«Светлеет. По горам цепляются облака и льется воздух. Нигде и никогда таким воздухом, как в Ялте, не дышал. Он сладкий, холодный, пахнет цветами...» Эти строки Мастера можно назвать своеобразным эпиграфом к книге Ю.Виленского, В.Навроцкого, Г.Шалюгина «Михаил Булгаков и Крым» (Симферополь, «Таврия», 1995 г.). Вслед за «Киевом Михаила Булгакова» А.Кончаковского и Д.Малакова и «Булгаковской Москвой» Б.Мягкова к поклонникам таланта писателя пришел его таврический портрет. Хронологически это лишь пятилетний полет в недолгой жизни. Однако именно он во многом расшифровывает нравственную сущность создателя «Белой гвардии» и «Бега». Тут, например, особое тяготение М.Булгакова к феномену А.Чехова. Мы впервые узнаем об аутской чеховской даче во взаимосвязи с создателем «Белой гвардии», о его трогательной дружбе с Марией Павловной и Михаилом Павловичем Чеховыми. Однако начинается повествование с коктебельского лета 1925 года, с линии - М.Булгаков и М.Волошин. К этим страницам эмоционально примыкают сюжет о дружеском общении писателя с композитором А.Спендиаровым и его семьей, эскизы Ливадии, Ялты, Севастополя, увиденные Булгаковым, однако с современным комментарием. В частности, впервые разысканы некоторые места в Крыму, где останавливался Михаил Афанасьевич. И все же центр тяжести исследования: «Бег» в судьбе Булгакова, исторический фон драматических событий. Ко времени первоначальной редакции пьесы, так и не увидевшей огней рампы при жизни автора, он четко представил в ней свое видение происшедшего. В «Роковых яйцах», «Собачьем сердце», «Дьяволиаде», как и в конфискованном дневнике «Под пятой», Булгаков также дает свою оценку тому времени, без каких-либо иллюзий и розовых тонов. Характерна приводимая в книге запись из дневника о «Киевском деле» - одной из первых репетиций последующих массовых репрессий. О газетных откликах он пишет: «Тон их холуйский... Происхождение их понятно». Разрушительные черты новой системы «мистический писатель» разглядел зорче других. Но он мечтал и о «миге доброй воли» и, как считают авторы, обращался посредством «Бега» к властям, призывая их проявить гуманизм.
Но тщетно...
Кто же в наше, столь прозаическое и далеко не литературное время вылепил в определенной мере идиллическую книгу, к тональности которой, пожалуй, подходят булгаковские слова «Море аккомпанирует скрипкам»? Это киевлянин Юрий Виленский и ялтинцы Владимир Навроцкий и Геннадий Шалюгин. Все они облечены учеными степенями, но объединила их не общая корпоративная принадлежность, а почитание Булгакова и его творчества.
Особо хотелось бы мне сказать о кандидате медицинских наук Юрии Виленском - генераторе идеи этого интересного совместного труда, воспринимаемого как гармоничный литературный этюд...
Известна магическая фраза - «В этом что-то есть». Я бы отнес ее к общему учебному Дому, из которого вышло много врачей-литераторов (ранее - выпускников и преподавателей). Ныне это Национальный медицинский университет, в прошлом Киевский медицинский институт, а до этого - медицинский факультет Университета Св.Владимира. Он-то и дал удивительную плеяду на поприще литературы, родоначальниками которой были Михаил Булгаков, Вера Гедройц, Валериан Захаржевский. Назову лишь тех, в том числе и популяризаторов отечественной истории медицины, с кем пересекались мои преподавательские пути. Это Николай Амосов, Ефрем Лихтенштейн, Павел Бейлин, Юрий Щербак, Виталий Коротич, Григорий Кипнис, Юрий Шанин, Александр Грандо, Юрий Квитницкий-Рыжов, Леонид Жуковский, Иван Макаренко, Гелий Аронов, Юрий Фурманов, Селим Ялкут. Некоторые из них - в прошлом мои студенты. Вспоминая годы работы в альма матер, я нередко мысленно переношусь в цокольные комнаты институтского корпуса по бульвару Шевченко, 13, где выпускалась уникальная рукописная юмористическая газета «Крокодил в халате». Вот здесь-то происходила проба пера многих из перечисленных выше. В том числе Ю.Виленского...
Но почему именно о его творческих поисках стоит поразмышлять особо, говоря о ранее мало известных нам штрихах к портрету Булгакова, который, казалось бы, давно охарактеризован во всех ракурсах? Дело в том, что художественный портрет писателя, относящийся к периоду его пребывания в Крыму, это не первое обращение Ю.Виленского к булгаковской теме. Несколько лет назад, к столетию со дня рождения писателя, киевское издательство «Здоровье» выпустило книгу Ю.Виленского «Доктор Булгаков». Врач написал о враче, постигнув тайны личного дела студента-медика Булгакова, много десятилетий хранившегося в архиве. Побывав затем и в местах практической врачебной деятельности своего героя в Каменец-Подольском, Черновцах, на Смоленщина, Ю.Виленский убедительно показал, что М.Булгаков как врач продолжает полнокровно жить на страницах своих романов, пьес и рассказов. А такие его произведения, как «Морфий» и «Звездная сыпь», являются не только талантливыми художественными произведениями, но и непреходящими медицинскими и деонтологическими декларациями. «Вслед за своим великим учителем доктором Чеховым Булгаков побуждает к пристальному взгляду в самое себя, наполняя энергией страсти такие светильники цивилизации, как Жизнь, Мужество, Нежность, Ответственность, Сострадание, Любовь» - вот кредо книги о Булгакове-враче, ныне ставшей библиографической редкостью.
