В воскресный вечер 18 августа в Октябрьском дворце культуры (ныне — Международный центр искусств) проходил концерт французского оркестра с несколько экстравагантным названием — «Броненосец «Потемкин». Еще более необычной оказалась форма выступления этого коллектива: задолго до начала концерта музыканты встречали публику на ступеньках возле дворца, «разогревая» ее модными эстрадными мелодиями.
Сам концерт начался довольно поздно. И затянулся за полночь, главным образом из-за огромного антракта, во время которого французские повара прямо в фойе угощали публику ароматными горячими блюдами... из бычьих хвостов! За дармовым угощением выстраивались огромные очереди.
Тот оркестр был из Марселя — города-побратима Одессы. А главным в его программе значилось произведение, исполняемое на фоне кинокадров из фильма С.Эйзенштейна «Броненосец «Потемкин». Начав гастроли в Киеве, оркестр намеревался на теплоходе осуществить круиз по Днепру, дальше — по Черному морю до Одессы, где в начале сентября (в день Одессы) выступить на знаменитой Потемкинской лестнице.
Автор этих строк, занимая в то время должность генерального директора Украинского телевидения, члена коллегии Гостелерадио, с 19 августа 1991 года официально числился в отпуске и собирался путешествовать вместе с французским оркестром, дабы в местах остановок теплохода обеспечивать трансляцию концертов областными студиями телевидения.
Но...
…В СССР утро каждого дня начиналось в шесть часов на радио позывными «Широка страна моя родная...» и гимном «Союз нерушимый республик свободных...». 19 августа 1991 года после такой традиционной увертюры Всесоюзное радио выдало новость, заставившую содрогнуться не только «красную» одну шестую планеты, но и весь мир: в Москве к власти пришел ГКЧП. Полное название этого органа по-украински звучит как «Державний комітет з надзвичайного стану». Но в историю он навсегда вошел именно под жутковатой аббревиатурой ГКЧП. Услышав сообщение, я сразу понял, что мечту об отпуске и романтическом путешествии по Днепру вместе с французским оркестром придется отложить до лучших времен...
Приехав на Крещатик, 26, увидел, что все помещения Гостелерадио заполнили милицейские подразделения. По коридорам также слонялись вышколенные люди в гражданском — по-видимому, из КГБ. Ситуация неопределенности усиливалась еще и тем, что тогдашний председатель Гостелерадио УССР Николай Охмакевич находился в отпуске, отправившись к родителям в отдаленное село.
А тогда, в августе 91-го, «на хозяйстве» в Гостелерадио остался Анатолий Дикаленко. С самого утра 19 августа он был на совещании у своего бывшего руководителя из идеологического отдела ЦК КПУ Леонида Кравчука, после В.Ивашко возглавившего Президиум Верховного Совета Украины. Вернувшись, Дикаленко вкратце пересказал суть требований Л.Кравчука к руководителям центральных украинских СМИ: никакой «отсебятины» в эфире, максимум сдержанности, собственными действиями и высказываниями не дать ГКЧП повода ввести войска в Киев, как это произошло в Москве.
Но даже при желании мы в тот момент ничего на телевидении сделать не смогли бы. Здесь нужно объяснить следующее обстоятельство. По календарю на 19 августа 1991-го выпал понедельник (и впрямь символично — тяжелый день!). А по традиции в первый день недели на сети Украинского ТВ проводилась профилактика технических средств, когда до 16 часов осуществлялся ремонт и отладка передатчиков по всей территории Украины. Соответственно, не велось и республиканское телевещание. Когда же я включил в кабинете телевизор, то с удивлением обнаружил, что работают не только два общесоюзных канала Центрального телевидения СССР, но и включена сеть Украинского ТВ. На попытку выяснить, по чьему указанию это сделано, в Министерстве связи УССР (хозяева телесети) лаконично ответили: по распоряжению из Москвы. Самым удивительным было то, что все три канала транслировали передачи первой программы ЦТ СССР.
Осознавая явную ненормальность ситуации с полной блокадой республиканской телесети, мы с А.Дикаленко бросились обзванивать «инстанции». Официально Гостелерадио тогда подчинялось Совету министров УССР. Главы правительства Витольда Фокина на месте не было: пора летних отпусков (говорят, отдыхал где-то аж на Байкале...). Неформальный (зато реальный) куратор — отдел пропаганды и агитации ЦК КПУ — выкручивался: «действуйте в соответствии с обстоятельствами...».
