Прошедший год считается гоголевским. Кажется, 200-летие великого писателя затмило все иные даты и юбилеи. Но обратимся к памяти — не забыто ли нечто важное? Так и есть! Той же весной, когда в Сорочинцах родился Николай Васильевич, совсем рядом, под Миргородом, эрудит и земледелец В.Ломиковский посадил первую в нашей (а может, и в мировой) истории полезащитную лесополосу. Потом судьбы выдающихся личностей удивительным образом пересеклись… К этому можно прибавить, что столетие спустя вышла в свет книга украинского агронома И.Овсинского «Новая система земледелия», а в том же 1909 году открылась Полтавская сельскохозяйственная опытная станция. Она основана как первое в стране Опытное поле еще в 1884-м, при участии «отца почвоведения» В.Докучаева, то есть 125 лет назад. Не много ли круглых дат? В самый раз, чтобы проследить духовные истоки отечественного земледелия.
Летом 1888 года Полтавское губернское земство предложило В.Докучаеву обследовать местные почвы для предстоящего «облагораживания». Василий Васильевич с радостью согласился, так как уже приходилось исследовать земли Левобережья. В новой экспедиции, как и раньше, приняли участие его ученики. Среди них — Владимир Иванович Вернадский, чьи биосферные взгляды формировались в те годы под влиянием работ Докучаева. Впоследствии он завоевал всемирное признание как автор учения о биосфере, основал новую науку — биогеохимию. А в 1918 году В.Вернадский стал первым президентом вновь созданной Украинской академии наук, позднее работал в Полтавском краеведческом музее. Глубокие, здоровые корни питали полтавские черноземы!
Тогда же в Полтаве Докучаев познакомился с талантливым агрономом, прекрасным знатоком степного земледелия Александром Алексеевичем Измаильским, работавшим управляющим имения князя В.Кочубея близ Диканьки. Время, свободное от служебных обязанностей, Измаильский отдавал науке, исследуя полтавские грунты, испытывая агротехнические средства борьбы с засухой; был вице-президентом Полтавского сельскохозяйственного общества. Поля Измаильского всегда были в прекрасном состоянии, давали высокие урожаи без чрезмерных затрат труда и средств.
Дружба ученого-почвоведа и агронома является жизненным примером благотворного взаимовлияния науки и земледельческой практики. Совместная работа, имевшая целью изучение водного режима степей, обогатила новым знанием и опытом отечественную науку. Их мысли совпадали в главном, а именно — в убеждении: следует не преобразовывать природу степей, а помогать ей. Особенно ярко природоохранные идеи В.Докучаева и А.Измаильского проявились в предложениях по водному хозяйству, где земли и воды рассматриваются как органические составные части единой живой природной системы. Они советовали использовать местные водотоки, устраивая пруды именно в верховьях ложбин и оврагов, то есть на водоразделах; сами же овраги засаживать деревьями и кустами. А между полями должны подняться лесополосы, которые защитят землю от ветров. Поверхность же почвы пусть не теряет способности задерживать снега — здесь роль степных трав, исчезнувших в результате хозяйственной деятельности человека, играют стерня и другие пожнивные остатки.
Справедливо считая, что для организации полевого хозяйства важна не та влага, которая выпадает на почву, а та, которая вбирается ею, Измаильский писал в книге «Как высохла наша степь»: «Если мы и впредь так же беззаботно будем взирать на прогрессирующие изменения поверхности наших степей, а в связи с этим и на возрастающее высушивание степной почвы, то вряд ли можно сомневаться, что сравнительно в недалеком будущем степи наши превратятся в неплодородную пустыню». К сожалению, эта работа известного украинского исследователя, энтузиаста природоохранного хозяйствования была в последний раз издана у нас... в 1959 году. Почему — нетрудно догадаться. Руководящие позиции в науке захватили авантюристы, объявившие войну не только генетикам, но также теоретикам и практикам органического земледелия.