Знакомясь с этой художественной летописью, я все чаще вспоминал свои давнишние беседы со старейшим киевским терапевтом Евгением Борисовичем Букреевым - соучеником будущего писателя и по гимназии, и по медицинскому факультету. В его облике мне явственно виделись высокие нравственные черты врачей той сложной и неординарной эпохи.
Примечательные слова написал в послесловии к «Доктору Булгакову» Юрий Щербак. «Парадоксально, но факт, - подчеркнул он, - во всем щедром половодье современной «булгаковианы» до сих пор - до выхода в свет книги Ю.Виленского - не появилось системных работ о врачебных, медицинских истоках бытия и деяний Мастера, хотя очевидность этой темы ясна, казалось бы, каждому». И далее Ю.Щербак замечает, что «все, о чем пишет автор, знакомо ему не понаслышке. Самоотверженно и увлеченно работал он над этой книгой, отложив в сторону рукопись недописанной повести о коллегах, о врачах-фтизиатрах - повести правдивой и интересной». Могу добавить и некоторые личные впечатления, поскольку дружен с Юрием Григорьевичем и вместе с ним не раз бывал в Доме Турбиных на Андреевском спуске. Встречались мы здесь и с Еленой Андреевной Булгаковой-Земской, дочерью сестры Михаила Афанасьевича, профессором, доктором филологических наук, успешно популяризирующей в своих работах его творчество (замечу, что именно Елена Андреевна была рецензентом «Доктора Булгакова»). Читатель может видеть ее на фотографии (в центре), сделанной в день официального открытия музея. Здесь же и другие почитатели булгаковского наследия - близкий наш друг, замечательный литератор Григорий Кипнис (как больно, что совсем недавно он ушел от нас), художник Даниил Лидер, известный не только в Украине, но и далеко за ее пределами (его жена Кира Питоева-Лидер - одна из основателей булгаковского музея, энтузиаст этого уникального учреждения), биолог Галина Лескова, Юрий Виленский, а также автор этих заметок. Не помню, в этот ли день или во время одного из других посещений музея автор «Доктора Булгакова» поведал мне о примечательном обстоятельстве.
«Получилось так, - рассказал он, - что в юности, спеша в медицинский институт, я поднимался нередко в город как раз этой дорогой. Я знал, что где-то здесь стоит дом, описанный в запретном романе. Но вот Виктор Некрасов вновь проложил тропу к нему. Мне в чем-то повезло: когда здание только стало опять перевоплощаться в обитель Турбиных вместе с Булгаковыми, судьба позволила войти в бывший докторский кабинет человека, завещавшего нам: «И этого спасти... И этого... Всех...» Так, собственно, возникло мое литературное увлечение». В послесловии, о котором уже упоминалось, Ю.Щербак высказал уверенность, что эту тему Ю.Виленский уже не оставит.
Уверенность оправдалась. Перед читателями, как бы замкнув образное кольцо, предстали страницы новой книги о неизвестном Булгакове крымского периода его жизни. Не могу не заметить, что этот совместный труд, о котором уже было рассказано выше, украшает интересный иллюстративный ряд, в частности, впервые публикуемый снимок, запечатлевший писателя над водопадом Учан-Су. «По старому узкому петляющему шоссе, отходящему от минаретов дворца «Дюльбер», идем вверх, - пишут авторы, - пять магнолий по краю асфальтированного двора, перенаселенный жилой дом причудливой постройки с несколькими наружными лесенками. Здесь находился пансионат «Магнолия», и именно здесь Булгаков, по сути, пережил прелюдию к «Адаму и Еве» и «Мастеру и Маргарите». Дорога, открытая заново...»
«Михаил Булгаков и Крым», видимо, уже сейчас является раритетом, поскольку на полках книжных магазинов ее не увидишь. Мне, например, книгу подарили ее авторы.
* * *
Когда эти заметки уже были завершены, стало известно о весьма знаменательном событии, по поводу которого автор и его коллеги-медики были приглашены в Булгаковский музей. Благодаря инициативе и поистине титаническим усилиям научных сотрудников музея, прежде всего упомянутых выше К.Питоевой и А.Кончаковского, издан уникальный сборник, где под одну «крышу» были собраны все произведения Михаила Булгакова, связанные с медициной. Специальный комментарий написал доктор медицинских наук Г.Аронов, послесловие - Е.Булгакова-Земская, также упомянутые в этих заметках. Но об этом неординарном издании и состоявшейся «В Доме Турбиных» презентации - отдельный разговор.