Так что сами решили отключаться от Москвы, переходить на УТ на собственное вещание. Но сделать это было непросто: именно в полдень на всех каналах одновременно в разгаре была трансляция «Лебединого озера». О, этот гениальный балет П.Чайковского, с того времени невинно ставший музыкальным олицетворением ГКЧП! Через много лет после упомянутых событий я разговаривал с тогдашним председателем Гостелерадио СССР Леонидом Кравченко (ныне он главный редактор российской «Парламентской газеты»). Спросил у него: «Леонид Петрович, что же вы тогда натворили: навсегда связали в сознании миллионов телезрителей «Лебединое озеро» с попыткой государственного переворота». На что Кравченко спокойно ответил: «Вы считаете, что я «Лебединое озеро» запустил на ЦТ специально? Тогда возьмите в библиотеке подшивки газет того времени, найдите опубликованную на 19 августа 1991 г. программу ТВ (а составлялась она, как обычно, за две недели загодя), и вы убедитесь, что там заявлен этот балет Чайковского — утром и вечером». И добавил: «Я же просто не стал ломать программу...».
А мы на канале УТ поломали... Приблизительно в четырнадцать часов прервали ретрансляцию ЦТ СССР и перешли на сети УТ на выдачу собственных передач — преимущественно кинофильмов нейтрального, как и рекомендовал Л.Кравчук, содержания — зрелищных, научно-популярных лент, музыкальных кинороликов. Кстати, в большинстве тогдашних союзных республик телевизионщики на своих сетях исправно «следовали» за Москвой в течение чуть ли не всего периода властвования ГКЧП.
Между тем в Киеве события разворачивались стремительно. После отказа эмиссару путчистов генералу Варенникову в введении чрезвычайного положения в Украине Леонид Кравчук приказал своему помощнику: «Немедленно звони по телефону на телевидение! Я сейчас туда выезжаю. Скажи: пусть готовят эфир!».
Правда, Леониду Макаровичу пришлось несколько повременить с поездкой на УТ. Учитывая неопределенную ситуацию с работой экстренно включенных с утра на территории Украины телепередатчиков, мы порекомендовали председателю Президиума Верховного Совета подождать с выступлением в прямом эфире до 16 часов, когда гипотетически завершится запланированное время профилактики передатчиков и можно быть уверенным, что вся сеть Украинского телевидения работает. Он согласился.
За полчаса до эфира я встретил Леонида Макаровича на входе в телецентр (Крещатик, 26). С ним был только помощник. Никакой свиты либо охраны. Пошли прямо в студию. Вот как этот момент вспоминает сам Л.Кравчук: «...Когда шел по коридору уже в телецентре, все думал: как обратиться к людям, с какими словами? У меня была одна задача: не взбудоражить людей до такого состояния, до такой степени, что они выйдут на улицу. Поскольку тогда все. Такой ситуации генералы только и дожидаются. Выйдут люди на улицу, а военные дадут в Москву телеграмму: в Украине начались беспорядки, нужно вводить военное положение... Главный тезис был таков: Украина — государство. И то, что делается в Москве, на нас не распространяется, так как у нас свои законы. Мы будем решать. Мы, а не Москва. Да и ГКЧП в Москве, а не в Киеве. Что мы отдельно, что у нас свои законы. И еще я призывал работать, сохранять спокойствие. Нужно было, как говорится, «приспать» беду. Не разбудить ее. Поскольку из той беды вылез бы кровавый зверь... Я совершенно не хотел дать повод, чтобы промосковские генералы в Украине ввели чрезвычайное положение. Так как сразу же начались бы аресты и всякое другое. Я понимал: если бы они даже ввели военное положение, то долго не продержались бы, но... но кровь была бы...».
С режиссерского пульта через окно аппаратной я наблюдал за приготовлениями Леонида Макаровича к эфиру. Заметно было, что он волновался, нервно листая заметки выступления. И только когда прозвучала команда режиссера «Внимание! Тишина! Эфир!», он собрался, как пружина, и начал говорить. В частности, сказал: «...Следовательно, наша позиция — это позиция взвешенности и еще раз взвешенности. Это защита конституционных норм, защита законов. Все, что идет вопреки этой позиции, одобренной народом, является для нас неприемлемым. Мы должны отстоять законы, защитить демократию, утвердить в обществе законный порядок, защитить интересы людей. Мы должны действовать так, чтобы не пролилась невинная кровь...
