Каждый год 31 декабря мы с друзьями… ждем чуда. Признаемся себе, сколько бы ни было нам лет, юные, не очень, дедушки и бабушки, мы ждем чуда. Честно верим, вопреки всему, несмотря ни на что. Верим, что кто-то придет, принесет, исполнит, спасет, исправит. Ах, Боже мой, Дед Мороз, Святой Николай, Рождественская звезда…
Один умный мужчина по имени Данечка Лещенко, готовый академик, мудрец, а что касается его высказываний, размышлений, его максим и утверждений - практически аксакал, недавно тут признался своей, тоже надо сказать, весьма неглупой маме Юке:
- …И ты не представляешь, - сказал 10-летний гуру Данечка, - с каким облегчением я перестал притворяться, что верю в Деда Мороза.
- Да ты всего-то года два не веришь, - ответила Юка, мама академика.
- Два года назад, - вздохнул Даня, - я признался официально, а еще четыре до этого молча страдал.
* * *
Детство наполнено верой в чудеса. А уж новогодние праздники! Какие надежды возлагались на эти утренники и вечера. Чего мы от них хотели? Что-то зыбкое, сквозистое, радостное. Словом, чудо. Дед Мороз, красавец Миша из десятого класса, Снегурочка, отличница Оксана из девятого. И мы, застенчивые, переодетые в любовно пошитые мамой карнавальные костюмы, дураки. "Мальчики-зайчики, девочки-снежинки". Ну нет, однажды решила я, надо ломать эти стереотипы. Ведь маскарадные костюмы надо было еще и "защищать". То есть если ты одета в снежинку, будь добра мотайся вокруг елки белым лебедем. Если в принцессу или Золушку - танцуй польку про старого толстого жука и теряй обувь. Если в цыганку - отплясывай цыганочку, неумело играя плечами, если в мушкетера - лихо подкручивай наклеенный ус и сражайся на деревянных шпагах. Та еще защита была, то еще испытание. Как жюри выдерживало?..
И вот однажды, за пару недель до новогоднего праздника-карнавала, мама принесла домой одолженный где-то мундир с галунами, ментик и кивер, костюм гусара. Я его надевала дома, репетировала и заставляла приятеля, доброго моего дружка Гарика, мне подыгрывать. Это уже много лет спустя родители рассказывали, как они через застекленную дверь подглядывали и зажимали ладонями рты, чтобы не прыснуть. Картинка была комичная.
Гарик, полный рыхлый болезненный мальчик в очках с толстыми линзами, с перевязанным черной лентой, как положено, глазом, выставив пузо, подавал реплику Кутузова:
- КоГнет, вы - женщина?!
Я, костлявая, выше Гарика на голову, тоже в очках, с красными, примятыми кивером, ушами, тоненько верещала в ответ:
- Врать не имею мочи вам, ваша светлость…
Наступил день карнавала. Обычно на такой праздник приходят все родственники, все кому не лень. Приводят младших братиков или сестричек, бабушек, дедушек.
- Не бойся, Гарик! - я вошла в образ и шваркала ладонью бедного Кутузова по плечу. - Ты, главное, спроси. А я потом отвечу и спою. "Давным-давно, давным-давно, давны-ым дав-но!".
Гарик ужасно боялся, что над ним будут смеяться одноклассники, и в последний момент наотрез отказался перевязывать глаз. И вот, когда пришло время защищать наши костюмы, он вышел… Мелко-мелко семеня. На прямых негнущихся ногах. Как будто у него работали только суставы щиколоток. А остальные части ног - нет. Не дойдя до импровизированной сцены возле елки, Гарик неожиданно вякнул:
- КоГнет, я - женщина! - ойкнул и немедленно удрал.
- Врать не имею мочи, - рявкнула я ему в спину и, сообразив, в чем признался Гарик-Кутузов, растерянно развела руками и добавила: - Так… я ж тоже... ваша светлость…
Зал валялся. До песни дело так и не дошло. И было это давным-давно, давным-давно, давны-ы-ым-давно!
