Украинскому Православию еще не удалось достичь консенсуса по вопросу канонического статуса Православной Церкви в Украине. Однако уже сегодня возможный новый канонический статус Украинской Церкви (автокефалия либо автономия) имеет своих союзников и противников на уровне мирового Православия. Как можно понять из заявлений официальных и неофициальных лиц, с точки зрения Московской патриархии, каноническая самостоятельность Украинской Церкви сегодня нежелательна. С другой стороны, Константинопольский патриархат давно дает понять заинтересованным лицам и институтам, что, с его точки зрения, Украинская Церковь дозрела до автокефалии.
Каков облик современного православного мира? Как полагает известный православный богослов епископ Каллист Уэр, Православная Церковь существует сегодня в пяти историко-культурных контекстах. Православные Восточного Средиземноморья составляют меньшинство в обществе, где доминирует ислам (таковы условия жизни древних патриархатов Константинополя, Александрии, Антиохии и в некоторой мере Иерусалима, часть паствы которого проживает в Иордании, а часть — в Израиле). Церкви Греции и Кипра связывают с государством особые узы, которые напоминают ослабленную «симфонию» (византийский идеал взаимоотношений между церковью и государством). Православные Церкви Восточной Европы (Русская, Украинская, Сербская, Румынская, Болгарская, Грузинская, Польская, Албанская и Чехословацкая) живут в условиях постатеистического общества. Кроме того, следует упомянуть православные общины диаспоры, состоящие преимущественно из эмигрантов, а также миссионерские православные общины в Восточной Африке, Японии, Корее, Китае и других странах.
Все Поместные Церкви исповедуют одно и то же вероучение и находятся в полном молитвенном и евхаристическом общении. Однако если присмотреться к тому, как Поместные Церкви обустраивают свою внутрицерковную жизнь и как они выстраивают свои отношения с Католической Церковью и западным христианством вообще, можно прийти к выводу, что в православном мире существуют сегодня два «идеологических полюса». Это церковные столицы, которые в разное время объявили себя вторым и третьим Римом: Константинополь и Москва.
Константинополь и Церкви, которые на него ориентируются, пытаются как бы «модернизировать» православие, Москва же и ее Церкви-сателлиты, напротив, были и остаются оплотом «традиционализма». В настоящее время под омофором Константинопольского Патриарха Варфоломея І находятся более 100 епископов. Однако из 36 епархий этой Церкви только шесть находятся на территории самой Турции. Остальные епархии этого патриархата расположены в Западной Европе, Северной и Латинской Америке, а также Австралии, Новой Зеландии и Юго-Восточной Азии. Под властью патриарха находятся три с половиной тысячи приходов и 200 монастырей. Кроме того, в юрисдикции Константинополя находится самоуправляемая монашеская республика Святая Гора Афон.
Константинополь сегодня — главный контрагент в диалоге между Православием и другими христианскими Церквами. Этот древний патриархат в ХХ веке демонстрировал открытость опыту западного христианства, став одним из инициаторов экуменического движения и активно в нем участвуя. В ХХ веке константинопольскую кафедру занимали несколько патриархов, которых принято называть реформаторами и даже модернистами. Патриарх Мелетий Метаксакис (1871—1935) по духу близок авантюристам и путешественникам эпохи великих географических открытий. Как считают консерваторы, Мелетию удалось «добиться принятия большого количества решений, которые до него были несовместимы с Православием», главным среди которых считается инициированное им введение нового календаря (по которому живет сегодня большинство Поместных Церквей). В 1948—1972 гг. константинопольскую кафедру занимал еще один «смелый мечтатель»: патриарх Афинагор, который делал все от него зависящее и для укрепления православного единства, и для сближения Православной Церкви с Римом. Как и его предшественники, Афинагор мечтал о созыве «Великого собора» (аналогичного «Вселенским соборам» древности) для решения ряда наиболее актуальных проблем современного Православия. И хотя «Великий собор» так и не был собран до настоящего времени, «мечтателю» Афинагору удалось существенно сплотить православный мир. Не менее значительными были и успехи в деле сближения Православия с Римом. В 1965 г. папа Павел VI и патриарх Афинагор объявили о взаимном снятии анафем, которыми в ХI веке обменялись легаты папы во главе с кардиналом Гумбертом и патриарх Михаил Керуларий. С тех пор отношения между Константинополем и Римом значительно улучшились, приблизившись к формату «стратегического партнерства». Немало для сближения дал и богословский диалог между Западной Церковью и Православием, в ходе которого выяснилось, что реальное препятствие к восстановлению общения, по сути, одно — это «Догмат о безошибочности Папы, епископа Рима в области веры и морали», принятый в 1870 г. на Первом Ватиканском соборе.