…Я хочу высказать надежду, что мы будем едины в своих действиях во имя демократии, гражданского мира, являющихся надежной предпосылкой утверждения и развития суверенитета в Украине. Именно наше единство предотвратит любые попытки с какой бы то ни было стороны действовать против Конституции, возвратить общество к властным или другим структурам в центре и на местах, которые бы поднялись над законом» (из выступления председателя Верховного Совета Украинской ССР Л.Кравчука на Украинском телевидении
19 августа 1991 года).
Понимая непреходящее значение этого выступления, я дал команду звукорежиссеру записать его на магнитную ленту (и, как позднее оказалось, не зря). Вело свою запись и Украинское радио, через час открывшее им вечерний выпуск новостей.
Когда прямой эфир на УТ завершился, к Кравчуку обратился собственный корреспондент ЦТ СССР с просьбой дать эксклюзивное интервью. Вот как это комментирует Леонид Макарович: «Тогда же я дал интервью для программы «Время». Но Москва сделала из того интервью то, что ей хотелось, что ей выгодно было. И потому я вынужден был взять полный текст моего выступления (стенограмму) и дать его журналистам. Там все понятно, что я говорил. Более того, мне предлагали закрыть газеты, а я сказал, что никогда на это не пойду. Поскольку это не наша линия, не линия демократического и правового развития».
Уже после провала путча на пресс-конференции некоторые «ультрареволюционные» журналисты начали нападать на Л.Кравчука по поводу его выступления в программе «Время» 19 августа. Пришлось защитить председателя Президиума Верховного Совета и сообщить коллегам, что тогда в Москву была передана по радиорелейной линии полная запись интервью Леонида Макаровича. А «монтаж» делали в Останкино на «кравченковском» ТВ. Причем монтаж грубый, методом «выдергивания». «Я сразу же хотел выступить с протестом, — сказал Л.Кравчук на пресс-конференции. — Но уже вечером 19-го мне стало абсолютно ясно, что такое ГКЧП. Если бы я утром знал, что уже введена цензура, то никогда бы не давал интервью для программы «Время».
…После выступления на УТ и того злополучного интервью для программы «Время», я провел Л.Кравчука до автомобиля, который стоял возле входа в телецентр. Прощаясь, пожелал: «Держитесь, Леонид Макарович». Он молча пожал мне руку и поехал на работу.
Вернувшись в свой кабинет, я стал наблюдать на экране телемонитора за событиями в Москве. Нет, на каналах ЦТ, кроме прочитывания официальных заявлений ГКЧП и показа пресс-конференций путчистов, ничего стоящего не было. Но настоящим «окном в мир» оказался американский канал CNN (Си-Эн-Эн). Довольно непривычная история его появления в столице Украины. В советское время запрещалось изготавливать или ввозить из-за границы оборудование для приема передач со спутников. Однако даже партноменклатурному начальству хотелось хотя бы иногда заглянуть: а что там, за «бугром»? И тогда в Киеве пошли на хитрость: разрешили Гостелерадио установить на крыше дома на Крещатике, 26 огромную приемочную антенну, нацеленную на спутниковый канал CNN. Дескать, с целью ознакомления украинских телевизионщиков с мировым опытом подготовки информационных программ. Конечно, до рядовых журналистов эти передачи не доходили, поскольку внутренней телецентровской распределительной сетью передачи CNN заводились только на мониторы в кабинетах начальства. И туда нередко по вечерам заходили и сотрудники из ЦК КПУ, чтобы посмотреть «заморские новости» в натуре.
