В 1981 году кафедра фольклористики Эдмонтонского университета пригласила Мыколу Мушинку год поработать приглашенным профессором. В канадском консульстве в Праге для получения визы ему выдали огромную - на 30 страниц - анкету, к которой он должен был приложить медсправки об отсутствии СПИДа, туберкулеза, психических заболеваний и т.д. В анкете нужно было, в частности, указать места работы, должности и оклады за последние 12 лет, а также место работы и заработную плату, на которую рассчитывает потенциальный иммигрант в Канаде. Мушинка честно написал: до 1971 года - старший научный сотрудник Университета имени Шафарика, с 1971-го по 1976-й - пастух в коллективном сельскохозяйственном предприятии в с. Курив, с 1976 года - кочегар котельной в управлении коммунального хозяйства г. Пряшев с зарплатой в две тысячи крон (около 20 долларов по тогдашнему курсу) в месяц, а рассчитывает работать в Канаде профессором университета с окладом в две тысячи долларов.
...Когда служащий консульства прочитал анкету, он вдруг поинтересовался: «А где, кстати, ваша справка от психиатра?». Молодой западный дипломат еще не так давно работал за железным занавесом и не осознавал, что в мире существуют страны, где ученый с мировым именем может годами пасти коров или бросать уголь в топку. Впрочем, канадскую визу Мушинке дали, хотя министерство образования Чехословакии за его работу в Эдмонтоне могло пригласить 12 западных профессоров с месячными курсами лекций в ведущие университеты, с большим трудом согласовало в ЦК КПЧ выдачу ему загранпаспорта. Пан Мыкола уволился из кочегарки, купил билет на самолет из Праги в Торонто... Однако канадские коллеги зря встречали профессора в аэропорту: это для них он был одним из ведущих мировых специалистов по фольклористике, а для коммунистической власти Чехословакии - «реакционером» и «контрреволюционером». Буквально накануне вылета к Мушинке домой пришли двое из Штатной безопасности (чехословацкий клон КГБ) и отобрали паспорт вместе с визой. Так и не улетел он тогда в Канаду, а потому вынужден был вернуться в кочегарку...
Когда автор этой статьи поделился с дочерью-студенткой радостью: к нам в гости придет очень интересный человек, академик-украинец из Словакии, девушка спросила: «А что, он эмигрировал из Украины в Словакию в советские времена?» Однако Мыкола Мушинка никогда и никуда не эмигрировал. Он родился в 1936 году в лемковском селе Курив на Пряшевщине, на земле, где его предки русины-украинцы жили, по крайней мере, с XII в. и до последнего времени составляли большинство населения. Нынче Пряшевщина - это Северо-восточная Словакия.
Фамилия Мушинка происходит от названия города Мушина в северной Лемковщине (сейчас - территория Польши). В ХVІІІ в. один из предков пана Мыколы на целое лето махнул через польско-венгерскую границу на сенокос в Южную Лемковщину, там влюбился в местную девушку, женился да так и остался на южных склонах Карпат. С него в селе Курив и пошел род Мушинок.
М.Мушинка родился в крестьянский семье, учился в украинской школе в Пряшеве, поступил на отделение русистики Карлового университета в Праге (отделения украинистики там тогда не было), успешно его закончил. В 1963 году поступил в аспирантуру Карлового университета по специальности фольклористика. Уже тогда главной темой научных исследований Мушинки стало устное народное творчество русинов-украинцев Словакии. От Пражского университета Мушинка получил направление на трехлетнюю стажировку в Киев - для написания научной работы. В столице советской Украины аспирант-украинец из Словакии быстро нашел духовных побратимов - ними стали диссиденты-шестидесятники Опанас Залываха, Иван Светличный, Михайлына Коцюбинская. В 1965 году КГБ задержало Мушинку на границе в Чопе - он первым пытался вывезти для публикации на Западе знаковый труд Ивана Дзюбы «Інтернаціоналізм чи русифікація?». Аспиранта из Чехословакии выслали за пределы СССР, и он только чудом не попал в советскую тюрьму. Но еще перед тем Мушинка помог вернуться на Пряшевщину из советского «рая» нескольким тысячам своих земляков-лемков. Немногие сейчас в Украине знают, что в 1948 году Сталин договорился с коммунистическими властями в Праге о «добровольном обмене населением» - чешские колонисты, жившие на Волыни с конца ХІХ в., должны были вернуться на историческую родину, взамен украинцы из Словакии - выехать в Украину. Коммунистические агитаторы обещали лемкам золотые горы: дескать, в Украине они поселятся в прекрасных домах, прежде принадлежавших чехам, им дадут каждому по несколько гектаров плодородной земли, а главное, они смогут свободно развивать на родине свой язык и культуру. Согласились на переезд 12 тысяч украинцев Пряшевщины.
