7 мая 1945 г. Герман Геринг сдался американцам, надеясь официально установить контакт с Дуайтом Эйзенхауэром «как маршал о маршалом» для обсуждения заключения перемирия. Он считал, что союзники готовы принять его в качестве полномочного представителя германского рейха. Но Верховный главнокомандующий экспедиционными силами союзников в Западной Европе генерал армии Д.Эйзенхауэр решил по-другому: приказал обращаться с «железным Генрихом» как с обычным военнопленным. Ему сухо велели отдать награды и золотой маршальский жезл (он теперь находится в Музее армии Соединенных Штатов в Вашингтоне).
В конце мая Геринга взяли под арест.
Следующие четыре месяца он провел в главном центре допросов арестованных руководителей национал-социалистичеcкого рейха в Мондорфе (Люксембург). К тому времени Геринг избавился от тридцати семи килограммов и весил только девяносто. Ежедневные шестичасовые допросы, безвкусная армейская еда и избавление от наркотиков способствовали тому, что он стал здоровее, чем когда-либо — с самых дней Первой мировой войны.
В составе пехотного полка лейтенант Герман Геринг участвовал в боях на Западном фронте. Но вскоре ему приелась пехота и он перешел в авиаотряд 5-й германской армии воздушным фотографом-наблюдателем. Успешно сменив место службы, Геринг показал себя бесстрашным летчиком. Войну он закончил командиром прославленного авиационного полка «Рихтгофен». Лично сбил 22 самолета противника.
В сентябре 1945 г. Герман Ге-
ринг был доставлен на Нюрнбергский суд.
Нюрнберг — город, в течение многих лет являвшийся цитаделью фашизма. В нем проходили съезды национал-социалистической (нацистской) немецкой рабочей партии, проводили парады штурмовых отрядов.
История знает немало примеров жестокости и бесчеловечности, но никогда еще не совершались такие зверства и злодеяния и в таких масштабах, как творили гитлеровцы. Фашисты замучили, расстреляли, уничтожили в газовых камерах свыше 12 млн. женщин, стариков, детей, хладнокровно и безжалостно истребляли военнопленных. В разработке и осуществлении планов массового уничтожения мирного населения непосредственное участие принимали ведомство рейхсфюрера СС Гиммлера, Верховное главное командование вооруженных сил и Главное командование сухопутных войск. Они создали зловещую «индустрию человекоистребления».
Вот почему справедливое возмездие стало требованием всех честных людей, одним из условий сохранения прочного мира на земле.
Идея Международного уголовного суда была претворена в жизнь организацией процесса над главными фашистскими военными преступниками (который продолжался почти год — с 20 ноября 1945 г. по
1 октября 1946 г.) деятельностью Международного военного трибунала, созданного на основании Лондонского соглашения от 8 августа 1945 г. между правительствами СССР, США, Великобритании и Франции, к которому присоединились 19 других государств. Тогда же был принят Устав Трибунала, в котором в качестве основного положения было зафиксировано, что Международный военный трибунал учреждается для справедливого и быстрого суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси.
Вскоре после подписания Лондонского соглашения на паритетных началах был сформирован Международный военный трибунал из представителей государств: от СССР — заместитель председателя Верховного суда СССР генерал-майор юстиции И.Никитченко, от США — член федерального верховного суда Ф.Виддл, от Великобритании — главный судья лорд Д.Лоренс, от Франции — профессор уголовного права Д.де Вабр. Были назначены заместители членов Трибунала: от СССР — подполковник юстиции А.Волчков, от США — судья из штата Северная Каролина Дж.Паркер, от Великобритании — один из ведущих адвокатов страны Н.Биркетт, от Франции — член высшего кассационного суда Р.Фалько. Председательствующим на первом процессе был избран Лоренс.
Аналогичным образом организовалось и обвинение. Главными обвинителями были: от СССР — прокурор Украинской ССР Р.Руденко, от США — член федерального верховного суда (бывший помощник президента Рузвельта) Р.Джексон, от Великобритании — генеральный прокурор и член палаты общин Х.Шоукросс, от Франции — министр юстиции Ф. де Ментон, которого затем сменил Ш. де Риб. Помимо того обвинение поддерживали (представляли доказательства, допрашивали свидетелей и подсудимых) заместители и помощники главных обвинителей.
