Митрополит Киевский Владимир (Сабодан), предстоятель Украинской православной церкви, стал одним из первых «официальных» кандидатов на предстоящие выборы патриарха Московского и всея Руси. Это не стало неожиданностью, учитывая тот факт, что украинский первосвященник всегда считался «вторым человеком» в Русской церкви. А если учесть еще и то, что на предыдущих патриарших выборах митрополит Владимир уступил ставшему патриархом Алексию совсем чуть-чуть, учесть тот авторитет, каким пользуется предстоятель УПЦ, и то прохладное отношение, которое вызывают у своих коллег два основных претендента от РПЦ, можно было предположить, что шансы у митрополита Владимира очень высоки.
Поэтому его отказ баллотироваться вызвал облегчение у одних и недоумение у других. Митрополит мотивировал свой отказ тем, что «хотел бы предстать перед Богом 121 митрополитом Киевским, а не 16 патриархом Московским». Сказано красиво: то ли скромность, то ли гордость за свою древнюю кафедру. Но красота фраз коварна — она отвлекает от сути.
Мы обратились к Блаженнейшему митрополиту Владимиру с просьбой разъяснить свою позицию и поделиться своими взглядами на происходящее в Церкви Христовой — в Украине и мире.
— Через несколько дней в Москве открывается Поместный собор Русской православной церкви. Чего вы ждете от собора? Будут ли на нем обсуждаться вопросы, связанные с каноническим статусом Украинской церкви?
— Нынешний статус Украинской православной церкви является сегодня оптимальным, и вопрос об его изменении делегатами от Украинской православной церкви подниматься не будет. Ведь по объему своих прав наша Церковь сегодня не уступает не только автономным, но и некоторым автокефальным церквам. Однако, поскольку Поместному собору принадлежит высшая власть в вопросах вероучения и канонического устройства, он должен утвердить решения предыдущих Архиерейских соборов относительно Украинской православной церкви. Канонический статус, предоставленный нашей Церкви восемнадцать лет назад, прошел испытание временем, показал свою жизнеспособность, дал нам возможность объединить паству, стать, по слову апостола, «всем для всех». Поэтому мы ожидаем от собора, что этот статус получит соборное утверждение.
— Но ведь, помимо УПЦ, в Украине существуют еще две православные церкви, количество общин которых суммарно превышает четыре тысячи. Не кажется ли вам, что нынешний статус УПЦ все же недостаточен для того, чтобы стать «всем для всех», и, в частности, для паствы этих двух юрисдикций?
— Церковь делает Церковью, а значит, и Матерью всем нам, не статус, а живущий и действующий в Ней Христос. Это он является средоточием нашей жизни, и Он, созидая Церковь как Свое Тело, делает Ее универсальной. Конечно, этот — дарованный нам Христом — универсализм Церкви может быть в большей или меньшей степени воплощен в конкретной исторической ситуации и конкретной церковной общине. Но он всегда живет в Церкви, и его нельзя напрямую связывать с проблемой статуса.
Мои слова нельзя трактовать как отказ от диалога с теми братьями и сестрами, которые сегодня пребывают в канонической изоляции от вселенского православия. Раскол украинского православия — это и моя личная трагедия, и трагедия Церкви, и трагедия общества. И мы делаем все от нас зависящее, чтобы это разделение было преодолено.
Ведя диалог с УАПЦ, мы вплотную подошли к тому доверительному формату диалога, когда уместно перейти к обсуждению различных моделей восстановления единства. Как найти такую модель? Мне кажется, к диалогу между нашей Церковью и так называемым автокефальным движением должны быть привлечены специалисты в области канонического права и истории Церкви. Для нас важно, чтобы наши партнеры по диалогу увидели, каким именно образом аналогичные конфликты разрешались в истории Церкви, увидеть, какие канонические механизмы преодоления расколов в истории уже неоднократно использовались. Вместе с тем, отдавая себе отчет в том, что раскол — это рана на теле всей Православной церкви, мы обратились к поместным православным церквам с просьбой поддержать позицию УПЦ и выработать единую позицию по вопросу преодоления раскола в Украине. Нам важно, чтобы наши партнеры по диалогу и украинское общество в целом поняли, что позиция Украинской православной церкви обусловлена не нашими «корпоративными» интересами, а нашей верностью канонической традиции православия. И я полагаю, что поместные церкви обязательно помогут нам, выработав единую для всей Православной церкви позицию по «украинскому вопросу».
