая ласточка.
За что мы любим свою родину, так это за то, что в ней ничего не меняется. Белые пришли — грабят, красные пришли — тоже… Статья, по которой ты виноват, всегда найдется…
Противно жаловаться, а пришлось. Все тому же другу семьи Сатарову. Лишь после его вмешательства колесо приостановилось. Помог председатель Верховного Совета УССР Кравчук. Старшего лейтенанта Хрупало перестали вызывать на допросы. Подобревший и полюбезневший офицер военной прокуратуры сообщил, что дело прекращено за отсутствием состава преступления. Привлекать к ответственности вроде бы не за что.
Вот уже одиннадцать лет, как Валентин Олегович Хрупало сменил офицерский мундир на гражданский костюм, ушел в бизнес. Основательные знания военного инженера оказались в новых условиях весьма прочным и надежным фундаментом. Позволяют быстро и надежно поставить любое дело, разобраться в сложных рыночных хитросплетениях. Не процветает, но и не бедствует. Жизнь — по синусоиде, то вниз, то вверх.
Встреваю в рассказ, делюсь размышлениями. Человеку с обостренным чувством справедливости сложновато привыкнуть к отношениям, когда жесткость и даже жестокость обязаны идти впереди доброты. Собеседник поспешил успокоить. Несколько раз повторил, что слово бизнесмена неотвратимо становится конвертируемой валютой. Пообещал — сделал. Не получается, вовремя предупредил и компенсировал убытки, причиненные по твоей вине. Такие отношения вселяют надежду. Может быть. Не спорю. Поздно мне вникать и поздно переучиваться. Не моя территория. Да и возраст. Что иностранными языками овладевать, что учиться делать деньги из воздуха — все уже не по силам.
— Но почему, — спрашиваю, — из армии вы ушли? Офицер в третьем поколении, военная косточка. Служба медом не казалась, но и чужой не была…
— Не я из армии ушел, а меня из армии «ушли». Выждали время и «ушли». В том переломном декабре, спустя неделю-две после референдума о независимости Украины и Беловежской черты. Уволили из рядов Советской армии, которой уже не было, по статье «За несоответствие занимаемой должности».
Человеку предложили выбирать между круговой корпоративной порукой и честью офицера. Он выбрал единственно для себя возможное, не торговался и не сомневался. Сказал «Честь имею!» и не отступался. Пока не уволили из армии.
Тот случай, когда экзекуция — превыше ордена. Или внеочередного повышения звания. Было, есть и будет: инициатива — наказуема. А уж если из благородных соображений, — неизбежно наказуема.
Памятник при жизни не поставили, как тому литературному прототипу, — не беда. Какие его годы! Еще будет иметь возможность проявить себя. Позор «служебного несоответствия» — зарубцуется. Мужчин, говорят, шрамы украшают.
Ну а что случилось бы с нашей страной и её соседями, когда одиннадцать лет назад старший лейтенант Хрупало не стал бы на пути заговорщиков — читатель сам может домыслить. Чуток воображения, и вырисуются такие картины да эпизоды, какие писателю Аксенову в страшном сне не приснятся. Самое печальное, что наяву могло быть еще кровавее.
Да, за одиннадцать лет после тех августовских событий колесо истории могло повернуться и в лучшую сторону. Кто спорит. В смысле экономики и уровня жизни. Но здесь уже старший лейтенант Хрупало точно ни при чем.