История человеческих захоронений настолько же стара, как и само человечество. Жизнь и смерть всегда шли рядом, как и добро со злом. Тысячи лет сохранялись неизменное отношение к смерти, покорность судьбе и природе. И всегда могилы усопших считались почитаемым местом, недаром у народов разных вероисповеданий развит культ умерших. Василь Стефаник писал в начале ХХ века: «Народ наш умеет хоронить и любит хоронить. Культура похорон, уважение к покойнику и святая память о нем всегда ставили наш народ на передовое христианское место».
Лихолетья, начавшиеся в 1917 году, перевернули жизнь не одного поколения людей. Не пожалели они и усопших... Павло Тычина писал в 1939 году: «Куда бы я ни приезжал, сначала иду на старое кладбище и уже по первому впечатлению сужу о всем городе. Чаще всего это впечатление удручающее, а ведь и внуки похороненных еще живут в этих местах. Как же можно так относиться к дорогим могилам? Варварство!»
Город живых и город мертвых...
История Киева — это в первую очередь история его населения, людей, которые жили и творили в этом городе на протяжении веков. Практически не было ни одного исторического события в Киеве, участниками которого не стали бы его жители. Недавно, к примеру, в подвале здания будущей Дипломатической академии (ул. Б. Житомирская, 2) обнаружена могила княжеского дружинника, который умер 1080 лет назад. В захоронении найдены прекрасно сохранившийся меч, серебряный перстень, различные предметы быта, конская сбруя и... каменный котелок викинга, а также глиняная табличка с неизвестными письменами. Эх, если бы эти предметы могли заговорить!..
Киев — особенный город. И за свою долгую жизнь он утвердился в праве быть таким, каким ему вздумается. Раем для каштановых бульваров, для влюбленных, для тех, кто ценит жизнь и красоту. Он был свидетелем многих общественных изломов, но при любой революции всегда шел своим путем. В конце концов, это его, Киева, дело — не унывать, играть фонтанами, любить женщин, вознося на постаменты Лесю Украинку и княгиню Ольгу. Он умеет юных наделять романтикой, а взрослых лишать наивных снов... Здесь полторы тысячи лет люди рождались, творили и созидали, давали жизнь своим детям... И умирали. В Ближних пещерах Киево-Печерской лавры были похоронены летописцы Никон и Нестор, авторы «Киево-Печерского патерика» Симон и Поликарп... В Дальних пещерах — автор «Слова про закон и благодать» Илларион, которого Ярослав Мудрый в 1051 году назначил киевским митрополитом...
В Успенском соборе похоронены: Михайло — первый киевский митрополит и соратник киевского князя Владимира, Феодосий Печерский — церковный деятель ХI века, Елисей Плетенецкий — архимандрит Лавры, Константин Острожский — великий литовский гетман, князь, Захария Копыстенский — автор «Часослова», Иван Гудович — генерал-фельдмаршал, соратник Суворова, Петр Могила — митрополит Киевский и Галицкий, основатель Киево-Могилянской академии... К слову, сам Петр Могила в 1634 году возле Десятинной церкви обнаружил (как гласит «Опись Киево-Печерской лавры», изданная в 1795 году) «небольшое углубление, поинтересовался и приказал эти места разрыть и искать прилежно». Были найдены два мраморных гроба, в которых, согласно надписи, покоились останки князя Владимира и его жены Анны.
В Софиевском соборе похоронены: Ярослав Мудрый — выдающийся государственный деятель Киевской Руси, Владимир Мономах — автор «Поучения детям», киевские митрополиты Евфимий Болховитинов и Рафаил Заборовский...
В монастырях и церквях хоронили людей выдающихся, а для рядовых киевлян город на протяжении своей истории открывал в различных своих уголках десятки кладбищ. Сегодня некоторые из них еще существуют, хотя захоронения там давно уже не производятся. Многие же напрочь стерты с лица земли, и нет никаких следов прошлого на месте нынешних цветочных клумб, спортплощадок, школ, автострад, жилых домов и торговых павильонов...
Объективности ради стоит отметить, что сносились кладбища и сто, и двести, и триста лет назад. В обстоятельной книге «Киевские кладбища», изданной в 1842 году, изложена история многих киевских захоронений и «переселений мертвых из одного места в другое, более для них удобное». Приведу примеры некоторых перезахоронений.
