Михаил Слабошпицкий |
Писатель Михаил Слабошпицкий называет себя коллекционером. Хобби у него несколько необычное: он коллекционирует… людей.
Это, конечно, шутка, но в ней есть доля правды — Слабошпицкий считает каждого интересного человека ненаписанным романом. Сегодня в его «коллекции» — сотни человеческих биографий, а многие из «экземпляров» стали друзьями писателя на долгие годы.
Чтобы расспросить писателя о творческих планах в юбилейный для него год, корреспондент «ЗН» побывала в Лиге украинских меценатов, исполнительным директором которой Михаил Слабошпицкий является уже много лет. Кстати, эта организация отмечает в нынешнем году свое первое десятилетие.
— Михаил Федотович, мы встречаемся в разгар лета, когда раскаленный от зноя Киев совершенно пустеет по выходным. Поэтому неудивительно, что разговор зайдет об отдыхе творческих людей. Поделитесь с нами «профессиональным» секретом: где и как отдыхают писатели?
— У нас была хорошая традиция: почти каждый писатель раз в году отдыхал в Доме творчества. Подобной уникальной системы социальной защиты творческих людей (писателей, композиторов, актеров), которая действовала у нас много лет, больше нет нигде в мире. Похоже, она отмирает и здесь, поскольку нынешние дома творчества очень мало напоминают самих себя 20—30-летней давности…
Мне кажется, что социализм сакрализовал писателей (если они были идеологически благонадежными), сделав их некими священными коровами, а сегодня писатель является попросту интеллектуальным люмпеном.
Очень жаль эту систему домов творчества, поскольку она — большое богатство и фактор, который еще может помочь нам влиять на украинскую литературу, ведь талантливому человеку просто необходимо где-то спрятаться, чтобы иметь условия для работы…
— Кроме всего прочего, дома творчества имеют и богатые культурные традиции?
— Вы совершенно правы. Скажем, Ялтинский дом связан с именем К. Паустовского, который написал там многие произведения. Когда я гуляю по его территории, мне кажется, что я «ступаю в следы» Паустовского.
С домами творчества связано множество биографий наших и зарубежных писателей. Многие жили зимой в Ирпене, а летом — в Коктебеле, Ялте и Одессе, привозили туда своих детей и внуков. Я помню Лину Костенко в Ирпене, а Николай Лукаш (гениальный переводчик!) почти все свои переводы, в том числе и «Дон Кихота», сделал в Ирпенском доме творчества.
Очень «домашних» писателей — единицы, например, Владимир Базилевский и Василий Захарченко. Большинство литераторов, так или иначе, пересекались с писательскими домами.
— Говорят, что развал системы домов творчества наблюдается на всем постсоветском пространстве...
— Их состояние по всему бывшему Союзу крайне тяжелое. Я читал в российской «Литературной газете» о доме творчества в Переделкино, в судьбе которого бизнесмены сыграли далеко не лучшую роль. У российских писателей такие же проблемы, как и у нас. Из нас, литераторов, получились плохие хозяева: когда я бываю в Крыму или Ирпене, понимаю, что мы не умеем или не хотим хозяйничать. Нужно что-то делать, взять дома творчества под свою защиту, иначе они могут погибнуть. В данном случае я не верю в благотворительность государства или доброго дядюшки-бизнесмена. Союзу писателей тяжело содержать все это, оплачивать огромную аренду на землю. Вероятно, нужно отказаться от чего-то, чем-то пожертвовать. Можно проиграть битву, но не войну.
Талант менеджера, к сожалению, встречается реже, чем талант литератора. А кто сейчас «более истории ценен»? Дай бог, чтобы к нам в Союз писателей пришло как можно больше хороших менеджеров, ведь главное — поставить на ноги хозяйствование.
Плодотворные усилия прилагают композиторы в своем доме творчества в Ворзеле. Им еще труднее, поскольку у каждого композитора в номере должен быть инструмент — фортепиано, а кроме того, плоды их творчества эфемерней наших. Но они держатся. Председатель Союза композиторов Евгений Станкович — мой друг, хочу у него узнать, как им это удается.