Результаты полтавской экспедиции положены в основу известной книги «Наши степи прежде и теперь». В ней Докучаев развил свое учение и впервые в истории науки применил к почвам эволюционные принципы, считая, что одни почвы могут происходить от других. Они рождаются, растут, достигают расцвета и, при неблагоприятных условиях, погибают. Следовательно, изучать и использовать их следует по законам жизни, а не мертвой (по определению Вернадского — «косной») природы. Живые почвы, безусловно, имеют свои периоды активности, свои болезни, а возможно, даже капризы! Эту мысль Докучаев ярко проиллюстрировал в одной из лекций, прочитанных в Полтаве: «Я не могу придумать лучшего сравнения для современного состояния чернозема, чем то, к которому я уже прибегал в своих статьях. Он напоминает нам чистокровного арабского коня, загнанного и затурканного. Дайте ему отдохнуть, восстановите его силы, и он вновь будет никем не обгоняемым скакуном».
Поэтические аллегории Докучаева помогли широкому кругу земледельцев приблизиться к научному мышлению, понять феномен образования почв. И стали подлинным вызовом хищническому отношению к земле, из которой все, что только можно, выжималось, но почти ничего не возвращалось. Образ усталого скакуна и сегодня не теряет актуальности, когда вновь так остро стоит вопрос плодородия... Потому не случайно докучаевские чтения интересовали не только землевладельцев, но и гимназистов, сестер милосердия, государственных служащих, военных. Это, конечно, свидетельство популяризаторского таланта великого ученого. Но все же главное, очевидно, в философской глубине, высокой нравственности его лекций, исполненных истинного патриотизма. Ведь профессор открывал своим слушателям не просто скрытые от невнимательного глаза тайны жизни почвы. Он пробуждал чувство ответственности за будущее земли, одним из первых обращался к духовным основам земледелия.
Халтурщиков по традиции упрекают в отсутствии совести. Определенные нравственные устои необходимы любому специалисту, иначе скудными будут результаты труда. Земледельцу же необходимо нечто большее, чем профессиональная совесть. История земледелия убеждает в том, что земля — не просто определенная субстанция, своеобразное сырье, из которого производят продукты питания. Покуда живет, она является чувствительной системой, способной выполнять свое природное предназначение. А остается живой лишь при условии, если земледелец несет за каждый ее клочок не только материальную, но и моральную ответственность. Обезличивание земли лишает крестьянина возможности отдать свой нравственный долг, разрывает извечные связи, созданные самой Жизнью. И всякий раз, когда эти связи теряются, цивилизация оказывается перед пропастью.
В античные времена обезличивание плодородного поля привело к опустошению некогда цветущих земель Северной Африки, Апеннин, части Иберии и Греции, стало даже одной из причин упадка Римской империи. В XIX, в начале и середине прошлого века — к истощению степных черноземов вследствие чрезмерной эксплуатации, которую Докучаев назвал хищнической. Особенно во времена «интенсификации», когда бездумное применение тяжелой техники, обезличка и планы «по валу» привели к аграрному кризису 1960—70-х годов… С уверенностью можно утверждать, что в обществе действует закон нравственной ответственности за землю-кормилицу. По силе своего действия он равен, очевидно, фундаментальным объективным законам, по которым происходит развитие естественно-социальных процессов. Его соблюдение поможет восстановить экологическое равновесие современного человека с окружающей средой, на отсутствие которого мы так часто сетуем.
После того как В.Докучаев объяснил значение структуры черноземов, профессор Петербургского университета П.Костичев разработал своеобразную теорию восстановления структуры почв под покровом трав. Несколько позднее талантливый почвовед, будущий академик Василий Робертович Вильямс, рассматривая почву как живое образование, убедился, что «вся физика почвы определяется ее биологией». На основе трудов своих предшественников Вильямс развил учение о травопольном севообороте с научно обоснованным размещением лугов, полей и защитных лесонасаждений. Вильямс был ревностным сторонником культуры многолетних трав, особенно бобовых — люцерны, клевера, восстанавливающих структуру, повышающих плодородие почв. Идеи этого выдающегося ученого господствовали в нашем земледелии до середины 1950-х годов, став основой для правительственного постановления 1948 года «О плане полезащитных лесонасаждений, внедрении травопольных севооборотов, строительства прудов и водоемов для обеспечения высоких и устойчивых урожаев в степных и лесостепных районах европейской части СССР».
