Имя Отто Скорцени вошло в историю военных действий на европейском континенте. Его звездным часом считается освобождение - по личному приказу Гитлера - Бенито Муссолини, которого держали под охраной на труднодоступном альпийском курорте. Команда Скорцени в сентябре 1943 года приземлилась там на планерах, и дуче был увезен. Его потом все равно повесили партизаны, но это уже другая история.
Скорцени совершил к концу войны во имя рейха и еще один «подвиг»: его головорезы похитили сына венгерского регента, сделав таким образом Венгрию наиболее упорным союзником Германии: в результате на некоторое время было задержано наступление советских войск на Будапешт. Иными словами, это был человек дела. Он не любил болтать - он любил действовать. Увы, у тиранов, у Гитлера и Сталина в том числе, всегда находились преданные и опытные солдаты...
Мало кто, однако, знает об одном из последних, по существу заранее обреченных на неудачу, планов фюрера все-таки переломить ход войны в пользу Германии, - уже в то время, когда, как принято было писать в советских газетах, «смертельно раненный фашистский зверь истекал кровью в собственном логове».
История эта занимательна с чисто исторической точки зрения, - пусть читатель не подумает, что автор этих строк собирается как-то идеализировать Скорцени, хладнокровного убийцу и убежденного нациста.
Уроженец Вены, Отто Скорцени был гигантом чуть ли не двухметрового роста, а на его левой щеке со студенческих лет красовался шрам, оставленный рапирой противника-дуэлянта, что по старинной «буршевской» традиции считалось неким признаком избранности и доблести. К 1944 году он был всего лишь майором СС, но его чин ровным счетом ничего не значил, поскольку фюрер, по одному ему ведомым причинам, благоволил к Скорцени больше, чем к большинству своих генералов. Производя его в октябре 1944-го в подполковники, Гитлер проявил нечто в высшей степени поощрительное, что в русском переводе можно передать приблизительно как «Молодец! Так держать!».
К концу этого года Гитлер, в отличие от большинства своих военачальников, все еще надеялся на какое-то чудо, способное переломить ход войны, и инструментом воплощения одной из своих химер в реальность он избрал именно Скорцени. Фюрер объяснил новоиспеченному подполковнику, что готовящееся немцами Арденнское наступление парализует волю англичан и американцев, подступивших к границам рейха с Запада, так что Германия сможет сконцентрировать свои усилия на восточном фронте.
«Вы и ваши люди, - говорил Гитлер, обращаясь к Скорцени, - сыграете важную, если не главную, роль в осуществлении моих планов. Вам предстоит отбить у американцев жизненно важные мосты через реку Мец, между Льежем и Намюром. Действовать ваши люди будут в американской военной форме...»
На осуществление операции Скорцени отпускалось пять недель. Ему было поручено создать ударную боевую часть численностью в 3300 человек, с приданной ей трофейной американской боевой техникой. Подполковнику, в частности, было обещано 150 танков «Шерман», 32 бронетранспортера, 200 грузовиков и 150 джипов.
Но откуда их было взять? В конечном счете подполковник получил лишь два трофейных танка, которые вскорости вышли из строя, поскольку немцы не умели с Ними обращаться, а также около 100 грузовиков и джипов. Остальная матчасть была немецкой: перекрашенные танки «Пантера», шесть бронемашин и пять самоходок. Грустно покачав головой, Скорцени тогда отметил, что этот камуфляж может обмануть только американских школьников, да и то если бронетехника станет действовать только в ночное время или в сумерках.
К ноябрю, когда уже истекал отпущенный фюрером срок, Скорцени и его люди отметили, что им недостает полутора тысяч американских касок, что около половины личного состава экипированы в летнюю (!) военную форму противника, к тому же с неспоротыми отличительными знаками лагерей для военнопленных. Профессионал Скорцени не мог не видеть обреченности всей затеи. Из двух с половиной тысяч его добровольцев примерно 400 человек могли изъясняться на школьном английском, и лишь 10 человек владели «бруклинским сленгом». «Все остальные, - писал впоследствии подполковник, - знали лишь одно слово «Yes» и смогли бы ввести в заблуждение разве что глухонемого американца».
Будучи дисциплинированным солдатом, Скорцени, тем не менее, учил свою команду американским манерам. Он заставлял их жевать резинку, ходить вразвалку (вместо прусского гусиного шага), мусорить на каждом шагу и вообще «не обращать внимания на условности», Время поджимало, но даже в таких обстоятельствах Скорцени послал более 40 своих головорезов в лагеря, где содержались американские военнопленные, дабы немцы там поднабрались «американских манер». На этих людей он особенно рассчитывал, поскольку они должны были возглавить молниеносную атаку так называемой «танковой группы - 150», разделенной на части - каждая со своим заданием: боевые группы X, Y и Z. Этим диверсантам было поручено создать панику в тылу врага, чтобы в такой обстановке основным атакующим частям не составило труда форсировать Мец.
Вся операция готовилась в обстановке столь глубокой секретности, что даже офицеры из ближайшего окружения Скорцени не знали, о чем, собственно, пойдет речь. Один из лейтенантов «группы - 150», проживший в свое время несколько лет в Париже, был, например, убежден, что в задачу входит прорыв к французской столице и похищение генерала Дуайта Эйзенхауэра вместе со всем его штабом. Скорцени его в этом не разубеждал. Он лишь многозначительно посмеивался. «Никому об этом не говорите, - приказал он. - Когда придет время, я дам вам знать».