На Зверинце в течение ста лет было три кладбища: для православных, для лютеран и «для покойников и их родственников римского вероисповедания». Но потом места эти понадобились для крепостных укреплений и кладбища были «упразднены, а прахи умерших перенесены на теперешнее Новостроенское место».
Новостроенское кладбище было «заведено весной 1839 года за Лыбедским потоком на так называемой Байковой горе единовременно с закрытием Зверинецкого, Старокиевского и на Аскольдовой могиле. Причем было позволено кому угодно переносить своих покойников на новое кладбище на отведенные для сего дела места».
Там же, на Байковом кладбище, была в 1841 году построена и освящена церковь св. Дмитрия митрополита Ростовского. «Киевские губернские ведомости» писали в 1848 году: «В церкви по штату положен священник и дьячок, с жалованием из городской казны — первому 80, а второму 27 рублей. И от города оным построены близ церкви два деревянные дома. Но, с одной стороны, скудость церковных доходов, с другой — бедность православного населения Киева служат причиной того, что иноверческие кладбища, Немецкое и Латинское, расположенные рядом с православным Дмитриевским, поражают очевидным своим превосходством в отношении богатства памятников, благоустройства и чистоты».
На Паньковщине, там, где кончалась Крещатицкая улица и начиналось обсаженное тополями университетское шоссе, в середине XVIII века было Лютеранское кладбище, которое в 1812 году закрылось потому, «что Крещатицкая местность стала помногу заселяться и застраиваться». В книге «Киев — справочник и путеводитель», изданной в 1882 году, написано: «Для лютеран (немцев) было отведено другое кладбище на юге Печерска, близ Зверинца, но через 5 лет снова выкопали могилы и гробы с усопшими были перенесены на Байковую гору. Здесь кладбище лютеран приведено в благоустроенный порядок, разделено дорожками, усажено деревьями и кустами, на многих могилах разведены цветники, и оно представляет издали вид сада. В 1848 году немцы возвели строение для временного помещения своих покойников и под той же кровлей устроили жилище для гробокопателя».
На Щекавице размещалось самое старое киевское кладбище (во многих справочниках и путеводителях по Киеву, изданных в ХIХ веке, сказано, что «в 912 году, здесь на Щекавице погребен Олег Вещий»). На этом кладбище начиная с 1772 года (было официально объявлено, что «подольские покойники должны быть погребены в сем месте и нигде никак в другом») и до 30-х годов ХХ века хоронили тысячи и тысячи киевлян.
Некоторые кладбища находились при монастырях. В Кирилловском хоронили тех, кто умер в богоугодных заведениях города. Во Флоровском, на горе Киселевке, было кладбище для погребения покойниц, монашествующих в этом монастыре. В Выдубицком было кладбище, где (начиная с 1840 года) хоронили зажиточных и именитых киевлян...
К концу XVIII века Аскольдова могила стала общедоступным кладбищем, расположенным на девяти террасах, которые спускались почти к набережной Днепра.
В 1832 году возникло на правом берегу Лыбеди Соломенское кладбище, которое решением городской Думы было закрыто в 1890-м «из-за близости к железной дороге и невозможностью дальнейших захоронений усопших рядом с грохотом и шумом». Кладбище было перенесено в Верхнюю Соломенку.
В 1848 году решением городского головы «учреждено новое кладбище на Куреневке... Дабы тамошних покойников не возить далеко, а предавать земле и отпевать близ дома и родных».
В 1878 году в конце улицы Большой Дорогожицкой возникло Лукьяновское кладбище, которое долгие годы называлось Центральным. К 1915 году здесь было почти 50 тысяч могил с памятниками, ажурными оградами и склепами.
Рядом с Преображенской пустынью Киево-Печерской лавры в 1890 году образовано кладбище, которое назвали Корчеватским.
На Лукьяновке с 1894 года открыто также еврейское кладбище, которое к 1940 году занимало площадь в 25 гектаров.
Там же, на Лукьяновке, решением исполкома Киевского горсовета в мае 1945 года открыто военное кладбище.
В 1949 году в живописных Совках возникло небольшое кладбище, называемое Совским.
В 1957 году создано на Берковцах самое большое киевское кладбище — Городское.
В 1970 году на левом берегу Днепра открыто Лесное кладбище.
В 1975 году начал действовать городской крематорий, размещенный в верхней части Байкового кладбища.
В 1988 году открыто еще одно кладбище — в районе села Вита Почтовая по Васильковскому шоссе.
