В начале этого года автор, в качестве научно-любопытствующего, присутствовал на заседаниях Харьковского апелляционного административного суда. После оглашения одного решения, несправедливость которого была в равной мере очевидна апеллянту и стороннему наблюдателю, мы обменялись стандартными в таких случаях замечаниями о коррупции и попрании законов власть предержащими. Административное судопроизводство, напомню, призвано защищать граждан от произвола власти, представитель которой в данном случае даже не соизволил поприсутствовать на заседании. И это при том, что именно властный субъект (а не обратившийся в суд гражданин) должен доказывать правомерность своих решений. После судебной реформы власть абсолютно уверена в том, что суд в любом случае вынесет «правильное» решение. И зачем туда ходить?..
Поочередные протесты представителей различных угнетаемых сословий, все эти отраслевые майданы и специализированные штурмы Рады оставляют двоякое впечатление. Власть демонстративно пугается, всякий раз выставляя против кучки граждан тьму режимоохранителей, но столь же демонстративно продолжает закручивать гайки. Запад довольно вяло «реагирует», а караван идет…
Закипает лишь в отдельных местах и спорадически. Общий объем электората достаточно остужен холодом недавнего разочарования. Но из термодинамики котла известно, что даже при таких условиях полное удушение (герметизация) неизбежно приведет к взрыву. К тому, что в соседней стране называется русским бунтом - бессмысленным и беспощадным.
Это физика. А что говорит о протестном потенциале украинцев наша история классической эпохи национального протеста? Прежде всего то, что наши предки жили, в отличие от предков наших северных соседей, в правовом государстве и хотя бы формально имели клапан для туннелирования своих протестных настроений.
20 августа 1635 года крестьяне села Брюховичи обратились в суд города Львова с жалобой на урядников Львовского магистрата за принуждение к четырехдневной барщине, уплате незаконных податей, а также за избиения, аресты и пр. В материалах дела читаем: «Почтенные Николай Литвинов и Процик Гловачов, жители подгородного львовского села Брюховичи, явясь лично перед судом, от своего имени и от имени всей общины с соблюдением всех формальностей протестовали против вельможного и именитого бурмистра, советников, войта, лавников и 40 мужей города Львова. Названные, не имея никакого уважения ни к закону, ни к декрету е.к.м. (короля Речи Посполитой Владислава IV. - Е.З.), забыв, что они являются подданными е.к.м, действуют как независимые властители. Наславши на село Брюховичи дворню и гайдуков, насилием забрали из собственных домов почтенных Андрея Белогорского и Андрея Розу и посадили в мрачную тюрьму. Там их морили голодом, били, насильно принуждая к тому, чтобы они выполняли им барщину 4 дня в неделю, давали чинши и иные подати, которых никогда не бывало в арендном контракте предместья; и из тюрьмы не выпускают, пока не дадут им на это согласия. Против этого жители села снова и снова протестуют».
Назначенные судом дознатели - генеральный возный, шляхтич Марциан Рожновский, шляхтичи Ян Заборовский и Ян Борниковский подтвердили свидетельства протестующих селян. «Возный и шляхта свидетельствовали о такой тюрьме и протестовали против панов райцев и 40 мужей», - установил суд.
Надежда на справедливое судебное разбирательство (где тебя именуют не «своевольным холопом», а «почтенным») может преодолеть импульсивное желание схватиться за оружие и решить все «правом сабли». Но до определенного момента. Если власть системно плюет даже на решения собственных судов, что еще остается делать? А что именно так со своими православными гражданами поступала исполнительная власть Речи Посполитой, свидетельствуют материалы следующего административного иска.
17 октября того же 1635 года в том же суде слушается дело против тех же «почтенного бургомистра, советников, войта, лавников и 40 мужей города Львова». Только на этот раз на незаконные действия властей жаловались почтенные жители пригородного села Билогорща.
Судом установлено, что «названный бургомистр со всеми своими вышепоименованными коллегами так распорядились, чтобы у названных предмещан всяческой тиранией отторгнуть их имущество и клочок земли, не считаясь со справедливостью священного права и мандатами нашего милостивого пана короля, с каждым днем все сильнее на бедных людях проявляя свое тиранство». Схема та же: крестьян бросают в тюрьму, пытают, морят голодом и требуют четырехдневной барщины. «Все это им причиняют, надеясь на комиссарский декрет, по которому уже все, что захотят, получат от е.м. короля. Узников столь долго держат потому, что если б насчет них вышел какой-либо декрет, то они думают покарать их смертью, о чем публично и признаются, против чего все жители села снова и снова протестуют».