— Давайте вернемся к творчеству. Знаю, что вы ежегодно подолгу работаете в Ирпене, где есть свои старожилы — писатели Михайлина Коцюбинская, Светлана Йовенко, Алла Потапова, Светлана Короненко, Василий Дробот и многие другие. В чем особая магия Ирпеня, его неповторимая аура?
— Секрет того, что там по-особенному пишется, заключается в следующем: знаете, о монастырях говорят, что это намоленные места. Ирпенский дом творчества — литературно «намоленное» место, а субъективный это фактор или объективный — можно спорить.
Я еще застал в Ирпене эру великих писателей и до сих пор вижу то, чего уже нет. Мне кажется, что из-за поворота навстречу мне выйдет Виктор Близнец или Василий Земляк, что я иду по следам Григория Тютюнника… Молодой писатель 25—30 лет, приехавший туда, ничего этого уже не увидит — он будет удивлен: что тут особенного? Хотя аура сохраняется…
В 70-е годы я работал в «Літературній Україні», квартиры в Киеве у меня не было и мне пришлось восемь лет (!) жить в Ирпенском доме творчества. Я знал всю местную топографию — от первого корпуса до столовой пролегала «тропа гения» (как мы шутливо называли эту тропинку), там жил Павло Загребельный, а до этого — Олесь Гончар. От ворот до десятого корпуса шла «аллея молодых дарований» — так окрестил эту тропинку местный фольклор. Но кроме фольклора, тут родилось и много произведений — все исторические романы П.Загребельного написаны в Ирпене, здесь много писал Григорий Тютюнник и другие писатели.
Будь моя воля, я бы открыл в Ирпене «живой музей литературы», возил бы туда учителей со всей Украины и показывал: здесь написана, например, «Лебедина зграя» Василия Земляка. Я до сих пор помню снежную зиму, открытую форточку и висящий в ней кулек с куском сала. Из форточки шел дым — Земляк ужасно много курил. Так и рождалось грандиозное произведение.
Если завтра всего этого не станет, исчезнет множество реалий из биографий выдающихся писателей. Когда я прохожу, например, мимо первого корпуса и смотрю вверх, я вижу маленькую комнатку-скворечник со старинным балконом, это шестая комната, в которой любил жить Юрий Яновский.
В годы моей юности считалось, что первый корпус — это статус, там жили разве что классики да Юрий Канивец, который был секретарем СП по хозяйственным вопросам. Во второй комнате часто жил Евгений Гуцало. Народ так и говорил: «комната Гуцала» или «комната Комара».
— Этот старинный особнячок нравится многим. Говорят, что с ним связана какая-то легенда?
— История этого здания такова: в Киеве есть небезызвестный район Чоколовка, который назван в честь известного когда-то предпринимателя Чоколова. У него была дама сердца, которой он купил дом (нынешний первый корпус). Чтобы иметь оправдательную причину своих поездок в Ирпень перед семьей, предприниматель купил (по другой версии — построил рядом с домом) мебельную фабрику, она существует и поныне.
Достоверным является факт, что романтическая любовь Чоколова имела печальный конец — его возлюбленная наложила на себя руки. Когда в доме творчества начинался сезон, приехавшие в первый корпус писатели видели по ночам призрак женщины, который ходил по коридорам или мог внезапно появиться из одной из комнат…
Свою историю имеют и другие здания, например, ныне разрушенный второй корпус — там всегда останавливался Александр Довженко, который не любил «помещицких» коттеджей с архитектурными украшениями.
— А может быть, особая аура писательских домов — это плод воображения мечтательных литераторов?
— Да ничего подобного! Мы просто не знаем своего богатства. Например, об Ирпенском доме творчества говорят: он местного значения. Но это достояние всей, как тогда говорили, советской литературы. С ним связано знаменитое стихотворение Б.Пастернака, который приезжал в Ирпень с любимой, скрываясь от московского бомонда. Об Ирпене написано одно из известных стихотворений Леонида Киселева, таких произведений очень много…
Недавно вышел в свет сборник об Ирпене под редакцией Олексы Ющенко. Жаль, что там нет многих интересных моментов, нет драматургии, я бы назвал этот сборник, где собраны полтора-два десятка авторов, материалом для будущей книги об Ирпене. Хотелось, чтобы в такие книги вошел фольклор, тысячи интересных историй.