Крайне важным является и максимальное использование в деле восстановления единства научного потенциала отечественных богословов. Именно поэтому я в своем выступлении на недавнем совещании делегатов на Поместный собор от УПЦ предложил создать специальную комиссию по изучению церковной ситуации в Украине и выработке путей преодоления раскола, комиссию из состава иерархов и богословов Русской и Украинской православных церквей.
Для нас важен не статус, а единство украинского православия. Для тех, кто отделился — статус, а не единство. Нам трудно сегодня прийти к общему мнению, найти устраивающую обе стороны модель восстановления церковного единства. Но мы надеемся, что с Божьей помощью раскол будет уврачеван.
— Существуют ли перспективы совершенствования канонического статуса УПЦ в этой связи?
— На это вопрос должен ответить не я, а история. Я же могу констатировать, что внутри церковного народа нет единства по вопросу оптимального для нашей Церкви канонического статуса. Поэтому любые окончательные решения по данному вопросу сегодня являются преждевременными. Для нас важно не только уврачевать раскол, но и сохранить единство нашей Церкви. Поэтому мы не можем жертвовать сегодня внутренним единством, чтобы обрести единство с теми, кто отделился. До тех пор, пока вопрос статуса Украинской церкви будет обсуждаться в политической плоскости, как еще один дополнительный механизм независимости либо политического единства, к консенсусу по вопросу статуса нам не придти. И сторонники, и противники «единой помесной Церкви», о которой так много сейчас говорят политики, должны осознать очевидное: Церковь не может и не должна быть инструментом политического либо идеологического влияния. Ее природа иная. Она вводит человека в единство совершенно иного онтологического уровня — в единство с Богом…
— Епископат Украинской православной церкви обратился к вам с просьбой баллотироваться на пост Патриарха Московского и всея Руси. Но на прошедшем недавно в Киеве совещании делегатов Поместного собора, вы дали понять, что не хотите покидать Киевскую кафедру? Чем объясняется ваше решение?
— Блаженной памяти патриарх Алексий вошел в церковную историю как первоиерарх, при котором Русская церковь укрепила свое единство, избрав путь «единства в разнообразии». По его благословению были образованы самоуправляющиеся Церкви, и получила статус «независимой и саомуправляемой» Церковь Украинская. Я полагаю, что епископат нашей Церкви видел во мне иерарха, который бы повел церковный корабль тем же путем. Однако, искренне поблагодарив наших епископов за эту великую честь, я сказал им, что желаю предстать перед Богом 121 митрополитом Киевским, а не 16 Патриархом Московским.
— Многие журналисты полагали, что одним из мотивов, которые, возможно, могли бы побудить вас баллотироваться на пост патриарха, было желание скорейшего уврачевания раскола. Не приведет ли ваш отказ от патриаршества к замедлению процессов консолидации украинского православия?
— Я верю, что избранный Поместным собором Патриарх будет достойным ответственности, возложенной на него историей, войдя как первоиерарх Русской церкви при котором и молитвой которого произойдет восстановление церковного единства в Украине. Что же касается меня, то я сделаю все возможное, чтобы всеми силами содействовать Патриарху в этом святом деле.
— Чем на ваш взгляд вызван нынешний экономический кризис? И как нам его пережить?