Распространение подобных слухов было на руку Скорцени, поскольку вызывало нервозность у командования войск противника. Но подполковника беспокоило совсем другое - разночтение в англо-американских и немецких законах военного времени. По американским и английским законам, любой вражеский солдат, взятый в плен в форме одной из союзных армий, рассматривался как шпион и подлежал расстрелу на месте. Немецкие же законы трактовали ситуацию несколько иначе: да, расстрел, но лишь в том случае, если переодетый диверсант открывал огонь. Это, конечно, была казуистика, но она могла бы привести к гибели сотен немцев, переодетых в американскую военную форму. Скорцени этого не хотел, но, как впоследствии выяснилось, не мог этого и избежать...
«Группа - 150» начала движение в направлении фронта 14 декабря 1944 года. Формально она была приписана к 6-й танковой армии под командованием генерала Зеппа Дитриха.
На следующий день началось последнее немецкое наступление во Второй мировой войне. После артиллерийской подготовки танки Дитриха обрушились на американцев. В этом наступлении приняли участие 140 тысяч солдат СС и вермахта, десятки танков и самоходных орудий.
Диверсанты Скорцени, одетые в американскую форму, действовали за линией фронта, но поскольку их было так много - численностью до полка, - неизбежно происходили всякого рода накладки. Так, один из десантников Скорцени сдался сержанту американской военной полиции, но через несколько минут выяснилось, что тот - также переодетый немецкий диверсант.
Дабы избежать подобных инцидентов, Скорцени приказал своим подчиненным намалевать на танках и грузовиках желтый треугольник, а самим повязать либо голубые, либо красные шарфы. Но главная беда была в том, что большинство немецких солдат не было осведомлено в особенностях американской военной практики. Разъезжающие за линией фронта на американских джипах немцы, например, не знали, что янки в 99 процентах случаев ездят на этих машинах вдвоем (хотя устав разрешает и присутствие третьего). Нацисты же сажали в эти машины по четыре-пять человек, что немедленно вызывало подозрение на многочисленных американских армейских и полицейских КПП. Разумеется, возникали и чисто лингвистические неувязки. В одном случае, например, переодетые в американскую форму немцы, подъехав к армейской заправочной станции, однако вместо привычного американскому слуху «гэзолин» или просто «гэз» употребили английское слово «петрол». Всех их немедленно задержали. Другая немецкая диверсионная группа прибыла на трофейных американских самоходках в расположение 7-й бронетанковой дивизии близ бельгийского города Пото; ее командир отрекомендовался, как «ротный», хотя в то время в американском военном сленге такого понятия не существовало. Всех немцев тут же перебили...
Самым главным промахом в скорцениевской операции. было попадание в плен трех его людей, выступавших под именами Чарльз Лоуренс, Джордж Сесенбах и Кэренс ван дер Ветт (это были в действительности унтер-офицер Гюнтер Биллинг, капрал Вильгельм Шмидт и младший капрал Манфред Парнасс). Они принадлежали к «группе - 150». Всех троих расстреляли, но на допросах они успели повторить версию о намерении Скорцени взять в плен Эйзенхауэра и всех его генералов. Якобы 200-300 переодетых немецких диверсантов рассчитывают просочиться в Париж, чтобы уже оттуда двинуться на штурм штаб-квартиры союзных войск. Переполох поднялся изрядный, поскольку Скорцени пользовался в американских разведывательных кругах репутацией «самого опасного человека в Европе». Меры безопасности были приняты беспрецедентные. Проверки проходили на варварском, но вполне понятном, с точки целесообразности, уровне. Некий сержант военной полиции, например, арестовал четырехзвездочного генерала американской армии Брюса Кларка: проверяя, действительно ли тот американец, сержант спросил его, в какой лиге выступает бейсбольная команда «Чикаго кабс». Когда генерал простодушно ответил, что в американской, военный полицейский презрительно сказал, что только немец смог бы сморозить подобную глупость.
Генерал-лейтенант Омар Брэдли был вынужден признать, что создавшаяся обстановка всеобщей подозрительности сильно затрудняла действия союзников. На КПП, например, задавались вопросы типа: «Назовите столицу штата Массачусетс». Один из заместителей Брэдли сказал, что столица Массачусетса - Чикаго, и в результате провел в кутузке несколько часов, пока не было установлено, кто он в действительности такой,
Паника в американских тылах достигла апогея, когда Дуайт Эйзенхауэр переехал в Версаль из занимаемой им парижской виллы, где ранее размещалась штаб-квартира фон Рунштеда. Сделано это было по тем соображениям, что немцы-де прекрасно знают там расположение жилых комнат и служебных помещений. Эйзенхауэра заменил загримированный двойник, въехавший в его прежние апартаменты.
Скорцени отлично понимал, что его главная задача - не диверсионная, но непосредственно боевая. Поэтому он не отвлекался на «охоту за Эйзенхауэром». Его солдаты использовались как обычное армейское подразделение, поскольку Скорцени считал, что его лазутчики в тылу врага принесут ему гораздо меньше пользы. Но как бы там ни было, немцы к тому времени катастрофически уступали англичанам и американцам в живой силе и боевой технике. Война была уже проиграна, и Скорцени не мог этого не понимать...
Наступление немцев, как и следовало ожидать, захлебнулось, а вскоре и сам Скорцени сдался в плен американцам. По окончании войны его не судили как военного преступника, поскольку он лично никого не вешал, не расстреливал и не отдавал приказов своим подчиненным. Тем не менее ему пришлось провести несколько месяцев в американских лагерях «денацификации», прежде чем он бежал в Испанию.