18 октября 1945 г. Международный военный трибунал принял подписанное главными обвинителями от СССР, США, Великобритании и Франции обвинительное заключение, которое в тот же день, то есть более чем за месяц до начала судебного разбирательства, было вручено всем подсудимым с целью дать им возможность заблаговременно подготовиться к защите. Подсудимым была предоставлена широкая возможность защищаться от предъявленных обвинений, все они имели немецких адвокатов (некоторые даже по два), пользовались такими правами для защиты, которых были лишены обвиняемые не только в судах фашистской Германии, но и многих западных стран. Обвинители передавали защите копии всех документальных доказательств на немецком языке, оказывали адвокатам помощь в розыске и получении документов, доставке свидетелей, которых желали вызвать защитники. Таким образом, в интересах справедливого суда с самого начала был взят курс на строжайшее соблюдение прав подсудимых.
«Победитель всегда будет судьей, а побежденный — обвиняемым», — сказал Герман Геринг. Он прочитал обвинительный акт одним махом:
«Обвиняемый Геринг в период с 1922 по 1945-й был членом нацистской партии, верховным руководителем войск СА, генералом войск СС, членом и президентом рейхстага, министром внутренних дел Пруссии, начальником прусской полиции и прусской государственной тайной полиции, председателем прусского государственного совета, уполномоченным по четырехлетнему плану, имперским министром авиации, главнокомандующим военно-воздушными силами, председателем совета министров по обороне империи, членом тайного совета, главой промышленного концерна «Герман Геринг» и назначенным преемником Гитлера.
Обвиняемый Геринг использовал вышеуказанные посты, свое личное влияние и тесную связь с фюрером следующим образом: он способствовал приходу к власти нацистских заговорщиков и укреплению их власти над Германией, как это было изложено в разделе первом обвинительного акта; он способствовал военной и экономической подготовке к войне, указанной в разделе первом обвинительного акта; он участвовал в планировании и подготовке нацистскими заговорщиками агрессивных войн и войн, нарушающих международные договоры, соглашения и заверения, указанные в разделах первом и втором обвинительного акта; он санкционировал, направлял и принимал участие в военных преступлениях, изложенных в разделе третьем обвинительного акта, и в преступлениях против человечности, изложенных в разделе четвертом обвинительного акта, включая многочисленные преступления против отдельных лиц и собственности».
Вести свое дело защиты Геринг выбрал доктора Отто Штамера, степенного, чопорного семидесятилетнего юриста из Киля. Различие между адвокатом и его клиентом было разительным, но каким-то образом они сумели понять друг друга. Вместе со Штамером и его помощником доктором Вернером Броссом Геринг начал выстраивать свою защиту против перечисленных в акте обвинений. У него не имелось никаких дневников, но была потрясающая память, и он сумел почти полностью вспомнить этапы своей жизни с момента приобщения к национал-социализму.
Он поставил Штамера в известность — чем поначалу привел в изумление уравновешенного господина, но потом вызвал у него одобрение, — что не намерен оправдывать себя в суде тем, что слепо следовал за Адольфом Гитлером и как ближайший помощник фюрера несет вину за все приказы, которые отдавались от его имени. Видимо, он чувствовал, что в каком-то смысле представляет на скамье подсудимых Гитлера, и потому было тем более важно произвести на мир должное впечатление.
— Для Гитлера не было трусостью совершить самоубийство, — сказал он как-то тюремному врачу-психиатру Дугласу Келли. — Ведь он же являлся главой германского государства. Я просто не могу представить Гитлера, сидящим в такой вот камере в ожидании суда за военные преступления. Хотя он под конец возненавидел меня, фюрер все равно остается для меня символом Германии. Даже японцы настояли на том, чтобы их микадо не отдавали под суд. И мне лучше испытать любые последствия, чем видеть Гитлера живым здесь, перед иностранным судом. Это совершенно немыслимо.