CNN же начало готовиться к августовским событиям 91-го в Москве... еще за несколько лет до них. Выбирая место для своего корпункта в советской столице, сиэнэновцы, уже до того прославившиеся освещением в прямом эфире начала войны в Персидском заливе, рассчитали, что рано или поздно последствия противостояния Горбачев — Ельцин выльются в события, эпицентром которых станет «Белый дом» — резиденция тогдашнего руководителя парламента России. И в отличие от московских корреспондентов других западных телекомпаний, стремившихся устроиться поближе к центру столицы, к Кремлю, сотрудники CNN под свой офис арендовали два верхних этажа высотной гостиницы «Украина». Установив там телекамеры с мощной оптикой, они через Москва-реку «простреливали» пространство вплоть до площади перед домом Верховного Совета Российской Федерации. На крыше гостиницы смонтировали и передающую антенну космической связи, которая через американский спутник ретранслировала сигнал в штаб-квартиру CNN в Атланте. А уже оттуда по информационной сети Теда Тернера картинка шла на весь мир. И когда
19 августа 1991 г. по распоряжению ГКЧП зарубежным съемочным группам был блокирован доступ к «горячим точкам» вблизи «Белого дома», CNN, с помощью заранее просчитанного плана и своего мощного телевизионного арсенала, передавало на всю планету многочасовые прямые репортажи, включая знаменитое выступление Бориса Ельцина с танковой башни. Чуть ли не единственным местом в Киеве, где это можно было увидеть, и стал телецентр на Крещатике, 26.
Что же касается ЦТ СССР, то оно 20 и 21 августа продолжало вести «спаренную» программу на обоих каналах. Вот здесь Леонид Кравченко и «изменил собственным принципам». Ведь с 13 мая 1991 г. на ІІ канале ЦТ вещала новосозданная проельцинская телекомпания РТР. Тем не менее в соответствии с первыми же указами ГКЧП расписание передач на втором московском канале резко изменили, фактически сделав его дублем первого. А еще 20 августа запомнилось телевизионщикам тем, что утром руководство путчистов обнародовало решение о запрете вещания негосударственными теле- и радиостанциями. Они тогда только становились на ноги, но у наиболее смелых уже «прорезался» собственный голос, в интонациях которого слышалось отличие от официоза. Хотя далеко не у всех. Уже после путча я разговаривал с руководителями одной из «независимых» киевских телекомпаний. На мой вопрос, как они действовали утром 20 августа, услышав указ ГКЧП о запрете деятельности коммерческих ТРО, ответили: «А мы быстренько собрали аппаратную, загрузили авто и прочь из Киева!». И такие тоже были среди «борцов» с путчистами...
Украинское телевидение и радио в те горячие августовские дни 91-го не поддалось давлению компартийных структур, не стало рупором определенных деструктивных сил, симпатизировавших идеям ГКЧП (в частности, из среды армейских генералов). Вместо того в эфире появились репортажи из трудовых коллективов, где осуждались действия московских путчистов. Выпады некоторых политиков относительно «отклонений» УТ не подтвердились и выводами специальной парламентской комиссии Гайсинского, расследовавшей действия должностных лиц Украины в дни ГКЧП. Кстати, именно тогда и понадобилась магнитная запись выступления Л.Кравчука в студии УТ 19 августа 1991 г. в качестве объективного документа.
Под вечер 21 августа стало понятно, что путч в Москве провалился. Российское телевидение, которому немедленно возвратили эфир на ІІ канале ЦТ, начало на следующий день прямую трансляцию съезда народных депутатов РФ. В «живом» эфире показывали возвращение из «крымского заточения» М.Горбачева. Впервые страна увидела своего президента в курточке, без галстука, какого-то примятого... То было начало конца его карьеры как лидера советской империи.
А в Киеве на заседании Президиума Верховного Совета Украины приняли решение о созыве 24 августа внеочередной сессии украинского парламента. Еще с вечера Украинское телевидение установило свои камеры в сессионном зале. Ни у кого не было сомнения (а тем более запрета) в необходимости прямой трансляции этого заседания. Все понимали: настало судьбоносное для украинского народа время. В 9 часов 50 минут начался прямой эфир из сессионного зала. Почти все десять часов трансляции я провел за пультом центральной аппаратной телецентра на Крещатике, переживая вместе с депутатами, вместе со всем народом весьма непростое обсуждение вопроса о самостоятельности Украины. И когда сообщили о результатах голосования — 321 «за», — все депутаты поднялись в едином порыве. Аплодировали и мои коллеги за режиссерским пультом, в глазах у многих блестели слезы радости. Сбылось! Родилось Независимое Государство Украина.