* * *
А недавно я попала на новогоднее представление в одну хорошую гимназию. И была свидетелем еще одного чуда. Малыши-первоклассники лет шести-семи играли "Белоснежку и семь гномов".
Мачеха, хорошенькая девочка, вручила Белоснежке, тоже славной девочке, яблоко. Белоснежка старательно принялась его есть. Видимо, не было оговорено на репетициях: "Откусила - падай!". Или малышка забыла. Гномы, растерянные, подгоняемые учительницей, нерешительно выползли на площадку и сгрудились вокруг Белоснежки, что сидела на лавке и с аппетитом ела-ела-ела яблоко, аккуратно откусывая по чуть-чуть. Красивое, сочное, большое красное яблоко с желтым бочком. Утренник проходил после уроков. Гномы были маленькие. Гномы оголодали. Гномам тоже хотелось яблочко. Один, толстенький, выхватил яблоко у Белоснежки и откусил, потом яблочко цапнул второй, тоже откусил. Белоснежка отобрала яблоко у третьего и быстро-быстро доела его, плюнув на манеры, чавкая, шморгая и вытирая подбородок тыльной стороной ладони. Потом поискала, куда положить огрызок, протянула его гномам, те не захотели взять. Белоснежка беспомощно посмотрела в кулисы. Оттуда на полусогнутых ногах, с вжатой в плечи головой, сгорбившись, полагая, что так она меньше заметна на сцене, гигантскими шагами выскочила учительница, забрала яблочный огрызок, мягко подталкивая в плечики сбившихся в кучу растерянных гномов, расставила их по местам, что-то прошептала главной героине и опять, вся скрюченная, боком-боком убежала. Белоснежка удовлетворенно вздохнула, ладошками расправила беленький фартучек, складки юбочки и аккуратно улеглась на лавку. Все. Отравилась.
И покатилась дальше сказка, и стали гномы горевать, и появился принц в короне из фольги, и даже стыдливо чмокнул воздух, и заплясала смешная детвора кривеньким кругом с подскоками… Ах! Все в детстве красиво и волшебно. И умилялись родители. И честно аплодировала публика. И счастливая взволнованная малышня запомнит этот свой спектакль навсегда.
* * *
Все время ждала, когда подрастет внук, чтобы посмотреть с ним мой любимый мультфильм "Рождество" Михаила Алдашина и студии "Пилот". А мультик этот на такой грани, чтобы и не в ересь, и не в одержимость, и не в яростную религиозность, и чтоб не плоско было, чтобы искрилось и живое, и чтоб всем - взрослым, детям, взрослым детям… Все же это мультик… Сначала я его Андрею просто пересказала. Вот так:
Мария, хочется ее назвать Машей или еще как-нибудь… Такая девочка развешивает мокрое белье… Солнце… Рыжий спокойный прогретый денек. И вдруг Ангел легонько - топ-топ. Трудяга, ему потом столько пришлось всего организовать… А крылья у него за спиной живут себе сами. И этот Ангел говорит Маше, нет, он шепчет Маше на ушко (мы не слышим, там все без единого слова, мы просто догадываемся):
- Маша…- шепчет он, - это… (…ну и дальше шепчет.)
А Маша (смущенно): Кто?! Я?!
А наш Ангел: - Ну?! А кто?!
Маша, девочка хорошая, послушная, опускает пустой таз из-под белья на землю под деревья, идет в дом свой маленький, и тут - ой, Боже! Боже! - шум крыльев, и голубь! - трижды смотрела, сердце замирает в этом месте. Маша дверью - хлоп! Ангел остался в саду, и вдруг с дерева груша ему под ноги - тыдынц! На! Молодец!
Ангел: О! Груша! - поднял, обтер ее о рубашечку, надкусил и почесал дальше по тропинке устраивать дела мира.