— Об экономических, а возможно, и политических причинах кризиса нужно высказываться специалистам в этих областях. Я же хотел бы лишь указать на то, что с церковной точки зрения любое явление, включая и современный экономический кризис, имеет и духовные причины. Кризис, поразивший сейчас экономику многих стран мира, является плодом кризиса духовного — кризиса общества, сосредоточенного на потреблении. Бог не дает человеку забыть о том, что бытие мира и самого человека не самодостаточно, что творение не может существовать само по себе, без Творца. Поэтому Он и попустил нынешний кризис — попустил его, чтобы мы вспомнили о том, что все наши таланты — это не наша собственность, а Божий дар. Дар, которым мы не имеем права ни пренебрегать, ни присваивать. Кризис должен вернуть нас в вертикальное положение, помочь нашему взгляду устремиться вверх, вспомнить о том, что каждый из нас существует не сам по себе, но является чадом Божиим, что мы, по слову апостола Павла, «в Нем живем, и движемся, и существуем».
Как пережить кризис? Я думаю, первое, что мы должны сделать, — вспомнить Христовы слова о двух величайших заповедях: любви к Богу и ближнему. Первое, что мы должны сегодня сделать, — это вспомнить о Боге, вспомнить о том, что смысл и подлинное содержание нашей жизни — это общение с Творцом. Вспомнить о том, что мы призваны Богом из небытия в бытие для того, чтобы стать причастниками божественной природы, обожиться, разделить с Богом полноту радости Его жизни. Вторая мысль, второе наше дело должны быть обращены к ближнему. Кризис — это наиболее своевременное время для благодеяния. Наша помощь нужна ближнему сегодня как никогда. И каждый из нас должен в это время совершить свой небольшой подвиг любви для ближнего. Накормить голодного, помочь найти приют бездомному, утешить страждущего, словом, обратить свой взгляд на того, кто страдает рядом, и его утешить.
— В своих недавних выступлениях вы говорили о вызовах, стоящих перед современными украинской Церковью и обществом. Два из них, а именно секуляризм и идеология потребительства, безусловно, являются вопросами и общеевропейского уровня. От чего будет зависеть судьба христианства в ХХI веке и, в частности, судьба христианства на европейском континенте?
— Судьбы Церкви во все времена зависят от Бога. Что же касается проблем, которые будут стоять перед христианством в новом веке, то, как мне думается, динамичный рост ислама в Европе действительно является одним из таких вызовов. Ислам исповедуют сегодня 1,5 миллиарда людей, и это очень активно развивающаяся сегодня религиозная традиция. Действительно, число людей, исповедующих эту религию, в Европе стремительно растет. В этой ситуации для христианской Церкви и цивилизации в целом очень важно установить сегодня доброжелательные и партнерские отношения с европейскими мусульманами.
Какими будут в будущем отношения между европейскими христианами и мусульманами? Это зависит от нас, от того, сможем ли мы сегодня показать мусульманам, что современное христианство живо и действенно, является не только лишь культурной традицией, но подлинным и живым опытом веры, опытом общения с Богом, а отсюда — и определенным образом жизни. Христианско-мусульманский диалог не должен протекать исключительно в академическом ключе как еще один формальный богословский диалог. Он должен быть диалогом веры, диалогом просвещенных верой сердец и культур.
— Каковы перспективы такого диалога, и в чем, по вашему мнению, заключается главный, как сейчас говорят, мессидж христианства современному исламскому сообществу?
— Прежде всего мы должны устранить досадное недоразумение, когда современное секулярное общество на Западе воспринимается как общество, непосредственно выросшее из христианской морали. Другой не менее важной задачей нашего диалога является апология христианского понятия человеческой личности.
Если исламская община желает стать органичной частью европейского общества, то она должна постичь подлинное, христианское понимание свободы личности. Исламскому сознанию нередко кажется подозрительным понятие свободы. И это понятно, поскольку для многих мусульман сегодня понятие «свобода» ассоциируется исключительно с ценностями секулярного общества. Поэтому наша задача — показать богословскую перспективу «свободы». Показать связь, существующую между понятием человеческой личности и свободой, которой личность наделена Богом и которая ее, личность, конституирует.