Говорят, регионалы равнодушны к национальной истории. Это неправда. По крайней мере, два из них — Владимир Зубанов и Анатолий Толстоухов — инициировали общеукраинский патриотический проект «Україна: історія великого народу», и теперь за собственные средства печатают книги с «объективным освещением истории Украины» (а на подходе еще и историко-патриотические балеты и мюзиклы?). Правда, далеко не каждому украинцу по силам оценить степень объективности их интеллектуального продукта. Скажем, стоимость отдельных томов серии «Україна: Хронологія розвитку» (дальше: «УХР») достигает в книжных магазинах 500—600 гривен (о «VIP-версии» в кожаных переплетах себестоимостью в несколько тысяч за том и говорить нечего!). Если верить аннотациям, в этом «уникальном издании» читателям предлагают «много фактов, замечательные иллюстрации». Проверим это утверждение на примере т. 4, охватывающем бурные времена «от Люблинской унии до конца XVIII в.» (К., Крион, 2009. — 608 с.).
Едва ли не главной изюминкой «УХР» является представленный здесь «календарь» — подробные хронологические таблицы, которые, по замыслу авторов проекта, фиксируют «важнейшие исторические события» в разных «этнических регионах Украины». Выглядят они довольно солидно — однако тот, кто отнесется к ним с полнейшим доверием, рискует заблудиться в исторических дебрях. Создается впечатление, что составители «календаря» заботились не столько о реальных событиях «на местах», сколько о необходимости любым образом заполнить изначально сконструированную хронологическую сетку.
При этом при воссоздании региональной истории конца XVI—XVIII вв. авторам «УХР» сослужил изрядную службу путеводитель Андрея Ивченко «Вся Украина» (К., 2005), который, скажем, может быть путеводителем разве что для туристов. Несложно заметить: едва ли не дословно его переписывая, составители «УХР» легко предают этот источник в тех случаях, когда речь идет о принципиальном — хронологии. Простота, с которой под их пером рождаются новые исторические даты, вызывает, по крайней мере, удивление — особенно когда объектом фантазирования становятся «дни рождения» отечественных городов и сел, к которым так трепетно относятся краеведы.
Если, например, в книге Ивченко отмечается, что в прикарпатском Болехове в XVI в. местный арендатор восстановил солеварню, выстроил замок и два костела, а в следующем веке в результате развития торговли и ремесел Болехов получил городские права, то в «УХР» все эти события почему-то отнесены к 1646 г. (а сам город по неизвестным причинам «приписан» к Буковине).
Или, скажем, по Ивченко, появление г. Тростянец (Сумщина) уходит в середину XVIІ в., а первое письменное упоминание о нем датируется 1660 г.; составители же «УХР» уверенно (и совершенно без оснований) относят основание города к 1639 г. Так же произвольно передача земель современной Умани Калиновскому переносится с 1609 г. на 1616-й, переход Збаража к Вишневецким — с 1631-го на 1626-й, закладка Потоцким Червонограда (давнего Христинополя) — с 1692-го на 1592-й (!).
Механизм превращения фактов истории в факты-фантомы демонстрирует пример волынского Колодяжного. По Ивченко, это известное с 1583 г. село своим названием обязано двум колодцам, возле которых останавливались путники. В «УХР» этот образчик народной этимологии трансформируется во взятое ниоткуда «небудничное» событие: «1595 г. Село Колодяжное …>, обязанное названием двум большим колодцам с прекрасной водой, становится центром отдыха для путешественников». Жаль, что авторам не хватило фантазии хоть на какие-то детали из жизни этой древней «турбазы».
Невесть что предлагается и под 1638 г., когда, дескать, «начинает активно действовать коллегиста (то есть коллегиата. — Е.Р.) Св. Троицы …> в Олице — богатейшем городе, где находился крупнейший «обувной базар», — вотчине магнатов Радзивиллов на 900 лет». Здесь, конечно, можно размышлять над тем, с какой это стати Радзивиллы выбрали себе в качестве вотчины «обувной базар» и что делали на нем целых 900 лет, — ведь только специалисту по силам отыскать в этой ахинее рациональное зерно: упомянутый княжеский род в течение 400 (!) лет владел Оликой, где, в частности, активно торговали лыком.
Или возьмем для примера черниговскую Сосницу. Ивченко мимоходом записал, что в 1634 г. здесь возникла крепость, благодаря чему поселение со временем обрело статус города. На этом основании создатели «УХР» выводят собственную дату: «1638 г. В Соснице ...> проходит процесс получения статуса города». Такой же проблематичный «исторический процесс» фиксируется в том же 1638 г. в Бердичеве — здесь «продолжает строиться до 1642 г. так называемый Нижний костел».
Как видим, составители предлагают принципиально новый подход к составлению хронологических таблиц; возможно, им даже стоит запатентовать в качестве собственного ноу-хау фиксацию коллизий и событий, которые «все еще продолжаются», «только что начались» или «никак не закончатся». К тому же они демонстрируют довольно своеобразное понимание отечественной истории. Например, строительство по приказу царя Бориса Годунова крепости Царева-Борисова (которую авторы «УХР» почему-то называют еще и Цареборисовым и Цариборисовым) перерастает в биографический сюжет под заглавием «Слобожанщина, конец XVI в. Загадочный царь Борис» (81). Неудивительно, что изложенные таким образом «региональные» события порой приобретают анекдотический вид. Скажем, рождение в 1629 г. будущего царя Алексея Михайловича, во времена которого «казацкая Украина признала протекторат династии Романовых», представляется как событие из истории Киевщины, Приднепровья, Сиверщины и Запорожья, а культурная жизнь в Полесье обогащается появлением на французских землях произведений «полещуков» Юрия Немирича и Ивана Ужевича. Так что уже не удивляет тот факт, что в конце XVI в. «Остріг» (то есть Острог. — Е.Р.) становится центром межкультурного обмена тогдашней Европы» (34).