Например, в 70-е годы по территории Ирпенского дома творчества гулял старенький конь, белый в яблоках, по имени Сережа, с ним играли дети. Многие классики описали его в своих книгах. Оказалось, то было целое поколение лошадей. Когда старый конь умер, купили нового той же масти, назвав его тоже Сережей. Павел Губенко (он же Остап Вишня) однажды стал жертвой писательского розыгрыша — к нему в комнату через террасу, когда он сладко спал, завели коня и привязали к кровати. Особенно подобными мистификациями и розыгрышами славился Анатолий Димаров…
— Кроме уединенных домов творчества, писателям необходимы новые впечатления. Многие европейские писатели живут поочередно в разных странах. Доступно ли это для наших творческих людей?
— В большинстве случаев недоступно. Есть всего несколько имен — например, Оксана Пахлевская и Юрий Андрухович, которые связаны с зарубежьем. Бывает, что литераторы получают гранты и проводят полгода за рубежом, но обычно выбирают громкие имена. В то же время российские писатели, например, Татьяна Толстая, живут в разных странах. Это говорит о том, что украинская литература еще не завоевала мир так, как российская. К сожалению, нами мало интересуются университеты, а для писателя самый простой путь за рубеж — читать авторский курс лекций. Виктор Коптилов читал курс лекций в Сорбонне, но такие случаи единичны…
— Многие украинские писатели по своему уровню вполне могли бы выйти на европейский рынок. Какие проблемы мешают им это сделать, может быть, недостаточно развит у нас институт переводов?
— Есть несколько факторов. Первый: какие мировые литературы мы знаем? Тех стран, которые доминируют на политической арене. Это свидетельствует об интересе в мире к тем, кто заказывает музыку. Украина в этом смысле — безнадежный аутсайдер, поэтому интереса к ней нет. Второе: если украинская литература не имеет широкого признания в самой Украине, имея при этом первоклассных писателей — Лину Костенко, Григория Тютюнника и др., то трудно представить, чтобы она зазвучала на Западе. Украинская диаспора могла бы стать мостом между украинской литературой и зарубежьем, но не справилась с этой задачей. За прошедшие годы в эмиграции родилось много детей, которые уже являются англо- или франкоязычными. Они могли бы стать переводчиками, но увы…
Сегодня украинская литература в Украине мало интересует власть не как ее апологет, а как составляющая культуры. Сравните, сколько средств идет, например, во Франции на различные культурные институты в многочисленных странах? А у нас подобных центров нет практически нигде, кроме Москвы, да и тот неизвестно чем занимается… Поддержка литературы требует много средств, которые должно инвестировать государство.
Переводчики за рубежом мало интересуются Украиной, так как это не является чем-то престижным. Процесс мог бы начаться после всплеска интереса к событиям в Украине (помаранчевой революции), но теперь состояние наших дел пагубно влияет на интерес к нам…
— Вы известны как человек, привлекающий в Украину наших зарубежных соотечественников. Расскажите — что нового произошло в Лиге украинских меценатов после вашей последней встречи с читателями «ЗН»?
— Изменилось многое: первым президентом лиги был ныне покойный эмигрант Петр Яцык, который многое сделал для Украины, сейчас организацию возглавляет генеральный директор фармацевтической фирмы «Дарница» Владимир Загорий, а я являюсь ее исполняющим директором.
В этом году нам исполняется десять лет, и мы, наверное, оказались одной из немногих украинских общественных организаций, которые прожили так долго. Я знаю многие прекрасные начинания, которые просуществовали два-три года и сошли на нет.
