Когда я готовился писать комментарий к суете вокруг назначения нового генерального прокурора, то планировал прежде всего сравнить ситуацию с кадровыми решениями, которые принимались в России времен «позднего» Ельцина. Однако, к счастью, вспомнил, что это было не тогда. Это не Ельцин вечером предложил парламентариям одну кандидатуру генерального прокурора, а утром — другую. Это был Путин, несокрушимый и бескомпромиссный Путин. Члены соответствующего комитета Совета Федерации уже рассматривали кандидатуру его ближайшего соратника Дмитрия Козака на должность генерального прокурора, а утром, когда сенаторы собрались на пленарное заседание, оказалось, что это вовсе не Козак и вовсе не путинский соратник. А Владимир Устинов, известный своими тесными связями с другими влиятельными политическими группировками на российской политической сцене...
Тогда говорили, что новый президент просто не может овладеть ситуацией, не может назначать тех людей, которых бы хотел. И рассказывали, как мечтал Козак о прокурорской должности, да не вышло... Наверное, ситуацию можно было бы сравнить с украинской. Но в ней не было одного важного игрока — парламента.
Путин мог не справиться с ближайшим окружением, клановой борьбой, «семьей» предшественника... Но у него не было никаких проблем с парламентариями — члены Совета Федерации были готовы проголосовать за любого выдвиженца президента. В украинском же сценарии парламент представляется главным фоном борьбы за прокурорскую должность — президент меняет кандидата уже после консультаций в Верховной Раде, когда становится очевидно, что новый генеральный прокурор не будет утвержден. И этим Украина отличается от России — и ельцинской, и путинской. Когда у Ельцина были проблемы с утверждением Советом Федерации генерального прокурора, он настойчиво предлагал региональным руководителям нужную себе — и тогдашнему фавориту генералу Коржакову — кандидатуру Алексея Ильюшенко. Сенаторы не соглашались, но президент предлагал снова и снова, тем более что необходимый ему кандидат оставался исполняющим обязанности руководителя важнейшего ведомства. Проще говоря, Борис Николаевич не обращал на них внимания — они могли голосовать за или против, а во главе генеральной прокуратуры все равно находился нужный ему человек...
Российский баланс интересов — это успех кулуарных договоренностей, в которых не должны принимать участия какие-то там депутаты или, не приведи Господи, их избиратели... Украинский баланс интересов все-таки больше похож на политическую борьбу. Все попытки подменить его кулуарными переговорами или использованием политтехнологических рычагов разного сорта терпели поражение если не сразу, то со временем — окончательно. Не потому что украинские политики не хотят действовать по российским правилам. А потому что они просто не являются такими одаренными византийцами. К их сожалению. К нашему счастью. Поскольку византийство — это великое искусство политической борьбы, историю которого можно изложить в многотомных исследованиях... Вот только самой Византийской империи уже нет...