Но вскоре от травопольной системы отмахнулись, как от «нерентабельной». Пренебрежительно окрестили ее «травополкой», считая, будто она мешает культивировать кукурузу и пропашные. И начали искоренять даже там, где без трав просто невозможно защитить землю…
Еще до того, как проблемы тягловой силы отступили с появлением трактора, возникла идея бесплужной обработки почвы. Соответствующую систему впервые в истории агрономии обосновал и разработал наш соотечественник, подольский агроном Иван Евгеньевич Овсинский. Характерно, что его рукопись длительное время блуждала по разным редакциям, но везде воспринималась как несерьезная. Впервые увидев свет в одном из польских журналов, это произведение привлекло внимание практиков и, наконец, было издано в Киеве в 1899 году под названием «Новая система земледелия», хотя и очень небрежно переведенное. Второе, дополненное московское издание 1909 года автор подготовил сам. Помимо противоречивых рассуждений о «психической» жизни растений, в этой книге есть интересные мысли и практические советы: как обрабатывать землю, избегая глубокой вспашки.
«Где тот плуг, пахавший степи, покрытые буйной дикой растительностью, которой не родить нашим возделываемым полям, — писал Овсинский. — Неужели мы не видим степей, где верхний слой земли, богатый органическими остатками, на протяжении многих веков находился на поверхности, пока не образовал удивительно плодородную почву — чернозем!.. Природа показала нам грандиозный пример того, как следует обрабатывать землю, но мы не умели или не хотели читать из ее мудрой книги». Некоторые «научно-сенсационные» утверждения автора сегодня выглядят наивными, но его систему можно считать энергичной попыткой применить на практике учение Докучаева о земле как живом организме.
Рассматривая причины и последствия эрозии, Докучаев не ограничился, конечно, определением одного или двух симптомов страшной болезни земли. Он развил свою мысль: «Леса, защищавшие местность от размыва и ветров, накапливавшие снега, способствовали сохранению почвенной влаги, а возможно, и повышению горизонта грунтовых вод; леса, охранявшие источники, озера и реки от засорения, уменьшали размеры и увеличивали продолжительность весенних половодий — эти, можно сказать, самые важные, самые надежные и самые совершенные регуляторы атмосферных вод и жизни наших рек, озер и колодцев местами уменьшились в 3—5 и больше раз». Не следует забывать, что это написано более ста лет назад. Сколько же природных водоохранных лесов исчезло с тех пор!
Дом Гоголей-Яновских в Васильевке (Гоголево) |
Вот гербарий, собранный Николаем Васильевичем на склоне лет, во время последнего его приезда домой, вместе с сестрой Ольгой. Маленькие колокольчики, нежные краски земли, свидетельство ее здоровья. Возможно, некоторые из этих трав уже не цветут в окрестностях бывшей усадьбы Гоголей-Яновских, а уж в парке — так почти наверняка. А вот и пруды на живописных этюдах, хранящихся в усадьбе-музее. Этюды, выполненные современниками писателя, с документальной достоверностью свидетельствуют, что Гоголь мог любоваться снежно-белыми цветами кувшинок прямо из парковой беседки. Мелочь? Не скажите. У самого Гоголя «мелочей» нет, а есть гениальные детали и подробности.
Н.Гоголь во время работы над вторым томом «Мертвых душ» Рисунок Э.Дмитриева-Мамонова. 1852 г. |
«И в самом деле, через всё поле сеяный лес — ровные, как стрелки, дерева; за ними другой, повыше, тоже молодняк; за ними старый лесняк, и все один выше другого […] И три раза проехали, как сквозь ворота стен, сквозь леса […]». «Как же это он сделал?» «Расспросите у него. Это землевед такой, у него ничего нет даром. Мало, что он почву знает, как знает, какое соседство для кого нужно, возле какого хлеба какие дерева. Всякий у него три, четыре должности разом отправляет. Лес у него, кроме того, что для леса, нужен затем, чтобы в таком-то месте на столько-то влаги прибавить полям, на столько-то унавозить падающим листом, на столько-то дать тени. Когда вокруг засуха, у него нет засухи; когда вокруг неурожай, у него нет неурожая».