Город стремительно рос и расширялся. В 1989 году закрылось для массовых захоронений Лесное кладбище и было открыто городское Северное кладбище, размещенное уже в Броварском районе Киевской области, — это в 60 километрах от города. Но сегодня и это кладбище трагически быстро заполняется...
Поминальная молитва
О Киеве можно говорить часами. Каждый камень его, каждый дом, деревце, храм — страничка истории. Этот город нельзя не любить. Здесь любой уголок — отдельный мир, где горожане живут в определенном, только им свойственном ритме. Печерск величествен и уютен. Подол тих, умерен и спокоен. Крещатик широк и раздолен...
Так было и в прошлом. И кладбища, разбросанные в разных районах города, были как бы продолжением — архитектурным, историческим, художественным — жизни горожан с их культурой, вкусами, достатком. Например, когда в 1910 году в Киеве стал входить в моду неоклассицизм, то он тут же отразился не только на облике центральных улиц, но и на кладбищах — парадность и вычурность памятников и часовен стали уступать место деловой простоте ХХ века, а железобетон постепенно вытеснил мрамор.
Кладбища сосредоточивают в себе, помимо исторической, большую художественную и даже литературную ценность. Хотя просмотр реальных эпитафий показывает, что как литературный жанр они вроде бы очень слабые. Однако история литературы напоминает, что надписи на могильных памятниках могут быть весьма интересны и символичны.
Известно, к примеру, что Бальзак специально вычитывал на кладбище Пер-Лашез надмогильные надписи, чтобы найти выразительные и к тому же подлинные имена героев для своих будущих романов. В свою «Элегию, написанную на сельском кладбище», Томас Грей ввел множество эпитафий, списанных им на городском кладбище Лондона...
На его могиле — скромная надпись: «На сем месте погребено тело статского советника и кавалера Максима Федоровича Берлинского, родившегося 1764 года августа 6 дня, скончавшегося 1848 года января 6. Мир праху твоему». Но Максим Берлинский — личность выдающаяся. Он — первый «биограф» Киева, колумб киевских древностей и достопримечательностей. Изданное в 1820 году «Краткое описание Киева» и оставленная в рукописи «История города Киева от основания и до настоящего времени» (т.е. до 1800 года, когда была написана) — это две основополагающие работы по истории и археологии нашего древнего города. Впервые Берлинским систематизированы все известные на то время сведения по исторической топографии Киева, описаны его памятники, определена его территория, локализированы исторические районы и конкретные памятники древнерусского монументального зодчества. Все последующие «кирпичики познания» киевских древностей уже ложились на этот фундамент, созданный Берлинским. Так, историк верно определил Старокиевскую гору как первое местонахождение основателя Киева, резиденцию его первых князей, правильно указал местонахождение Кловского собора ХI века, Гнилецкого монастыря ХII века на Церковщине... Освещая событие за событием, Берлинский в своих работах рассказал о киевских князьях, живших и погребенных в Киеве, начиная с Олега. И всякий раз указывал место погребения. К примеру: «Тут открыто почивают мощи св. Михаила, первого Митрополита Киевского, скончавшегося в 992 году, Голова св. князя Владимира, перенесенная из Десятинной церкви Митрополитом Петром Могилой, в 1634 году, Гроб преподобного Феодосия, основателя церкви, и особливо в левом углу каменный монумент, представляющий князя Острожского во гробе... За левым клиросом портрет славного Хмельницкого, и там же надпись погребенного героя Задунайского, коего мраморный монумент находится в правом пределе церкви». Максим Берлинский был историком не только Киева, но и всей Украины. Еще в 1804 году по представлению Министерства просвещения ему выделено 500 рублей для издания написанного им исследования «Историческое описание Малороссии и города Киева». Но из-за цензурных рогаток книгу удалось издать лишь в 1844 году. Максиму Берлинскому принадлежат замечательные слова: «Отечество любят не за то, что оно велико и широко, а за то, что оно родное и свое».