За месяц до начала процесса обвиняемые были размещены по камерам тюремного крыла здания Нюрнбергского дворца юстиции. Им была разрешена только получасовая прогулка каждый день. Геринг находился в камере №5. Как и все остальные, она была размером два метра на четыре и чуть больше двух метров в высоту. В камере имелись умывальная раковина, унитаз со смывом, стандартная тюремная койка с волосяным матрацем, стул, циновка и стол. Чтобы уменьшить узникам возможность лишить себя жизни или напасть на тюремный персонал или посетителей, камеры были немного переделаны: сняты со стен все выступающие железяки, удалена вся электропроводка, а стекло в единственном окне заменено на прозрачный пластик. Все было устроено так, чтобы заключенный, исключая те моменты, когда он отправлял свои потребности (тогда были видны только ноги и, может быть, голова), был постоянно и полностью виден охраннику у двери, которому вменялось держать его под постоянным и неослабным наблюдением. По ночам камера освещалась отраженным светом через окошко в двери камеры, и заключенному запрещалось спать с руками под одеялом, даже если ему было холодно.
Процесс начался с оглашения 20 ноября 1945 года обвинительного акта, после чего на протяжении четырех месяцев американские, английские, французские и советские обвинители зачитывали суду документы, произносили гневные речи, показывали фильмы и заставляли свидетелей подробно излагать свои тягостные истории. Потом наступил черед обвиняемых давать показания.
Герман Геринг должен был выступать 18 марта 1946 года. Он, разумеется, давно ждал этого дня и изрядно нервничал.
— Я по-прежнему не признаю правомочность этого суда, — сказал он тюремному психологу доктору Г.Гилберту перед началом заседания. — Я мог бы сказать, как Мария Стюарт, что могу быть судим только судом пэров, — он ухмыльнулся. Потом пожал плечами и добавил: — Отдавать руководителей чужого государства под иностранный суд — случай в истории уникальный по своей бесцеремонности.
Но когда пробил его час, он был к нему готов. В конце первого дня выступления Геринга даже отнюдь не питавший к нему симпатии Альберт Шпеер, бывший министр вооружений и боеприпасов, а теперь тоже подсудимый, признал, что это было волнующее действо.
На следующий день Геринг продолжил свое выступление, потом был третий день, и всякий раз, когда в заседаниях объявлялся перерыв, он спешил к доктору Гилберту (ему не было разрешено разговаривать с другими обвиняемыми) и вопрошал:
— Ну как? Ведь нельзя сказать, что я держался трусливо, правда?
Выступления Геринга с показаниями и его перекрестный допрос окончились 22 марта 1946 года, а заключительные речи обвинителей прозвучали только через четыре месяца, 26 июля. За это время эйфория, которую он испытывал после завершения защиты, улетучилась. «Геройский» ореол Геринга постепенно потускнел из-за последующих свидетельств нацистских злодеяний. Заключительная речь в его защиту, произнесенная его адвокатом доктором Штамером, в которой все сотворенное Герингом зло было списано за счет его преданности фюреру, «этой преданности, которая стала его несчастьем», уже никак не помогла.
В Нюрнберге стал известен заговор против Международного трибунала. Эсэсовцы из группы «Эдельвейс» планировали налет на Дворец юстиции с целью освобождения Германа Геринга, Эрнста Кальтенбруннера и Артура Зейс-Инкварта. Они вовлекли в эту группу Гизелу Зелински, которая действовала под руководством Ульриха Лайнца и Бруно Петерса.
Перед молодой женщиной была поставлена задача проникнуть в здание дворца юстиции. Очень скоро ей это удалось. С помощью одного из офицеров охраны она получила фальшивый пропуск в ложу прессы. Это дало ей возможность хорошо изучить все здание, входы, переходы, запасные выходы.
4 июня 1946 года Лайнц собрал всю группу за городом и ознакомил с планом операции по захвату трех преступников и одного судьи — в качестве заложника. Но заговорщики не знали, что член их отряда Бруно Петерс, пойманный на улице, был арестован и выдал их, что за ними уже следят. Когда Зелински и Лайнц вечером на грузовике ехали к запасному выходу Дворца юстиции, чтобы начать операцию, женщина заметила американские «джипы», стоявшие у ее дома. Все стало понятно, диверсанты бросили грузовик, перебежали улицу и пытались скрыться на кладбище св.Иоганна вблизи Дворца юстиции.
