«Геронтократия (от греч. gerontos — старик и kratos — сила, власть) — введенное английским этнографом У.Риверсом в начале ХХ века обозначение ранней формы общества, при которой власть будто бы принадлежала старикам. Риверс считал геронтократию характерной для австралийцев и некоторых народов Океании. На самом деле влиятельное положение старших членов общины — лишь один из элементов верховной власти у некоторых народов при первобытно-общинном строе».
Большая советская энциклопедия
Избрание Зубкова в премьеры-преемники России всколыхнуло умы. Появились комментарии, что Путин под конец своего правления возродил ещё одну советскую традицию — геронтократию. Нынешний премьер — человек в возрасте. Виктору Зубкову — 66 лет, он уже пенсионер. Предполагается, что после четырёх лет президентского правления он в 70 лет уйдёт на покой, а Владимир Путин, которому тогда будет «всего» 59, снова заступит на пост, на котором продержится ещё два срока, уйдя в «полупочётные» 67. Двенадцать лет подряд страной снова будут править старики. Следует учесть, что таковые же заседают в Совете Федерации и Думе, основательно постаревшей за последние 10 лет. Стремительно стареет Верховная Рада, что показали и последние выборы. Уже лет 15 подавляющее большинство её депутатов просто переизбираются, в ходе коалиционных пертурбаций переходя из одной партии и фракции в другую.
Пространные рассуждения о геронтократии в России и Украине затмевают тот факт, что в самой большой стране мира проявляется та же тенденция, что и в остальных государствах. Планета Земля потихоньку переходит в эпоху неогеронтократии.
Нынешнему президенту США — 61 год, средний возраст американского сенатора сегодня достиг рекорда — 62 года. Во главе европейских стран сейчас стоят люди предпенсионного или пенсионного возраста, они же заседают в парламентах. Потихоньку миром начинают править старики. Такое уже бывало в мировой истории — стоит вспомнить власть архонтов в отдельных полисах Древней Греции или совет старейшин у варваров и дикарей.
Где же тогда здесь место для «нео»? Новизной можно считать сочетание геронтократии с демократией. Если раньше воля народа могла противостоять власти архонтов или одного седовласого монарха или же демос просто такой власти попустительствовал, то сейчас население активно выбирает стариков. Выбирает потому, что само является довольно старым и всё больше стареет. Старики избирают стариков, последние правят всеми. Молодые в этот процесс, особенно в России и Украине, вмешиваются слабо, надеясь, что индивидуальными усилиями в жизни — учёбой, работой — можно добиться куда большего, чем участием в политике.
Приводит всё это к тому, что старики — делегаты стариков — масштабно эксплуатируют молодых и людей среднего возраста. В развитых странах напрямую это выражается в больших налогах, приводящих к небольшим зарплатам у молодых специалистов, и больших пенсиях, которые позволяют старикам существовать не только безбедно, а зачастую просто богато. Куда состоятельней, чем 25-летний сотрудник производственного сектора. Он молодой и якобы может позаботиться о себе сам, а его небольшая зарплата вроде бы является для него стимулом к экономической активности.
Появление неогеронтократии стало возможным благодаря эволюционному развитию демографических процессов. Кризис деторождения, который охватывает на протяжении десятилетий всё больше стран, имеет под собой одну-единственную причину — социально-экономическую. Научно-технический прогресс, рост экономики (особенно бурный в последние 60 лет) реально подняли уровень благосостояния большинства граждан. Демократическое развитие добавило к богатству стран сложную и, на первый взгляд, эффективную социальную систему, в том числе пенсионную. Поэтому у большинства людей появилось ощущение, что в старости их сможет кормить кто-то, кроме их родных детей и внуков. Следовательно, всё больше людей стали предпочитать детям карьеру, накопления и пенсионный фонд. Однако ощущение гарантии «зажиточной старости» во многом иллюзорно. Те материальные блага, которыми пользуются непроизводящие части общества — старики, дети, — производятся людьми трудоспособного возраста. Без работающей и растущей экономики денежные накопления в худшем случае могут превратиться в кучу бесполезных бумажек, в лучшем — просто не полностью оправдать ожидания людей, копивших деньги. Если доля стариков сильно увеличивается, то народное хозяйство страны начинает пробуксовывать, страна попадает в кризис, лишь отчасти компенсируемый научно-техническим прогрессом. Именно в такой ситуации сейчас находятся многие страны Евросоюза, где положение долгое время спасали мигранты. В Японии, например, мигрантов почти нет, и престарелая Страна Восходящего Солнца уже лет пятнадцать процветающе стагнирует.
Доля стариков увеличивается, голосовать они ходят куда охотнее, чем молодые, поэтому избранные политики в первую очередь заботятся о «достойной старости» для своего электората. Можно возразить, что в мире наконец-то возобладала социальная справедливость — человек трудился всю жизнь и под конец получает вознаграждение. Однако справедливость — вещь условная и относительная, а проигрыш общества и его деградация — вполне реальное, ощущаемое, просчитываемое и наблюдаемое явление.
В XIX веке крестьянин или рабочий стремился родить и накормить своих детей, обеспечивая стариков по остаточному принципу, но обязательно кормя их, тем самым давая пример подрастающему поколению. Такая модель обеспечивала устойчивое развитие общества. Основная часть «прибавочного продукта» шла на развитие, второстепенная — на отдачу долгов прошлому. Сейчас же на будущее государством тратится не так много национального богатства, и путешествующие по всему миру радостные пенсионеры западных стран являются показателем неэффективного распределения национального дохода. Порочность геронтократии в том, что государство приоритетно расходует деньги не на открытие бесплатных детских садов, яслей, выплату пособий нуждающимся молодым семьям, матерям-одиночкам или развитие детского спорта, а на высокие пенсии и создание комфортабельных домов престарелых. Иными словами, эгоистичные престарелые властные делегаты эгоистичных стариков не думают в первую очередь о решении демографического кризиса, тоже, к слову, вызванного человеческим недалёким эгоизмом.
При этом название перестроечного фильма «Легко ли быть молодым?» актуально и в настоящий момент даже в развитых странах. Зарплаты молодого специалиста лишь в редких случаях хватает на нормальное обеспечение семьи всего из трех человек — в противном случае надо обращаться в социальные учреждения, которые весьма скромно одаривают молодые пары, или же идти к родителям, далеко не всегда охотно делящимся зарплатами и пенсиями с внуками. Всё это ещё больше провоцирует моду на позднее деторождение, когда дети появляются на свет уже после карьерных достижений родителей, к тому времени уже немолодых и, следовательно, не очень здоровых. Непременное желание обеспечить ребёнка материальными благами отрицательно сказывается на количестве детей и сроках их появления. Неогеронтократия является также следствием всемирного демографического кризиса и — на настоящий момент — одной из причин его усугубления.
Судя по статистике последних десятилетий, вряд ли что-то сможет переломить эту глобальную тенденцию. Тренд на снижение рождаемости, к слову, заметно выше в странах третьего мира, чем в развитых. Нигерийцы, уругвайцы и индусы рожают детей пока ещё куда больше, чем европейцы или японцы, но значительно меньше, чем полвека назад. В Китае кривая воспроизводства населения уже стремительно приближается к нулю. Если всё в мире пойдёт так, как сейчас, то примерно к 2070 году количество жителей на нашей планете достигнет пика, а потом начнёт сокращаться. В отдельных странах ещё будет сохраняться некоторое увеличения количества граждан, но это не сможет переломить общей негативной тенденции. И реальной угрозой благополучию человечества является не перенаселение, а старение жителей Земли. Возможно, что с геронтократии развитие нашего общества не только начиналось...