Однако действительность кардинально отличалась от обещаний: жилья переселенцам не предоставили вовсе (в «чешские» дома заселились советские специалисты, приехавшие «советизировать» Волынь). Вместо обещанной земли, лемков силой загнали в создаваемые тогда сталинские колхозы. Подавляющее большинство переселенцев чуть ли не с первого дня захотело вернуться в родные Карпаты. Но было поздно - они уже стали советскими гражданами, и выехать за пределы СССР для них было практически невозможно. И только через полтора десятилетия молодой аспирант Мушинка, который ездил по волынским селам, чтобы записывать фольклор своих земляков-переселенцев, смог обратить международное внимание на эту проблему. Он опубликовал серию статей в пражских газетах и журналах, которые вызвали в Чехословакии широкий резонанс. Результатом стало официальное обращение ЦК тамошней компартии к своим коллегам в Москве (в Праге начиналась политическая оттепель), и в конце концов Хрущов, уже в конце своего правления, позволил лемкам из Словакии вернуться домой. Несколько неожиданным для самого Мушинки следствием этого стала довольно печальная ситуация - подавляющее большинство репатриантов получило от коммунистической власти УССР столь эффективную «прививку» от любви к Украине, что в Словакии практически все они, равно как и их дети и внуки, записались словаками и во время всех следующих переписей населения указывали как родной язык словацкий.
Мушинка же, несмотря на высылку из СССР, успешно завершил в Праге диссертацию и в 1967 году защитил ее в Карловом университете. Он возглавил только что созданный в Пряшевском университете кабинет народной словесности, который буквально за несколько лет превратил в один из мировых центров украиноведения, получил для его библиотеки более двух тысяч изданий на украинском языке из Украинского свободного университета в Мюнхене.
Но уже в 1968 году СССР силой подавил «Пражскую весну». Мушинка вместе со своими студентами встречал непрошеных «освободителей» плакатами: «У нас нет контрреволюции» и «Оккупанты, убирайтесь домой!». Еще несколько лет чехословацкая демократия вела «арьергардные бои» с советскими оккупантами и их чехословацкими приспешниками. Но в начале 70-х «нормализация» в ЧССР развернулась вовсю. В 1971 году очередь дошла и до Мушинки - его уволили из университета с неофициальным запретом заниматься научной, преподавательской и какой-либо творческой работой и даже лишили права посещать... библиотеки. Это продолжалось почти 20 лет, хотя пан Мыкола мог вернуться в университет уже через год-другой. Для этого нужно было «всего лишь» подписать заявление об отказе от своих политических взглядов и о лояльности к коммунистической власти. Но несгибаемый лемко не согласился...
Впрочем, как утверждает сам Мушинка, «нигде и никогда мне не работалось так хорошо, как на полонине, где я сам пас стадо из 150 коров». Он писал научные книги и принимал в своей колыбе братьев-диссидентов из Чехословакии, Польши, иногда даже из Украины, следить за которыми в горах «органам» было чрезвычайно сложно. Но в конце концов коммунистическая Штатная безопасность заставила председателя колхоза расторгнуть трудовой договор с пастухом Мушинкой.
В дальнейшем почти полтора десятилетия он работал кочегаром. Но и здесь занимался научной работой. Именно тогда из-под пера Мушинки вышли и были опубликованы - при содействии украинской западной диаспоры - монографии: «Екслібриси українських шістдесятників» (Bound Brook, 1972), «Володимир Гнатюк і Закарпаття» (Paris, 1975), «Фольклор русинів Воєводини» (Ruski Krestur, 1976, Novi Sad, 1987), «Орест Жилінський, вчений з душею поета» (Bound Brook, 1983), «Народна культура південних лемків» (New York, 1987), «Життя і справа Володимира Гнатюка» (Paris, 1988). А еще кочегар из провинциального словацкого города выступал как... культурный обозреватель украинской редакции радио «Свобода» в Мюнхене.