Мы не только продержались целое десятилетие, но и выполняем все свои программы, например конкурс на лучший учебник по истории Украины. Шесть лет подряд вместе с Министерством образования и науки проводим Международный конкурс украинского языка им. Петра Яцыка. Это массовый проект, в нем принимают участие пять миллионов детей во всех 11 странах, где живут украинцы, — СНГ, Польше, Словакии… Подобные конкурсы проходят во многих странах, например в США — по английскому языку. Павло Загребельный, который три года был у нас председателем наблюдательного совета, рассказал, что видел подобный конкурс в… Китае!
В конце сентября мы, возможно, объявим новый литературный конкурс «Лі-Терра» — на лучшие произведения для школьников и студентов по истории Украины. Когда-то известный меценат Чекаленко сказал: «Хорошо полякам — у них был гениальный фантазер Сенкевич, который воспитал нацию своими историческими романами». Нам бы бог послал — хотим открыть своего Сенкевича или Дюма. Слоган у нас такой: «Национальный капитал, национальная история, национальный бестселлер», вот на что мы замахнулись!
— Несколько слов о меценатах лиги и их поле деятельности…
— Кроме общих акций, у каждого члена лиги много личных программ, одно другого не исключает. Например, Владимир Загородний финансирует театральную труппу Бенюка — Хостикоева. Эта труппа арендует сцену в Русской драме и дает много модных спектаклей.
Множество книг украинских авторов издали Марьян Коць из США и ныне покойный Владимир Кашицкий из Польши (этот мужественный человек без обеих рук издал за свой счет целую библиотеку и купил под Киевом здание для школы кобзарей).
Существует образовательный фонд Петра Яцыка, который сейчас возглавляет его дочь Надежда, образовательный фонд Константина Темертея. Сейчас Темертей по предложению президента В. Ющенко готовит выставку трипольской культуры Украины в Канаде. У нас есть много знаковых людей, например мой друг Степан Горлач, который долгое время был председателем Канадского общества друзей Украины. Этот человек в год обретения Украиной независимости прошел всю страну пешком — с севера на юг и с запада на восток. Об этом много писали СМИ всего мира, а позже вышла книга о нем — «Крестины независимости».
Кроме того, в западном мире существует хорошая традиция — в память о близком человеке вместо букета цветов делать доброе дело. Люди выделяют деньги на премию имени своей матери, друга. Например, уже несколько лет украинские дети получают премию имени Татьяны Симиренко, ныне покоящейся в Оттаве, — эту акцию спонсируют по очереди ее подруги…
— Как вы себя ощущаете в 60-й день рождения?
— Всегда кажется, что сейчас пишешь самое главное, вот и я только что закончил книгу «25 поэтов украинской диаспоры». Это литературно-биографические портреты поэтов политической эмиграции, которые жили вне Украины в ХХ веке. Переиздал книгу «Украинские меценаты», там целый массив интересного материала.
Понимаете, чувство, что жизнь только начинается, очень обманчиво. С одной стороны, оно помогает жить, с другой — многое уже позади…
Михаил Федотович Слабошпицкий — прозаик, критик, литературовед, публицист, общественный деятель.
Много лет посвятил журналистике в качестве заведующего отдела критики газеты «Літературна Україна», главного редактора газеты «Вісті з України» и журнала «Вавілон».
Избирался секретарем Киевской организации Союза писателей Украины, первым председателем секретариата Украинского всемирного координационного совета. С 1995 года — исполняющий директор Лиги украинских меценатов, директор издательства «Ярославов вал». Сопредседатель координационного совета Международного конкурса по украинскому языку им. П. Яцыка.
Автор романа-эссе «Марія Башкирцева», издававшегося во многих странах, книг «Не загублена українська людина — 55 портретів з української діаспори», «Українські меценати» (нариси з історії української культури), «Пейзаж для Помаранчевої революції» (хроніка-коллаж). Один из авторов «Історії української літератури ХХ століття» (нариси про Тодося Осьмачку, Ігоря Качуровського, Ліну Костенко, Бориса Нечерду і Романа Федоріва), ряда романов, художественных и документальных повестей, книг для детей.
За роман-биографию «Поет із пекла (Тодось Осьмачка)» был удостоен Национальной премии Украины им. Т.Шевченко за 2005 год.