Иную позицию по отношению к христианскому Западу занимает наиболее многочисленная Поместная Церковь — Московский патриархат (около 27 тысяч общин). Для этой Церкви сегодня характерны литургический традиционализм, прохладное отношение к западному христианству, а также особое влияние на верующих монашества, славящегося своим консерватизмом. В ХХ веке Русская Церковь пережила беспрецедентные в церковной истории гонения. Первоначально коммунистический режим пытался физически уничтожить Церковь, позже ей было позволено существовать в рамках богослужебного института с наложением жесткого запрета на любую миссионерскую и социальную работу. Ко времени падения СССР Церковь оказалась в сложной ситуации, когда ее опыт в социальной и миссионерской сфере оказался недостаточным, чтобы адекватно ответить на вызовы современности. Таким образом, свобода и другие ценности западного мира в глазах верующих оказались синонимом той новой религиозной реальности, которая возникла в бывшем СССР после перестройки. Агрессивная проповедь новых религиозных движений и сект. Расколы. Неадекватное присутствие в медиапространстве всевозможных «целителей», «контактеров» и «провидцев». Все это привело к своеобразной «консервативной революции», охватившей значительную часть Московского патриархата — вполне понятное «защитное» движение души, распространенное на многомиллионный социальный организм. Увы, это привело к тому, что для многих православных в России вселенские горизонты православия сузились до национальных. Константинополь и другие Церкви греческой традиции стали воспринимать как «модернистов» и даже «вероотступников».
Также на позицию РПЦ влияет новая политика российского государства, которое стремится активно идеологически и политически противостоять Западу. Создавая ситуацию, когда Православная Церковь становится одним из важных элементов этого противостояния, государство успешно решает свою проблему. Ведь православие — крайне удачный инструмент как для идеологического оправдания противостояния, так и для построения нового образа России в глобализирующемся мире. Но соответствует ли такая роль интересам самой Церкви, которая рискует потерять независимость в дружеских «объятиях» «православного» государства? Как показывает церковная история, лучшим путем для Церкви является сохранение внутренней независимости от сильных мира сего.
Отношения между Константинополем и Москвой омрачает и украинская церковная проблема. Ведь не секрет, что Патриарх Константинопольский Варфоломей давно неформально склоняется к тому, чтобы предоставить Украинской Церкви автокефалию либо принять ее в состав Константинопольского патриархата на правах автономии. Как для Москвы, так и для Константинополя Украина, в которой существует сегодня до 15 тысяч православных приходов, — это ключ к доминированию в православном мире. До тех пор, пока Украина в том или ином статусе (включая и статус сателлитной «автокефальной Церкви») находится в сфере влияния Москвы, последней принадлежит право решающего голоса в межправославных отношениях. Однако если Украина в силу каких-либо причин (например, если Москва решит до конца сопротивляться поместному статусу Украинского Православия) попадет в зону влияния Константинополя, ситуация в православном мире будет радикально переформатирована.
Решится ли Константинополь на активные действия в Украине — вплоть до объявления ее своей канонической территорией? Насколько рациональной и эффективной будет политика руководства Московского патриархата в Украине? Автор имеет в виду Московскую патриархию и неформальный аналитический центр РПЦ — Отдел внешних церковных связей, поскольку позиция Блаженнейшего Митрополита Владимира и так безупречна: он делает все от него зависящее, чтобы сохранять единство УПЦ. Ответ на этот вопрос зависит от того, насколько последовательным будет курс Украины на евроинтеграцию, а также от того, будет ли идея поместности востребована наиболее многочисленной и канонически признанной Православной Церковью Украины — УПЦ. Немаловажно и то, какой будет расстановка сил в мировом Православии.
И Константинополь, и Москва имеют свои «союзнические» Церкви. Однозначный союзник Москвы — Сербская Церковь. Кроме того, она надеется на поддержку консервативной и многочисленной Элладской Церкви, которая находится в довольно сложных отношениях с Константинополем. С одной стороны, и греческое государство, и большинство верующих греков видят в Патриархе Варфоломее духовного лидера эллинизма. С другой, у Элладской Церкви существует ряд разногласий с Константинополем, главным среди которых является вопрос устроения церковной жизни на так называемых восточных территориях, которые сегодня находятся как бы в двойном подчинении Афинского синода и Константинополя. Кроме того, РПЦ рассчитывает на поддержку ряда восточнославянских Церквей — Церквей Болгарии, Польши, Чешских и Словацких земель. Ранее, в условиях соцлагеря, эти церкви были союзниками Московского патриархата, но сейчас, по мере интеграции Восточной Европы в ЕС, они постепенно переориентируются на Константинополь.