В 1969 году, когда у Мушинки родился сын Олесь, крестным отцом малыша заочно стал глава Украинской автокефальной православной церкви за границей патриарх Мстислав из Америки. На протяжении многих десятилетий пастух (а со временем кочегар) и патриарх, обращаясь друг к другу «куме Миколо» и «куме Мстиславе», переписывались, обменивались мыслями о положении украинского дела и украинской культуры в Украине и мире. А впервые они встретились только через многие годы, уже накануне краха коммунистической системы. Кстати, Мушинка сейчас подготовил для печати адресованные ему 136 писем Святейшего патриарха. «Из этого могла бы получиться интересная книга. Хорошо было бы, если бы в Украине нашелся издатель, который бы этим заинтересовался», - считает пан Мыкола.
Крах коммунистического режима в Чехословакии дал Мушинке возможность вернуться к полноценной научной жизни. В 1990 году он снова возглавил исследовательский кабинет украиноведения в Пряшевском университете, параллельно стал профессором Украинского свободного университета в Мюнхене, активно сотрудничает с редакцией Энциклопедии украиноведения и Научным обществом имени Шевченко в Сарселе (Франция), канадским Институтом украинских студий в Эдмонтоне. Решение о присвоении Мушинке степени доктора филологических наук было принято в 1990 году еще ВАК СССР. Однако пан Мыкола отказался принять московский документ и в 1993 году таки дождался родного - украинского диплома доктора филологических наук - под №1, а в 1997 году был избран действительным зарубежным членом НАН Украины. Несмотря на почтенный возраст (75 лет), пан Мыкола просто поражает кипучей энергией и удивительной трудоспособностью. Недавно он вернулся из Канады, несколько дней гостил в Украине, после чего вылетел в Америку. Каждый год выходит по несколько книг, а статей - по десять-двадцать. «Я пытаюсь Мыколу как-то сдерживать, но не очень получается, - говорит его супруга и верная помощница Магда. - Все его просят - напиши нам, поучаствуй в этом или в том. Он увлекается, всем обещает, а потом говорит: «Не могу же я не сделать, если пообещал людям». Вот и работает так, что глаза на лоб лезут». Сколько научных публикаций у академика Мушинки, он и сам точно не знает - давно уже сбился со счета. Но что их более двух с половиной тысяч - точно. Особого внимания заслуживает исследование Мушинки о Музее освободительной борьбы Украины в Праге. Он решился на, казалось бы, невозможное - выяснить судьбу 40 тонн архивных материалов об украинском национальном движении, которые были вывезены КГБ в 1945 году из Праги и о которых с тех пор никто не слышал. Мушинка вел поиски по музеям и архивам Украины, России, Чехии, Словакии и наконец обнаружил документы в архивах СБУ. В 1996 году в Мельбурне с помощью украинцев Австралии он издал первую книгу с некоторыми архивными материалами пражского музея и резюме на английском языке. В 2005 году, в ходе Дней украинской культуры в Праге, Мушинка представил доработанную и дополненную рядом архивных материалов книгу «Музей освободительной борьбы Украины и судьба его фондов» в переводе на чешский и с англоязычным резюме. В том же году выходит дополненное издание этого труда на украинском языке в Киеве. Книга увлекательная, читается как детективная история. В ней речь идет не только о музее, но и о людях, которые занимались им, часто жертвуя собой ради великого дела.
Академик не просто заботливо документирует и фиксирует фольклор своих земляков, но и пытается сохранять его в быту. Лемковским свадебным обрядам и песням Мушинка давал новую жизнь, беря на себя роль боярина на многих украинских свадьбах в Словакии: «Когда меня приглашают свадебным старостой, я ставлю условие: должен быть рушник - вышитый, тканый, из бабушкиного сундука или купленный на базаре. И когда я уже перевязан рушником, с резным топориком в руках, то руковожу всей свадьбой по народному обычаю: прощание с родительским домом, благословение молодых, украшение гостей, свадебный поезд, приветствие в родительском доме (ресторане), снятие венка, «чепление невесты», «рядовой танец», окончание свадьбы. Каждый акт сопровождаю соответственными традиционными речами, которые записал от опытных старост, давно упокоившихся. А наградой за это для меня становится свадебный рушник. Жена недавно подсчитала, и я сам был удивлен количеством: их 39 - каждый особенный и все прекрасны».