У одной из могил Зелински упала и пыталась спрятаться за невысокой оградой и цветами (это оказалась могила немецкого художника Альбрехта Дюрера, но ее настигла пуля). Ирония судьбы. Лайнц был пойман у кирпичного забора...
Комендант Нюрнбергского дворца правосудия полковник американской армии Бертон Эндрюс принял различные меры предосторожности, и теперь был убежден, что полностью исключил для главных военных преступников всякую возможность «улизнуть» из тюрьмы.
— Им не разрешалось разговаривать друг с другом, — рассказывал он впоследствии, — и они могли общаться только с моим тюремным персоналом, доктором, дантистом и капелланом. Еду им приносили люди, которые сами были заключенными в этой тюрьме и не имели контактов с внешним миром, за исключением почты, которая просматривалась. На суд они отправлялись в сопровождении охранников. Их тщательно осматривали, когда они мылись, что происходило дважды в неделю. Одежда выдавалась им на суд после того, как они проходили проверку. Их камеры периодически осматривались, кроме того, время от времени производились неожиданные обыски, когда проверялись и камеры, и заключенные сразу. Им было запрещено носить ремни и шнурки. На ночь у них забирали очки, чернильные ручки, часы со стеклами — вообще все, чем они могли причинить себе вред...
Геринг выглядел таким же уставшим от суда, как почти все присутствовавшие. Суд длился уже девять месяцев, и большинство людей в мире, поначалу внимательно следивших за его ходом, теперь волновали другие вещи.
30 июля 1946 г. закончились выступления главных обвинителей. В своей заключительной речи, произнесенной 29—30 июля, главный обвинитель Р.Руденко, подводя итоги судебного следствия в отношении главных военных преступников, подчеркнул:
«...От имени народов Союза Советских Социалистических Республик я считаю полностью доказанными все обвинения, предъявленные подсудимым. И во имя подлинной любви к человечеству, которой исполнены народы, принесшие величайшие жертвы для спасения мира, свободы и культуры, во имя памяти миллионов невинных людей, загубленных бандой преступников, представших перед Судом передового человечества, во имя счастья и мирного труда будущих поколений — я призываю Суд вынести всем без исключения подсудимым высшую меру наказания — смертную казнь».
Обвиняемым было предоставлено право произнести последнюю речь, прежде чем судебное разбирательство завершится, и 31 августа 1946 года Герман Геринг спокойно, но выразительно отклонил все выдвинутые против него обвинения.
— Я не хотел войны и не способствовал ее развязыванию. Я делал все для того, чтобы предотвратить ее путем переговоров. Однако, когда она началась, я делал все, чтобы обеспечить победу...
Я отвечаю за то, что сделал. Я, однако, самым решительным образом отметаю то, что мои действия диктовались волей и стремлениями порабощать чужие народы путем войны, убивать, грабить, совершать зверства или преступления...
Прошел целый месяц. Первого октября, Герман Геринг был вызван первым и, встав за кафедру перед членами трибунала — его ярко-синие глаза смотрели прямо, в никуда, — стал слушать лорда-судью Лоренса, читавшего обоснование его приговора:
— С момента, когда он вступил в партию в 1922 году и стал во главе организации, созданной для «борьбы за улицу» — СА, Геринг являлся советником и активным агентом Гитлера, а также одним из главных руководителей нацистского движения. В качестве помощника Гитлера по политическим вопросам он в большой степени способствовал захвату национал-социалистами власти в 1933 году и прилагал все усилия к тому, чтобы укреплять эту власть и расширять военную мощь Германии. Он организовал гестапо и создал первые концентрационные лагеря, которые передал Гиммлеру в 1934 году... В 1936 году он стал уполномоченным по четырехлетнему плану и фактически экономическим диктатором Германии. Вскоре после Мюнхенcкого пакта он объявил, что в пять раз увеличит военно-воздушный флот и ускорит процесс перевооружения, делая упор на наступательное оружие.
...Во время аншлюса Австрии он фактически был центральной фигурой и верховодил событиями... В ночь перед вторжением в Чехословакию и захватом Богемии и Моравии на совещании c Гитлером и президентом Гаха он угрожал бомбить Прагу, если Гаха не уступит... Он командовал воздушными силами при нападении на Польшу и во время агрессивных войн, которые последовали за этим.
