Мы попробуем сегодня разобраться с двумя взаимоисключающими мнениями о России - с мифом о ее тотальной, подспудной, неизменной, органичной, кроткой религиозности и о столь же бессмертном и циничном атеизме. Как вы понимаете, и то, и другое - ложное обобщение, но само по себе отношение России к религии в самом деле интересно и заслуживает анализа. Миф о народе-богоносце особенно активно пиарился славянофилами - поскольку он для них исключительно удобен: ведь славянофил видит в народе никак не мыслящую силу (тем более не набор индивидуумов, способных самостоятельно решать свою судьбу), а своего рода спелую ниву, готовую в любой момент без рассуждений лечь под государственный серп. У народа нет права на собственную волю - он кроток, незлобив, боголюбив; религиозность в представлении славянофилов - лишь покорность и слепота, тогда как сами себя они ощущают мозгом этой массы, элитой, поставленной ее наставлять. Наиболее адекватным мне кажется даже не сельскохозяйственное (пастыри при стаде), а кулинарное сравнение: повара при мясе. Таким видят свой долг патриотические, консервативные, почвенные мыслители - и, само собой, религиозность в их представлении как раз и есть прежде всего тупость, пассивное приятие своей участи, готовность бесконечно прозябать в ничтожестве и нищете. У западников представление ровно противоположное - они и сами в большинстве своем атеисты, и народ свой хотят видеть таким же.
«Русский мужик произносит имя Божие, почесывая себе кое-где», «русский мужик про образ говорит: годится - молиться, а не годится - горшки покрывать» - все это цитаты из письма Белинского Гоголю, и они более чем характерны для русского либерала. Либерал сам обходится без Бога - а потому и мужика желал бы видеть атеистом, способным вдобавок отвечать за себя, избирать и быть избранным, а о Господе вспоминать лишь в связи с аккуратным исполнением закона, который и есть истинная религия свободного человека. Это довольно скучный, сугубо западный (да и там давно устаревший) взгляд, имеющий с действительностью не больше общего, чем тотальная уверенность патриотов в кротости мужичка-богоносца.
Мужичок успел удивить и либерала, и патриота: в семнадцатом от души разрушал церкви, в девяносто первом от души восстанавливал, в двадцатом расстреливал попов, в девяносто третьем освящал колбасные конвейеры, и делали все это не жиды и не латышские стрелки, а тот самый богоносец-рогоносец, о котором было столько полемики. Впрочем, он и диспутантов мочил без разбору - что либералов, что патриотов.
Русская церковь - тема более простая, с ней все ясно: она традиционно (по крайней мере с петровских времен, с раскола, который нанес сильный и, возможно, решающий удар народной вере) поддерживает самые архаичные, косные и репрессивные тенденции в обществе. Можете быть уверены, что если держава закабаляет народ - церковь на ее стороне, а если вдруг что-нибудь разрешает - реагирует ворчливо и неодобрительно. Недавное послание чукотского епископа Диомида - почему это Патриархия так либеральна, да почему нет решительного осуждения содомитов и экуменистов (словно от содомитов и экуменистов только и бедствует сегодняшняя Россия) - стало характернейшим выражением не маргинальных, а самых что ни на есть корневых и типичных тенденций в православии: запрещать, порабощать, порицать - его привычное занятие. Говорю, разумеется, не о мыслящих священниках, не о пастырском подвиге о. Георгия Чистякова, о.Сергия Желудкова или о.Александра Меня (к ним можно относиться по-разному, но масштаб личностей обсуждению не подлежит). Говорю лишь о массе - которая, к сожалению, почти не занимается катехизацией населения, а на все вопросы отвечает «Молись». Огромный процент священников охотно берут деньги у блатных, считающих Бога верховным паханом и пытающихся задобрить его пожертвованиями и дареными колоколами; впрочем, это явление интернациональное. Но в представлении многих батюшек Бог и есть верховный пахан - грозный, совершенно аморальный и глухой к мольбам, зато уважающий силу и с равным одобрением благословляющий ратников и гопников.
Все это, однако, почти не имеет отношения к подлинной русской религиозности, которая в народе есть - и которая бессмертна, как «скрытая теплота патриотизма», о которой так точно говорил Толстой. Это не язычество, хотя многие обвиняют русских именно в верности его неизжитым пережиткам; думаю, что русские точно так же относились к Перуну, как сегодня относятся к Богу-отцу, - то есть верили, когда прижмет, и забывали о нем, когда все нормально. Это отношение к вере точнее других описал В.Розанов. Не сказать, чтобы русские были «христианами до христианства», как полагают иные апологеты русскости, - то есть что главные христианские черты (милосердие, стойкость, сострадательность, умиление, жертвенность) были присущи русским изначально, и потому христианство попало на благодатнейшую почву; но другие черты, которых требует христианство, - доверие к судьбе, недоверие к официозу, ироническое пренебрежение к комфорту, умение пошутить в экстремальных обстоятельствах, безразличие к регалиям и финансам, - у русских были всегда, и потому оно действительно здесь очень уместно. Русский Бог - не совсем христианский, но уж вовсе не языческий; он не требует от русских ни обрядов, ни твердого следования заповедям (и редкий россиянин перечислит их вам, если вы его остановите на улице), вообще не хочет от них никаких особенных жертв - но находится с ними в заговоре. Он любит их просто за то, что они русские. Он им подмигивает. Он сам такой же, как они, - иронический, хитроватый, выносливый, двужильный, вечный. Он знает, что они могут существовать вечно - но лишь при том условии, что не будут меняться. Русский Бог похож на мужика. Он циничен, не обещает (и не обеспечивает) легкой жизни, но обещает (и обеспечивает) легкое отношение к ней. Русскому Богу молятся матом, к этой молитве он чуток. Русский мат облегчает любую безвыходную ситуацию и делает ее переносимой, служа универсальным паролем. Русский Бог - Бог стыдливого, скрытого милосердия, демонстративного безразличия к собственной судьбе и упорного, стойкого выживания; он не слюнтяй, но и не садист. Помогает он только тогда, когда уж действительно край, - но в этих ситуациях не бросает никогда. Заслужить его любовь нельзя - она либо дается сразу и навеки, либо не дается никогда, хоть ты лоб разбей в молитве. Русский Бог может полюбить и немца, и еврея - лишь бы этот немец и этот еврей соблюдали его заповеди: не верь, не бойся, не проси, не ной, не свирепствуй. Красть он разрешает. К пьяным он благосклонен. Возможно, потому, что пьянство позволяет быстрей всего ввести себя в то состояние, которое русский Бог так любит: безразличие к себе и невыразимую любовь к тоскливому, дождливому простору вокруг.