В 1837 году был похоронен исключительный человек — опальный генерал-лейтенант, Георгиевский кавалер и князь Александр Сибирский. Он был внуком царя Сибири Кучума. Но Петр I из-за причастности сына Кучума к заговорщикам запретил роду Кучумов называться царевичами — только князьями. Как участник многих боевых действий войны 1812 года князь Сибирский был награжден орденами, медалями и двумя золотыми саблями «За храбрость». С 1822 года жил в Киеве и командовал 18-й пехотной дивизией, в которую входил Вятский полк под руководством декабриста Павла Пестеля. Когда после ареста декабриста Николай I запросил на него служебную характеристику, то генерал-лейтенант Сибирский дал самую высокую аттестацию «бунтовщику и заговорщику» Пестелю. Царь тут же отправил Сибирского в отставку и приказал уничтожить его портрет в галерее героев войны 1812 года в Зимнем дворце. После отставки Александр Васильевич жил в Киеве и похоронен на кладбище близ Аскольдовой могилы. Надпись на гранитном обелиске: «Нет победителя сильнее того, кто сумел победить самого себя».
Сергей Бердяев был поэтом, публицистом, театральным рецензентом, врачом и представителем знаменитого рода Бердяевых, давших Отечеству видных военных и государственных деятелей. Отец Сергея Бердяева был генералом, дед — генерал-лейтенантом и Георгиевским кавалером, прадед — генерал-аншефом при Павле I, брат — министром при Александре I... Особая дружба связывала Сергея с братом Николаем — всемирно известным философом, публицистом и общественным деятелем. Похоронен Сергей Бердяев в 1914 году под мраморной плитой с такой надписью:
«На житейском поле брани,
Проходя свой краткий путь,
Будь не буйвол для закланья,
А героем в битве будь!»
В 1747 году рядом с Богоявленским собором похоронен путешественник Василь Григорович-Барский. Он пешком прошел Италию, Грецию, Палестину, Сирию, Аравию и Египет и свое путешествие длиной в 24 года описал в книге. Его путевые очерки отличаются подробностью, точностью и свидетельствуют, что Григорович-Барский прилежно читал и изучал древних. На памятнике — надпись: «Здесь лежит тело Василя Григоровича-Барского-Плаки-Альбова, уроженца киевского, монаха антиохийского, совершившего путешествие к святым местам, в Европе, Азии и Африке находящимся, предпринятое в 1723 году и оконченное в 1747 году. Пребывавшего на иждивении его светлости князя Григория Александровича Потемкина для пользы общества. Упокой, Господи, его светлую душу».
Александр Соломонович Гольденвейзер — известнейший в Киеве адвокат и общественный деятель, неизменный председатель распорядительного комитета Киевской консультации присяжных поверенных, организатор и председатель на протяжении 14 лет Товарищества помощи лицам, освобожденным из мест заключения. Он собрал немалые средства для питания и лечения детей, находящихся в Рубишовской колонии для малолетних преступников. Гольденвейзер был также автором книги «Преступление как наказание и наказание как преступление», которая являлась юридическим анализом романа Л. Толстого «Воскресение». Книга переведена на все европейские языки. На огромном памятнике из лабрадора слова: «Преступление и наказание растут на одном стебле. Алекс. Гольденвейзер. 1855—1915». А сбоку:
«Прохожий! Ты идешь,
Но ляжешь, как и я.
Присядь и отдохни
На камне у меня».
29 декабря 1919 года в Мариинском парке было похоронено 42 человека, расстрелянных деникинцами. Среди них восемнадцатилетний поэт Василь Чумак. В последующие годы вышло шесть сборников его стихов и знаменитый дневник «За решеткой», в котором Чумак рассказал о своем пребывании в Лукьяновской тюрьме по обвинению в «большевистской пропаганде и преданности». На могиле В.Чумака — две эпитафии: «Ты верил, что солнце восходит вдали, за темною тучей и мраком земли» и «На могиле твоей мы клянемся отомстить врагам. Революция чтит своих героев».
«Искусство — моя жизнь! Картины — страсть моя и отдохновение», — записал в своем дневнике 23 августа 1899 года Николай Мурашко, выдающийся педагог, художник-пейзажист, историк искусства. Эти же слова написаны на его надгробии, сделанном в виде большого мраморного мольберта. И даты: «20 мая 1844 — 9 сентября 1909». Мурашко был организатором и бессменным руководителем первой в Киеве рисовальной школы (1875—1901). Ему город обязан организацией художественных выставок известных мастеров, таких, как И.Репин, В.Верещагин, И.Шишкин, В.Поленов, а также начинающих художников. В 1869 году Мурашко издал «Тетради рисования», которые стали первым в Украине пособием для тех, кто учился рисовать. Важно и то, что «тетради» были выполнены на местном материале и составлялись из украинских типажей и пейзажей. Последние годы жизни Николай Мурашко посвятил работе над книгой мемуаров «Воспоминания Старого Учителя», где рассказал о Киевской рисовальной школе, о своей учебе в Петербургской Академии художеств, о дружбе с Ильей Репиным, о своем ученике Михаиле Врубеле...