Впрочем, лет через 30-40 русинов-украинцев в Словакии может вообще не остаться. Еще сто лет назад их насчитывалось около 600 тысяч. Они составляли абсолютное большинство в 260 селах нынешней Северо-восточной Словакии. А по последней переписи населения Словакии в 2001 году русинами признали себя всего 23 тысячи человек и украинцами - 12 тысяч. При этом родным языком русинский назвали
49 тысяч граждан Словакии, украинский - девять тысяч. Абсолютное большинство населения украинцы и русины составляют сейчас только в шести селах, еще в 106 - их свыше 20%. И никуда они в массе своей не уехали из родных мест, просто молодежь все чаще считает себя не русинами и не украинцами, а... словаками. И это - рана, зияющая в душе старого академика: «Украинцем (или русином) сейчас в Словакии быть непрестижно, - печально вздыхает пан Мыкола. - На это влияет и пример независимой Украины, власть которой так и не смогла за 20 лет построить более или менее развитое и цивилизованное государство, и отсутствие надлежащей поддержки украинской жизни в Словакии со стороны официального Киева. Больно сравнивать, как, например, официальный Будапешт всячески заботиться о национально-культурной жизни венгров в Словакии с тем, насколько равнодушен к этому официальный Киев. Особенно ухудшилась ситуация за последний год. Да что и говорить, украинство сейчас очень, скажем мягко, неуютно чувствует себя в самой Украине, кто же будет заниматься сохранением идентичности украинцев за границей?
Мой отец, не уезжая из родного села, прожил в пяти государствах: Австро-Венгрии, Чехословакии, Словацком штате, Чехословацкой Социалистической Республике и Словацкой Республике, в которой умер, - продолжает академик Мушинка. - И каждое из этих государств он считал своей родиной. Но и отец, и дед, и прадед знали, что их корни - там, за горами Карпатами, в стране, которая издавна называлась Русь (Киевская, Галицкая), поэтому краю своего пребывания дали тоже название (Венгерская Русь, Карпатская Русь), а за собой сохранили древний этноним - русины. Я, в отличие от отца, деда и прадеда, знаю, что Русь - это нынешняя Украина, а русины - нынешние украинцы. Следовательно, своей прародиной считаю современную Украину... Каждый имеет право декларировать себя тем, кем он себя чувствует. Чувствуешь себя русином - пожалуйста, но не пренебрегай тем, кто считает себя украинцем, поскольку и «мы», и «они» представляем одно национальное целое. Я считаю себя русином, поскольку такими были мой дед, прадед и все население Руси. И одновременно считаю себя украинцем, так как отношусь к тому народу, который окончательно сформировал себя национально под новым названием в ХІХ-ХХ столетиях. И если здесь есть движение, которое выступает за сохранение национальной культуры (пусть под названием «русинская»), родных говоров (пусть это «русинский литературный язык», кодифицированный на базе народно-разговорного языка населения, а не искусственного «язычия» русского и словацкого языков), в программе которого сохранены кирилическое письмо и народные традиции, - я буду поддерживать такое движение... Если не будет взаимного сотрудничества между теми, кто считает себя русинами, и теми, кто считает себя украинцами, оба национальных направления исчезнут».
В ближайшее время, в мае 2011 года в Словакии, как и во всех странах Евросоюза, состоится очередная перепись населения. И от того, сколько граждан Словакии признают себя в ходе переписи украинцами и русинами, назовут родным язык своих предков, зависит очень многое - количество средств, которые будет выделять словацкое государство на поддержку национально-культурной жизни этого находящегося перед угрозой полного исчезновения меньшинства, то, насколько серьезно к требованиям и просьбам украинских и русинских организаций будет относиться местная власть. Официальный Киев ко всему этому равнодушен! Но не равнодушен Мыкола Мушинка. Он написал (на словацком языке, поскольку многие лемки Пряшевщины кириллицей читать уже не умеют) и издал за свои средства книгу «Русины-украинцы - одна народность», разослал ее по всем украинским (сейчас в большинстве уже бывшим украинским) селам. Пламенно и убедительно академик призывает земляков не отрекаться от своего рода.
Академик Мыкола Жулинский недавно назвал Мыколу Мушинку «одним из китов, на которых стоит современное украиноведение». Скажем шире: академик Мушинка - один из китов, на которых украинство стоит вообще...