Традиционно Константинополь поддерживают древние патриархаты Востока, среди которых следует выделить Александрийский и Антиохийский. После событий 2005 г., когда при активной поддержке Константинополя на древнюю иерусалимскую кафедру взошел патриарх Феофил III, к этому списку, уместно присовокупить и Иерусалимский патриархат (за контроль над которым долгое время борется и Москва). Могут ли эти патриархаты как-то уравновешивать позицию Москвы? Думается, что им это не под силу. Поэтому многое зависит от того, как поведут себя Элладская Православная Церковь и Церкви Восточной Европы. Не менее важна и позиция Грузинской Церкви — сегодня противоречивая. С одной стороны, у Грузии натянутые отношения с Россией, включая и негласное церковное противостояние патриархатов в Абхазии. С другой, нынешний Патриарх Илия воспитанник русских духовных школ, явно не желает портить отношения с Москвой. Немаловажно и то, что Грузинская Церковь наряду с Русской и Сербской представляет сегодня «консервативное» крыло Православия.
Вернемся, однако, к древним патриархатам Востока, которые являются ближайшими союзниками Константинополя. Александрийский патриархат — древняя Церковь, каноническая территория которой распространяется на весь Африканский континент. И хотя Церковь еще сохраняет греческую идентичность, большинство ее паствы проживает сегодня в Уганде и Кении. Антиохийский Патриархат — это Церковь греческой традиции, ее «эллинизм» сегодня менее ощутим. Церковь объединяет православных в двух мусульманских странах — Ливии и Сирии, паства состоит преимущественно из этнических арабов. В 1987 г. к экзархату Антиохийской Церкви в Америке присоединилась группа бывших протестантов во главе с Питером Гиллквистом, бывшим до этого лидером «Евангелической Православной Церкви». И хотя число присоединившихся было довольно скромным (20 приходов, около 1800 верующих), оно существенно повлияло на судьбу Антиохийской Церкви в Америке. Бывшие протестанты привнесли в эту Церковь миссионерскую энергию, и она стала одной из наиболее динамически развивающихся Православных Церквей мира.
После распада СССР Константинополь существенно расширил зону своего влияния, распространив его на Церкви стран бывшего социалистического лагеря. На сегодня Константинополю пока так и не удалось окончательно ввести в зону своего влияния Церкви Польши, Болгарии и Чешских и Словацких земель. Так, Болгарская Церковь, возглавляемая Патриархом Максимом, сама недавно остро переживала канонический кризис, связанный с вмешательством в ее жизнь УПЦ Киевского патриархата, которая в свое время активно поддержала раскол в Болгарской Церкви. С другой стороны, у Константинополя существует и надежный союзник в Восточной Европе. Это многочисленная и динамически развивающаяся Румынская Церковь, которая сегодня является удачным примером того, как православие может существовать в условиях западной культуры и цивилизации. По количеству общин (более 13 тыс.) это одна из наиболее многочисленных Поместных Церквей и даже сопоставима с Православной Церковью в России (из 26 тыс. общин РПЦ только около 13 тыс. общин находятся на территории РФ). Кроме того, Церковь Румынии сильна своими монашескими традициями, восходящими к св. Паисию Величковскому. Таким образом, Румынская Церковь — надежный и сильный союзник Константинополя. К тому же Бухарест имеет «территориальные претензии» к Московскому патриархату, претендуя на восстановление своей юрисдикции в Бессарабии и Северной Буковине (Черновицкая область), которые до 1944 г. находились в составе Румынской Церкви. В 1992 г. Румынская патриархия образовала Бессарабскую митрополию, которая существует сегодня на территории Молдавии. От создания своих епархий на территории Украины Бухарест сегодня воздерживается.
Константинополь избегает непосредственного вмешательства в ход событий в Украине, предпочитая оставаться в роли арбитра. Однако некоторые его действия указывают на то, что рано или поздно этот патриархат решится нарушить свой внешний нейтралитет и постарается в той или иной форме ввести Украину в зону своего влияния. Принятие в свой состав Украинских Церквей в Канаде (1990) и США (1995), создание автономной Эстонской Церкви (1996), присоединение части Сурожской епархии РПЦ во главе с епископом Василием Осборном (2006), активная дипломатическая деятельность в Украине епископов Всеволода Майданского и Иллариона Рудника — все это свидетельствует о том, что Константинополь прекрасно осознает значение Украины и готовит почву для более активных действий.
Что же касается самого Украинского Православия, то мы заинтересованы не в том, чтобы быть шахматной фигурой в игре двух церковных столиц, а в уврачевании существующего раскола на основе нового канонического статуса Украинской Церкви. Каким образом Украинское Православие уврачует раскол и обретет поместность? Будет ли это связано с конфликтом между Константинополем и Москвой или украинский вопрос можно будет решить путем достижения консенсуса? Будет ли статус Украинской Церкви решен путем единоличных канонических актов Москвы или Константинополя, их совместными действиями или решениями Всеправославной конференции? Отвечать на эти вопросы еще рано. Но каждому православному христианину, конечно же, хочется, чтобы украинская проблема была решена на основе согласия Поместных Церквей, а не в результате тех или иных церковно-политических комбинаций.