…Она встретилась во Львове в 1903 году с Иваном Франко, а затем — с Ольгой Кобылянской и Лесей Украинкой. И все-таки решающую роль в творчестве Натальи Ткаченко сыграл Франко. Они познакомились на заседании Научного товарищества имени Т.Шевченко, где молодая переводчица, владеющая русским, английским, немецким и французским языками, согласилась помочь Ивану Яковлевичу завершить перевод «Истории западно-европейских литератур до конца XVIII века». Франко стал редактором ее первых трех рассказов — «Осень», «Фантазия», «К маме». Они ему понравились, и, отправляя их в набор, Иван Яковлевич не знал, как эти рассказы подписать (Наталья Ткаченко во Львове находилась под наблюдением полиции — афишировать ее имя было нежелательно) и на свое усмотрение поставил фамилию Романович. Позже писательница подписывала свои произведения двойной фамилией: Романович-Ткаченко. Так, по сути, с легкой руки Франко, она приобрела свой литературный псевдоним. В рассказах, изданных до революции, Наталья Романович-Ткаченко ставила проблему, к которой возвращалась на протяжении всего своего творчества: гармоническое единство общественного и личного, полное проявление спрятанных в человеческой природе творческих начал и страстей — вот необходимые условия для счастья духовно богатой личности. В 1906 году писательница возвратилась с семьей в Киев. Печатала свои рассказы, а также переводы из И.Тургенева, А.Франса, Р.Киплинга... В повести «Путешественница», напечатанной в «Литературно-научном вестнике», вывела симпатичный образ галицкого редактора, как две капли воды похожего на Ивана Франко. Много писала Романович-Ткаченко и о женской эмансипации, участвовала (начиная с 1920 года) в организации в Украине «дитячих хат» (т.е. детских садов). Вместе с Павлом Тычиной редактировала еженедельник для детей «Волошки». В 1931 году Н.Романович-Ткаченко напечатала воспоминания «Нас зовут гудки. Записки революционерки 900-х годов»... Мыкола Зеров, побывав в гостях у писательницы, написал: «На її письмовому столі завжди стоїть фотографія: три молоді жінки в українських строях, заквітчані й закосичені, в намистах, у гаптованих сорочках та картатих плахтах: Леся Українка, Ольга Кобилянська, Наталя Романович-Ткаченко, як три символи нашої Вкраїни». На могиле бюст и надпись: «Наталья Романович-Ткаченко. 1884—1933. Ты жила мало, но своей добротой, любовью и талантом согрела и одарила очень многих».
Там же, на Байковом кладбище похоронена Людмила Драгоманова — публицист, автор труда «Народные наречия и образование». В 1864 году Людмила Михайловна стала женой М.Драгоманова — историка, фольклориста, общественного деятеля. Она была его соратницей, помощницей, делила с мужем все невзгоды. В Киев переехала из Болгарии в 1895 году (сразу же после смерти мужа) и как общественная деятельница занималась вопросами детских больниц и приютов. На белом мраморном постаменте — бюст Драгомановой и надпись: «Посвящается памяти Людмилы Михайловны Драгомановой (в девичестве Кучинской), родивш. 3.V.1844, почившей в Бозе 16.V.1918. Господи, да будет воля Твоя».
Николай Вертинский был известен не только как писатель и журналист, печатавшийся в «Киевском слове» (псевдоним — Граф Нивер), но и как отец известного эстрадного певца, композитора и поэта Александра Вертинского. По воспоминаниям А.Вертинского, семья жила на Фундуклеевской улице, и он вместе с отцом по воскресеньям посещал Владимирский собор. «Васнецовская гневная живопись заставляла трепетать мое сердце. Один «Страшный суд» чего стоит»… «Отец водил меня на хор в маленькую гимназическую церковь. Он же привел меня в знаменитый Контрактовый зал на Подоле, который стал моей актерской колыбелью». Сын на могиле отца сделал такую надпись: «Папочка! Светлая память о тебе будет жить во мне, моих детях и внуках. Спи и знай это всегда. Саша Вертинский».