Протоколы судебных заседаний полны признаний Геринга о его причастности к использованию рабского труда... Он разработал планы разграбления советской территории задолго до начала войны с Советским Союзом...
Геринг преследовал евреев, особенно после ноябрьских погромов в 1938 году, и не только в Германии, где он наложил на евреев штраф в один миллиард марок, как это указывалось выше, но и на захваченных территориях. Согласно его собственным словам и показаниям, он был заинтересован в этом прежде всего с чисто экономической точки зрения, чтобы завладеть их собственностью и устранить их из экономической жизни Европы... Распоряжением от 31 июля 1941 г. он предложил Гиммлеру и Гейдриху «полностью закончить решение еврейского вопроса в германской сфере влияния в Европе».
Смягчающих вину обстоятельств нет, потому что Геринг был часто — почти всегда — движущей силой событий, уступая первое место в этом только фюреру. Он был главным подстрекателем агрессивной войны в качестве как политического, так и военного руководителя. Он руководил проведением программы рабского труда и был создателем программы угнетения евреев и других рас как внутри страны, так и за границей. Совершение всех этих преступлений он открыто признал. В некоторых конкретных случаях, быть может, показания и противоречивы, но если брать их в целом, то его собственных признаний более чем достаточно для того, чтобы сделать определенный вывод о его виновности. Его вина не имеет себе равных по своей чудовищности. По делу не установлено никаких обстоятельств, которые могли бы оправдать этого человека.
Трибунал признает подсудимого Геринга виновным по всем четырем разделам Обвинительного заключения.
Геринг вернулся на свое место, и все время, пока зачитывалось обоснование приговоров остальных обвиняемых, сидел неподвижно с отсутствующим выражением лица. Три человека были признаны невиновными: Ганс Фриче, Гельмар Шахт и Франц фон Папен. Все остальные были признаны виновными по одному или более разделам.
Но они все еще не знали, что их ожидает. После зачитывания вердиктов лорд-судья Лоренс объявил перерыв на ленч, после которого предлагалось огласить приговоры.
В полдень Герман Геринг вновь первым был приведен в зал суда. Он встал за кафедру между двумя солдатами военной полиции. Лорд- судья Лоренс приступил к оглашению его приговора.
— Герман Вильгельм Геринг, на основании разделов Обвинительного акта, по которым вы были признаны виновным, Международный военный трибунал приговаривает вас к смерти через повешение.
Чуть помедлив, Геринг стянул наушники, уронил их на крышку кафедры, повернулся и, не сказав ни слова, покинул зал.
«Его лицо было бледным и неподвижным, глаза широко раскрыты, — записал тюремный психолог доктор Гилберт позднее в дневник. — «Смерть!» — выдохнул он, падая на койку и протягивая руку к книге. Его рука дрожала, несмотря на все усилия казаться спокойным. Глаза были влажными, он часто и тяжело дышал, пытаясь справиться с эмоциональным потрясением. Дрогнувшим голосом он попросил меня оставить его на некоторое время одного».
Теперь дадим слово писателю Генриху Гротову, автору книги «Герман Геринг — маршал рейха», которому удалось найти малоизвестные и совершенно не знакомые читателю материалы:
«...Герман Геринг решил, что он все равно убьет себя прежде, чем за ним придут, чтобы отвести на виселицу. Это будет его последний вызывающий жест и заключительное доказательство того, что он особая персона среди нацистов и с ним нельзя поступать, как с остальными...
Казнь была назначена на час ночи 16 октября, но эту дату предполагалось держать в тайне и от приговоренных, и от прессы (за исключением восьми журналистов, по два представителя прессы от каждой из оккупирующих держав, и одного официального фотографа. — Л.П.). Однако вечером 15 октября по Нюрнбергу разнесся слух, что готовится приведение в исполнение смертных приговоров, и у тюрьмы начали постепенно собираться группы корреспондентов и кинооператоров.
Внутри самой тюрьмы раздающийся из гимнастического зала стук, яркий свет (обычно вечером освещение в блоке с камерами приглушалось) и шум подъезжающих автомобилей снаружи подсказали ее обитателям, что наступает ночь казни...