Протестуют снова и снова… До тех пор, пока не иссякнут последнее терпение и всякая надежда. Но и в этом случае до бессмысленности и беспощадности русского бунта украинцу еще было далеко. Ибо открывался второй национальный предохранительный клапан - исход. (Отметим тут последний в ряду великих украинских исходов - сегодняшняя полномасштабная трудовая эмиграция.)
«Ис Польши выбегли все их крестьяне и хлопцы, бегают в украинные городы и ставятца в казаки», - как сказано в расспросных речах нереестрового казака Лаврина Лепляева, которые были произнесены им в приказной избе государева города Севска 13 сентября 1635 года.
Казацкая самоорганизация на литовских украйнах спасла Речь Посполитую от неминуемого бунта a la russe и, соответственно, от преждевременного краха. Услуга гораздо более серьезная, чем та, что была впоследствии оказана казачеством своему отечеству в его противостоянии с армиями правоверных.
К сожалению, выбирая между выгодами и издержками «своеволия козацкого», польская власть сделала ставку на закручивание гаек на фланце второго клапана, что закономерно привело к серии казацко-селянских восстаний 1630-х годов. Именуемых поляками не иначе как «хлопский бунт».
И вот, 3 сентября 1637 г. коронный гетман Станислав Конецпольский издает универсал, в котором указывает державцам польским: «Мятежники учинили бунт в Войске е.к.м. Запорожском и, позорно казнив свою старшину, собирают к себе множество своевольного народа. Дабы помешать их успеху, взываю к вам именем е.к.м, чтобы вы тех не считали козаками и, лишив их всех вольностей, старались арестовать и отсылать ко мне. Если бы ваши милости не могли задержать их, то вы должны карать их жен и детей и дома их уничтожать, ибо лучше, чтобы на тех местах росла крапива, нежели размножались изменники».
В то время как гетманы коронные Его королевской милости отрекались от европейского наследия и вели себя так, будто вчера пришли из волжских степей, казаки исполнились истинно римским духом. Дмытро Тымошевич Гуня, старший Войска е.к.м. Запорожского, пишет (на польском, между прочим, языке) из табора при устье реки Старца (Старец) коронному гетману Николаю Потоцкому: «Для того же, чтобы на нас не пало обвинение, ибо мы, как слуги и подданые вашей милости, не желаем сражаться против вашей милости, но если бы кто нападал на нас, принуждены будем защищаться, то просим вашу милость поступить с нами так, чтобы это было со славою для вашей милости и без угнетения как для нас самих, так и для бедных неповинных людей без пролития крови. Поручая себя милости вельможного пана вместе с нижайшими услугами нашими, покорно просим скорого ответа, благоприятного или такого, какой укажет воля и милостивое соображение вашей милости».
Ответом было страшное избиение восставших, сдавшихся на милость магнатов. И Ординация Войска Запорожского реестрового, находившегося на службе Речи Посполитой. Дмытро Гуня с небольшим отрядом вырвался из окружения и ушел на Дон. После этих событий и был выбран последний виток резьбы на винтах, сдерживающих крышку над закипающей лавой народного гнева.
«Мы отнимаем на вечные времена все их древние юрисдикции, прерогативы, доходы и прочие блага…
Мы постановляем, чтобы все, которым судьба сохранила жизнь, были обращены в холопство…
Должность старшего впредь никогда не будет занимать лицо из их среды…
Постановляем также, чтобы казаки не селились в отдаленных украинных городах, чтобы это скопление не давало повода к сходкам, а затем и бунтам…»
До страшного взрыва Хмельниччины оставалось ровно десять лет «золотого покоя».
* * *
…Что бы там ни говорили марксисты, мы знаем, что восстания рабов в Риме Первом, равно как и бессмысленные и беспощадные холопские бунты в Третьем Риме, были скорее исключением, чем правилом классовой борьбы, и не оказывали существенного влияния на ход исторического развития державы. Потому что у рабов Рима и русских холопов был сугубо свой, трансцендентный клапан, через который выходил пар кипения загнанной души.
Итак, подытожим. История классической эпохи украинского национального протеста указывает на нереализованные возможности развития государства - они лежат в русле демократических правовых процедур и европейских ценностей. Актуальны они и сейчас. Когда же государство «страшное», то удел его рабов - или бунт, бессмысленный и беспощадный, или же внутренняя и трансцендентная эмиграция. Эта участь ждет и нас, если удастся втянуть Украину в орбиту русского рабского мира.
Страшное государство непременно рухнет - раньше или позже. Жаль только - жить в эту пору прекрасную уж не придется - ни мне, ни тебе?