— Древопольная система Ломиковского улучшала землю, — комментирует Виктор Самородов, доцент кафедры экологии и ботаники Полтавской государственной аграрной академии. — Уже тогда он определил, какие деревья высаживать на берегах водоемов, а какие — на склонах и в балках. Экспериментировал с дубами и ясенями, ольхами и осинами, выяснил экологические требования нескольких видов тополевых и ивовых. Опытным путем доказал, что деревья защищают почву от суховеев, задерживают снег, а листовой опад утепляет землю и обогащает ее органикой.
Гоголь был хорошо знаком с заботами сельских хозяев, и это подтверждается повестями, вошедшими в сборник «Миргород» еще в 1835 г. Настойчивые поиски правды и светлых впечатлений в обществе, верхушка которого чем-то напоминает нашу современную жадную, потребительскую «элиту», породили литературный образ героя с душой земледельца, усвоившего старосветские ценности (простоту быта, трудолюбие, ответственность, справедливость, добродетельность) в сочетании с передовой практикой агрономии. Того, кто не грабит ближнего своего, а получает прибыль из естественных источников — солнца, воздуха, воды и, ясное дело, земли. Такой идеальный герой владел думами и мечтами лучших мыслителей всех времен, а жизнь его считалась достойным и счастливым примером. Вот что говорит о нем (а значит, и о себе) Костанжогло—Ломиковский:
«Хозяину нельзя, нет времени скучать. В жизни его и на полвершка нет пустоты — все полнота. Одно это разнообразье занятий, и притом каких занятий! — занятий, истинно возвышающих дух. Как бы то ни было, но ведь тут человек идет рядом с природой, с временами года, соучастник и собеседник всего, что совершается в творении […] Да в целом мире не отыщете вы подобного наслажденья! Здесь, именно здесь подражает Богу человек. Бог предоставил себе дело творенья, как высшее всех наслажденье, и требует от человека также, чтобы он был подобным творцом благоденствия вокруг себя».
Искренний поэтический гимн земледелию и земледельцу взбесил «революционных демократов», мечтавших о великих потрясениях, презиравших постепенный, добросовестный труд. Гоголь со вторым томом своей поэмы подвергся бешеным нападкам, особенно критика В.Белинского. Гоголя обвиняли в «религиозном мистицизме», идеализации патриархального быта и т. д. Что и привело к авторской и жизненной трагедии, сожжению рукописи. Но и то, что сохранилось, несет высокий моральный урок сотрудничества с Природой, уважения к ее божественному началу. Поэтому и впоследствии, в стане советских «победителей природы» не восприняли «идейно несостоятельный» образ Костанжогло. По тем же причинам был незаслуженно забыт и его прототип, сам В.Ломиковский… Неизвестно, что знали о его опытах и книге «Разведение леса в сельце Трудолюбе» (1837 г.) Докучаев с Измаильским. Но несомненно, дела и мысли этой необычной личности были близкими передовым ученым и практикам XIX и ХХ столетий. Слава Богу, спасибо хлеборобам, находят они понимание и в наше время. К слову — и это символично — сохранилось и название села Трудолюб.
Вольнолюбивая, демократичная традиция хлеборобов проявилась в «перестроечных» 1980-х годах мощным движением защитников природы. Отсюда вышла плеяда энтузиастов, сторонников бесплужного, органического земледелия — таких, как Николай Шикула и Федор Моргун. И конечно же — успешных практиков, таких как создатель сельскохозяйственного предприятия «Агроэкология» Семен Антонец. Их труд можно сравнить с подвигом земляка, народного целителя, незабвенного Николая Касьяна, возвратившего здоровье сотням тысяч людей… Именно так, опираясь на достижения передовой науки, но — народными средствами, без минудобрений и ядохимикатов, хлеборобы новой волны возвращают жизнь сотням тысяч гектаров земли, вечной основы нашего бытия.