Рядовой 1-го класса Гарольд Джонсон из роты с 26-го пехотного полка заступил на дежурство вместо Бингама точно в 22.30. Ему оставалось охранять заключенного только шестнадцать минут.
«Я заступил на дежурство как караульный второй смены у камеры Геринга в 22.30, — докладывал потом Джонсон. — В это время он лежал на своей койке на спине с вытянутыми вдоль туловища руками поверх одеяла. Он оставался в таком положении без движений минут пять. Потом он поднял руку со сжатым кулаком, как будто закрывая глаза от света, затем опять положил ее сбоку поверх одеяла. Так он лежал совершенно неподвижно примерно до 22.40, когда сложил руки на груди, переплетя пальцы, и повернул голову к стене».
Видимо, именно в этот момент Герман Геринг и оставил палача «с носом».
«Он лежал так минуты две-три, — продолжает рядовой Джонсон, — а потом опять вытянул руки по бокам. Было ровно 22.44, так как я посмотрел в этот момент на часы. Примерно через две-три минуты он как будто оцепенел и с его губ сорвался сдавленный вздох».
Джонсон крикнул разводящего сержанта, и тот, стуча ботинками, сбежал по лестнице с верхнего этажа, где находился второй ярус камер. «Я сказал ему, что с Герингом что-то не так, — сообщал Джонсон, — и он полетел в кабинет администрации. Через несколько секунд он вернулся в сопровождении лейтенанта Кромера (ответственного офицера) и капеллана Гереке. Лейтенант Кромер заглянул в камеру, затем я отпер дверь, и он вместе с капелланом зашел внутрь. Я вошел следом за ними и осветил камеру».
Правая рука Германа Геринга свешивалась с кровати, и капеллан Гереке, взяв ее, прощупал пульс.
— Боже правый! — прошептал он. — Этот человек мертв.
...С того самого момента, как Герман Геринг убил себя в ночь казни, люди продолжают гадать, как же ему это удалось. Кто передал ему яд?
На самом же деле ответ весьма прост. Он принес его в нюрнбергскую тюрьму сам. Как потом заявил Альберт Шпеер, надзор за заключенными в нюрнбергской тюрьме нацистами вовсе не был таким строгим, как это думалось полковнику Эндрюсу.
— У меня был тюбик зубной пасты с ядом внутри все время, пока я находился в Нюрнберге, — сказал он, — а потом я взял его с собой в тюрьму Шпандау (где ему предстояло отбыть по приговору двадцать лет). Никому и в голову не пришло заглянуть в него.
Герман Геринг был так уверен, что его яд не найдут, что за четыре дня до своей предполагаемой смерти написал письмо полковнику Эндрюсу с разъяснениями. Это было одно из трех писем, вложенных в единый конверт, который нашли у него под одеялом.
Первое письмо содержало длинное обращение к германскому народу с оправданием его действий и отрицанием обвинений союзников. Второе было коротким и являлось нежным прощанием с Эммой и Эддой Геринг (жена и дочь. — Л.П.).
Обращение союзники забрали себе, и с тех пор так и не представили его для публикации. Прощальное письмо передали Эмме. Третье было таким:
«Нюрнберг, 11 октября 1946 г.
Коменданту
Я всегда имел при себе капсулу с ядом с того самого момента, когда меня взяли под арест. Когда меня привезли в Мондорф, я имел три капсулы. Первую я оставил в одежде так, чтобы ее нашли при обыске. Вторую клал под вешалкой, когда раздевался, и забирал, одеваясь. Я делал это и в Мондорфе, и здесь, в камере, так удачно, что, несмотря на частые и тщательные обыски, ее не нашли. Во время заседаний суда я прятал ее в своих сапогах. Третья капсула все еще находится в моем чемоданчике, спрятанная в круглой баночке с кремом для кожи. Я мог дважды взять ее с собой в Мондорфе, если бы возникла необходимость. Нельзя винить за это тех, кто меня обыскивал, так как найти капсулу было практически невозможно. Так уж получилось.
Герман Геринг.
P.S. Доктор Гилберт сообщил мне, что контрольная коллегия отказала в замене способа казни на расстрел».