А тут Иосиф, крепкий большой надежный плотник - в дверь с инструментами своими в специальном ящике деревянном, а из дому - голубь… Все непросто…
Потом - уже Вифлеем. Ливень, сумрак вечный, толпы людей, никто никому не нужен. Маша с большим животом, на ослике, Иосиф мечется - ночевать негде. И тогда он находит этот хлев и несколькими движениями своих сильных крепких умелых рук - раз-два! - и дверь подправил, и крышу заделал, и огонь развел. Что бы она делала без Иосифа - не представляю. И вот - кри-и-и-ик! - родился малыш.
Иосиф какой-то не в себе - его же можно понять - мучат его сомнения… А тут Ангел наш. Тот знакомый, который грушу ел… Он вообще уже совсем забегался, летит-летит, а на землю опускается, как неопытный парашютист, чуть не падает, ножки заплетаются.
Так вот, открывает он перед Иосифом Большую Главную Книгу, показывает пальчиком, мол, читай, а Иосиф только отмахивается, ай, мол, оставьте эти ваши книжки… И тут вдруг на небе появляется огромная Звезда, такая, как ромашка садовая, и как засияет!
Ангел: Ага! Ага! Ну?! А теперь?!
Иосиф поднимает свое лицо, а глаза у него… Такая в них дегтярная ночь, сила и скорбь. И какое-то новое узнавание.
И вот несет Иосиф воду в деревянном ведре - набрал у водопада, и сам отхлебнул немного из ладони, несет он ведро, и это ведро тяжелое так перегнуло на сторону его большое плотное тело… И он несет-несет, тяжело ступая, откинув для равновесия свободную руку, а мы смотрим - несет - топ-топ-топ - несет - и думаем, а там, в хлеву, там, в люлечке, маленький мальчик… Мальчик маленький… Их же в Вифлееме посчитали - поставили две палочки, а их уже трое…
И вот Мария выливает воду в корытце или в ушат, и так ладошкой поводила, и вдруг этот жест - локоточком в воду… Это с ума сойти! Ну откуда всякая девочка этот жест знает?! Я его увидела в три года, когда сестра родилась, и с тех пор его помню… Так и другие девочки… И вот Маша этим самым важным в мире жестом пробует локотком воду, а потом опускает в воду малыша, купает его и напевает…
Иосиф утомился, так измотался, что присел на солому, сбросил свои башмаки, пошевелил огромными ступнями, свалился горой и так аппетитно уснул - а на лице дневные тревоги, заботы, ответственность… Где она его такого нашла, этого Иосифа?.. Почему так мало о нем говорят и пишут?..
Конечно, волхвы, пастухи, рыбаки, звери, птицы, рыбы… Ангел наш - работяга - туда-сюда, туда-сюда, люди - они ведь в суете мирской и не замечают ничего, пока Ангел им Главную Книгу под нос и на Звезду пальчиком - тык!
Кстати, еще там - три зайца, и все - с разными лицами, а один даже косой на нервной почве. От потрясения. Потому что там в процессе зайцы испытывают огромное потрясение: на одного из них Лев нападает.
В этом фильме все - немного ангелы. Иосиф прежде всего, Маша, Лев, Рыба, Зайцы, волхвы… А сам Ангел похож на обычного хорошего человека. На очень хорошего человека.
И как стали идти к Маше с малышом гости! А Иосиф присел на лавочке, которую сам и смастерил. Присел, наблюдает спокойно, мол, наше дело тут, на подхвате, если что.
Потом все собрались - и как пошли плясать. Наш Ангел и еще его два приятеля уселись на облачке неподалеку и наяривают на разных божественных музыкальных инструментах.
И тут Маша с малышом на руках выглянула и пальчик к губам: тс-с-с…
Наш Ангел тоже - вот понятливый парень! - тоже пальчик к губам, всем: тс-с-с…
Такое вот кино посмотрим мы с внуком в это Рождество.
И в этот вечер начнется снежный буран, и будут готовиться в каждом доме двенадцать блюд, и засветятся мягким уютным светом окошки. Край мой, край добрых, гостеприимных, работящих и мудрых людей будет ждать первую звезду. И верить в чудо.
Ну нет деда Мороза. Подумаешь. Зато чудо есть.
И если сотворить чудо в наших силах, надо его делать. И немедленно.