Андрей Витальевич Лысенко (брат композитора Мыколы Витальевича Лысенко) был известным писателем, врачом и революционером. Он, закончив медицинский факультет Киевского университета, ушел добровольцем на освободительную войну Сербии против Турции в 1876 году и получил четыре ордена. Работал врачом на станции Знаменка Харьковско-Николаевской железной дороги. За участие в революции 1905 года был арестован и выслан сперва в Вятку, а затем — за границу (во Львов). Начал писать и печатать свои рассказы во Львове, автор воспоминаний «Среди добровольцев 1876 года», книги «Успокоилось» о революции 1905 года. Умер 8.VI.1910 года. Надпись на памятнике: «Отче мой, еще не может чаша сия мимо ити от мене, буде воля твоя. Дорогому брату».
Приведенные здесь имена выдающихся киевлян, составивших славу и гордость не только города, но и Отечества нашего, можно продолжать и продолжать. Ведь киевская земля хранит тысячи выдающихся ученых, писателей, художников, врачей, артистов, государственных и общественных деятелей, философов, богословов, военных, просветителей... Люди разных исторических эпох, сословий, взглядов. ОБЪЕДИНЯЕТ ЭТИХ ЛЮДЕЙ ТОЛЬКО ОДНО — ИХ МОГИЛ НЕТ, ОНИ ДАВНО ИСЧЕЗЛИ С ЛИЦА ЗЕМЛИ, А ПРИВЕДЕННЫЕ МНОЮ ЭПИТАФИИ И НАДПИСИ ВЗЯТЫ ИЗ СПРАВОЧНИКОВ И ПУТЕВОДИТЕЛЕЙ ПО КИЕВУ НАЧАЛА ХХ ВЕКА, А ТАКЖЕ ИЗ АРХИВОВ.
Обыкновенное варварство
Узнав об осквернении воинских захоронений за границей, мы в своей реакции на подобный вандализм единодушны. Но давайте посмотрим вокруг, вспомним, сколько раз мы не замечали, когда разбивали старинные мраморные надгробия (а среди них были и воинские захоронения), когда исчезали целые кладбища...
Разрушение киевских кладбищ началось в 30-е годы. Наглядно это видно по распоряжению народного комиссара образования Украины Владимира Затонского, которое он дал председателю Киевского горсовета Александру Гинзбургу: «По моему поручению комиссия археологов и художников осмотрела Аскольдову могилу. Как мы с вами условились, Аскольдову могилу как кладбище нужно ликвидировать, церковь — закрыть. Надгробные памятники использовать как материал для строительства и оформления парков и т.д. Одно лишь замечание — желательно, чтобы мрамор в больших кусках был использован как материал для скульптуры, а то, к примеру, не могли до последнего времени найти куска белого мрамора, чтоб заказать бюсты вождей революции. 3.ХI.1934. Подпись».
И дьявольская машина заработала. А ведь на Аскольдовой могиле было более двух тысяч памятников, множество оригинальных склепов и высокохудожественных надгробий, бюстов, барельефов и часовен, исполненных в итальянском стиле.
В 30-е годы сносят или закрывают многие киевские кладбища, а Байковое, наоборот, расширяется и со временем становится главным и официальным кладбищем не только города, но и республики. Пройдя сегодня по его главным аллеям, видно, что почти все захоронения в советское время «видных партийных и советских деятелей, командармов производства, а также видных мастеров литературы и искусства Советской Украины» (слова из постановления Киевгорсовета от 16.02.1948 «Об упорядочении захоронений на Байковом кладбище г. Киева») произведены именно здесь, в центральной части кладбища. А ведь раньше, до революции, все эти участки были сплошь заставлены памятниками...
Сегодняшние памятники центральной части Байкового кладбища — словно знаковые фигуры прошлого века. В них наиболее ярко воплощены как лучшие идеалы и свойства времени, так и его отталкивающие, зловещие черты.
В 70-е и 80-е годы были ликвидированы следующие кладбища: Иордано-Богословское на Приорке, Никольско-Слободское на левом берегу, Дегтяревское, Мостицкое (в районе Мостицкого переулка), Выгуривское (в районе улиц Артема и Песчаной). На Щекавицком кладбище, где было похоронено несколько поколений киевлян и еще недавно стояло более трех тысяч памятников, сегодня не осталось ни одного надгробия и даже могилы. Везде на месте кладбищ построены жилые дома.