Не будем останавливаться на многочисленных орфографических ошибках, коими изобилует текст «УХР» (хотя то, что в нем «древо Ієсеєве» превращено в «древо івсеєве», «нотний ірмолой» в «нотний Єрмолай», а произведение Захарии Копыстенского «Омілія» — в «Емілію», само по себе красноречиво характеризует уровень издания). Следует отметить другое: стремясь обогатить национальную историю, составители «УХР» путаются не только в датированиях и терминах, но и в иллюстративном материале.
Скажем, портрет короля Стефана Батория, нарисованный его придворным мастером Мартином Кобером, приписан кисти Яна Матейко, творившего тремя столетиями позже (45). Рубенс почему-то фигурирует в книге под именем Пауль (207), хотя встречается и более близкая к истине версия — «П.П. Рубенс» (48). Картина Ильи Репина «Казак в степи» (которая, добавим от себя, хранится в Харькове) представлена как произведение «неизвестного художника» (347), таким же анонимным здесь является живописное произведение «Казак-бандурист», хотя в его правом углу легко прочитывается подпись «Юзеф Брандт» (187). Посмертный портрет Михаила Кричевского назван его посмертной маской (263), а знаменитая медаль с изображением князя Василия-Константина Острожского — его печатью (45). Портрет супруга Роксоланы Сулеймана Великолепного по непонятным причинам стал портретом их сына Селима (27), а Сигизмунд І вдруг трансформировался в Сигизмунда ІІІ (143).
Однако это только часть проблемы. Нельзя не заметить более серьезных недостатков: из-за «забывчивости» составителей «УХР» в книге удваиваются около четырех десятков иллюстраций, а разного качества списками с портретов Василия-Константина Острожского или Ивана Самойловича можно полюбоваться даже трижды (не говоря уж о том, что на с. 365 в качестве Самойловича выдается король Ян ІІІ Собесский). Создается впечатление, что у составителей «уникального издания» правая рука не знает, что делает левая, — и потому едва ли не на соседних страницах (429 и 433) видим одну и ту же «мапу України Менгдена і Брюса», а на с. 24 авторы «не узнают» фрагмент карты Вацлава Гродецкого, представленной ими на с. 8.
Еще комичнее выглядят разные подписи под одинаковыми иллюстрациями. Так, помещенная на с. 107 безымянная «икона из Скита Манявского» на с. 455 получает название и заодно автора — «Воздвижение Честного Креста. Художник Й.Кондзелевич». Картина «Переговоры гетмана Богдана Хмельницкого с послом Яна-Казимира Яном Смяровским под Замостьем в 1648 г.» (254) уже через несколько страниц становится «Переговорами гетмана Богдана Хмельницкого с польскими комиссарами» (260). Представляя на с. 342 изображение крымского хана, авторы, конечно, не помнят, что на с. 196 это был «Рисунок, изготовленный по заказу шведского посла в Стамбуле», как и того, что вид неизвестного автора «Полтава в XVIII в.» (493) уже представляли на с. 414 как «Вид Полтавы со стороны Крестовоздвиженского монастыря» работы А.Ангельштета.
С целью без лишних усилий увеличить количество иллюстраций, авторы «УХР» охотно «расчленяют» живописные и графические произведения. Свидетельством плодовитости такого подхода является хотя бы то, что одной картиной Ижакевича составители умудрились проиллюстрировать как погром Умани турками в 1674 г., так и ее взятие гайдамаками веком позже (368, 444).
Такая «креативность» поражает на фоне огромного массива различных памятников, оставшихся со времен, которым посвящено издание. Впрочем, его авторы, особо об этом не заботясь, пошли по проторенному пути копирования иллюстративного материала из других публикаций (всего в «УХР» наберется разве что каких-то полтора десятка оригинальных фотоснимков). Масштаб «заимствований» изрядный: скажем, только из издания «Україна — козацька держава» (К., 2001) в «УХР» перекочевало не менее 250 снимков!
Такая наглость, конечно, выходит за пределы правового поля — особенно когда все права на иллюстрации соблюдены издательством. Такую оговорку содержит, например, белорусская энциклопедия «Вялікае княства Літоўскае» (Минск, 2007), которой охотно пользовались составители нашего «уникального издания». Поэтому в нем не стоит искать ссылки на этот источник — хотя мидасовы уши торчат уже на первых страницах «УХР». Мы имеем в виду расплывчатый (поскольку увеличен с белорусского оригинала более чем в два раза) «Малюнок пацюка-потвори, народженого у Вільно в 1562 р., що сприймався як алегорія безжальної війни». Как эта подпись, так и изображенное на рисунке существо, ничуть не похожее за крысу (пусть даже очень безобразную), сбивают с толку даже больше, чем «обувной базар» Радзивиллов. За разгадкой нужно обратиться к минской энциклопедии. Оказывается, составители «УХР» переоценили свое знание белорусского языка, и под их пером «парсюк-пачвара» превратился в крысу-пасюка — хотя речь, конечно, о безобразном поросенке, который воспринимался не как «аллегория», а разве что как природная аномалия, не предвещающая добра.
А что, спросите, предвещает появление такого безобразного (и, видимо, «уникального») издания, как «УХР»? Без сомнения — какие-то премии или орденочки для его авторов и издателей за «объективное освещение истории Украины».
И на это нет управы. Потому что наступила пора для именно такой истории...