А на тех старых кладбищах, которые еще не ликвидировали, могилы заросли бурьяном, ограды и надгробия с крестами изъедены ржавчиной до кружевной тонкости. Имен и фотографий сохранилось немного, а на уцелевших с трудом удается прочесть даты, рассмотреть лица.
Кладбища разоряются, они, по сути, совершенно бесхозные и используются как каменоломни. В небольших частных мастерских умельцы-станочники затирают старые эпитафии и вновь полируют поверхность. Плита становится тоньше на какой-то сантиметр, что совершенно не имеет значения. Зато приобретает товарный вид. Если взять во внимание, что гранитный обелиск с резной работой сегодня стоит до пяти тысяч гривен (в зависимости от размеров), то можно на такой бэушной плите неплохо заработать, предложив ее даже за полцены.
На кладбищах воруют все. Железные ограды, гранитные и мраморные плиты, хвойные венки, бумажные цветы и даже выкапывают из земли луковицы гладиолусов да тюльпанов. Словом, все, чему можно найти сбыт.
Относительно новые участки (захоронение было 20—30 лет назад) тоже приходят в абсолютную негодность, зарастают бурьяном и неубранной листвой, которая скапливается годами. И таких могил не 10—15, а десятки тысяч! Аналогичная картина на Куреневском, на интернациональном участке Байкового кладбища, на Лукьяновском, на Берковцах... Список можно продолжать и продолжать.
Хотелось бы в этой весьма грустной статье сказать и о хорошем. О том, что не все киевляне равнодушно отнеслись к факту разрушения кладбищ. И среди тех, кто рьяно выступал за сохранение памяти о прошлом, за сбережение нашего киевского некрополя, в первом ряду — Людмила Андреевна Проценко. Она была высокообразованным человеком — в совершенстве (кроме украинского и русского языка) знала польский, а параллельно с учебой в университете окончила консерваторию. Преподавала историю в Киевской средней школе № 1, затем — заведовала отделом Центрального государственного исторического архива.
Так уж у нас заведено — все новое должно пробивать себе дорогу с величайшими и неоправданными трудностями. Тридцать лет не могла Людмила Андреевна издать свой научный труд «История Киевского некрополя», и только в 1995 году эта ее уникальная иллюстрированная книга увидела свет.
Людмила Проценко была главным организатором создания Государственного историко-мемориального Лукьяновского заповедника и соавтором путеводителя «Лукьяновское гражданское кладбище».
Но все-таки главное — это подвижничество Людмилы Проценко в деле сохранения конкретных памятников и могил усопших. Она оббивала пороги различных высоких кабинетов, выступала на телевидении и в прессе, поднимала общественность, участвовала в различных научно-исторических семинарах и конференциях... Написала книгу «Киевский некрополь», в которой рассказала о многих писателях и поэтах, похороненных в городе. Она доказала, что Память имеет конкретный смысл. Как жаль, что Людмила Андреевна недавно ушла от нас...
Мертвые молчат. Бесчисленная их армия не встает из могил, не кричит о социальной несправедливости и ничего не требует. И все же эта армия усопших есть огромная политическая и нравственная сила всей нашей жизни, и от ее голоса зависит судьба живых, быть может, на много поколений. Для морально слепых и глухих, для тех, кто живет лишь текущим мгновением, не помня прошлого и не предвидя будущего, для них мертвых не существует, и напоминание о силе и влиянии мертвых есть для них лишь бессмысленным бредом суеверия. Но те, кто умеет видеть и слышать, кто сознает настоящее не как самодовлеющий, отрешенный от прошлого сегодняшний день, а как преходящий миг жизни, насыщенной прошлым и чреватой будущим, знают, что мертвые не умерли, а живы. Какова бы ни была их судьба там, за пределами этого мира, они живут в наших душах, в подсознательных глубинах великой сверхличной народной души. И взывают к нравственности, к доброте, к верности Отечеству...
Конечно, мертвые не встанут от гимнов в их честь. Но Память об умерших — необходима всем и каждому.
Еще хотелось бы добавить, что врачи среди многочисленных недугов отмечают синдром скорбного бесчувствия — болезни бездушия, когда человек в силу психического заболевания полностью лишается способности к сопереживанию, абсолютно не воспринимает горе других. Такой человек может смеяться на похоронах своей матери или у постели умирающего ребенка. Равнодушно-привычный вандализм по отношению к могилам своих предков — не есть ли это зловещий признак того, что эта страшная болезнь уже затронула наши души?..