Недавно информационные агентства распространили сообщение о том, что, согласно подсчетам МИД Украины, за границей работают около пяти миллионов украинских граждан. Это далеко не первая цифра, призванная охарактеризовать масштабы трудовой миграции из Украины, но, вероятно, именно на нее отныне будут опираться госчиновники, принимая решения по поводу государственной политики в этой сфере. А вот вопрос, насколько соответствуют действительности упомянутые цифры, возникнет лишь у довольно узкого круга ученых, занимающихся этой проблемой.
В отношении масштабов новейшей трудовой миграции среди политиков, ученых и представителей СМИ никогда не существовало даже условного единогласия. На протяжении второй половины 1990-х — начала 2000-х годов говорилось о двух, пяти, семи миллионах украинцев, постоянно работающих за границей. В отдельных публикациях речь шла даже о восьми-девяти миллионах человек, половину из которых якобы представляли специалисты с высшим образованием. Наиболее распространенной оказалась цифра 7 млн., названная уполномоченным ВР Украины по правам человека Ниной Карпачевой в апреле 2003 года и неоднократно повторяемая как в СМИ, так и в специальных научных исследованиях. В то же время в опубликованном отдельной брошюрой тексте доклада специального уполномоченного фигурируют и другие цифры. Ссылаясь на тогдашние данные МИД Украины, г-жа Карпачева говорит как минимум о двух миллионах трудовых мигрантов, находящихся на заработках за границей, отметив при этом, что, по ее мнению, цифра занижена. На основании данных ежегодного мониторинга положения дел в этой сфере, осуществляемого уполномоченным по правам человека, она утверждала, что можно говорить как минимум о пяти миллионах соотечественников, ежегодно пребывающих за пределами Украины на заработках, по крайней мере, несколько месяцев. То есть поскольку в Украине живет примерно 28 миллионов граждан трудоспособного возраста, Н.Карпачева сделала вывод, что «на заработках за границей сегодня находится как минимум каждый пятый экономически активный украинец».
Отметим, что, даже приняв на веру вышеприведенные расчеты, мы получаем не цифру в семь миллионов мигрантов, а только предположение, что их количество — «в пределах от двух до пяти миллионов человек». Примерно эти же данные приводились и на парламентских слушаниях по проблемам трудовой миграции 17 ноября 2004 года. Министр труда и социальной политики в правительстве Януковича Михаил Папиев говорил о «примерно двух с половиной миллионах» или «до трех миллионов» заробитчан.
В отличие от целого ряда политиков и журналистов, социологи, специально занимающиеся проблемами трудовой миграции (Сергей Пирожков, Александр Хомра, Ирина Прибиткова, Елена Малиновская), склоняются к меньшей (2—2,5 млн.) из названных цифр. Как правило, на любой серьезной украинской научной конференции по вопросам трудовой миграции и в большинстве новейших исследований утверждение о пяти-семи миллионах заробитчан воспринимается критически. Оснований для таких сомнений более чем достаточно.
Например, авторы детального исследования о трудовой миграции из Тернопольской области, оценив масштабы трудовой миграции из этого региона, резонно утверждают: даже если предположить, что соотношение количества уехавших на заработки и общего количества населения трудоспособного возраста на Тернопольщине соответствует среднестатистическому показателю для всей Украины (а на самом деле оно выше), то в результате мы все равно насчитаем не более двух миллионов украинцев, работающих за границей.
Кроме того, хотя достоверной статистики в этой сфере не существует, на основании касательных данных, полученных во время социологических опросов, можно утверждать, что заробитчанский опыт имеют намного меньше людей, чем принято считать. Согласно результатам общенационального социологического мониторинга, осуществляемого Институтом социологии НАН Украины, опыт временной трудовой миграции за границу приобрели члены 10,2% украинских семей, что означает: возможное количество мигрантов не превышает двух миллионов человек. Социологи считают, что таких лиц может быть примерно два-три миллиона, подчеркивая к тому же, что это общее количество людей, работавших за границей в разные периоды, а не показатель, который подтверждал бы количественные параметры масштабов трудовой миграции на тот или иной промежуток времени.
Следует учитывать, что в странах, куда прибывают украинские заробитчане, также существует статистика (хотя и не очень точная), касающаяся общей численности иммигрантов и нелегально трудоустроенных на рынке труда. Зачастую эти цифры намного скромнее называемых в украинских СМИ. Таким образом, прежде чем повторять утверждения о многомиллионной армии заробитчан, чиновникам стоит задуматься над тем, что завышенные оценки украинских работников противоречат оценкам общего количества внешних трудовых мигрантов в странах-реципиентах рабочей силы. Отдельный вопрос к МИД: поспособствуют ли подобные заявления переговорам об упрощении визового режима для украинцев со странами—участницами Шенгенского соглашения?
Дополнительным свидетельством того, что мигрантов намного меньше, чем заоблачных пять-семь миллионов человек, стали результаты последних президентских выборов. Тогдашние оппозиция и власть по-разному приняли во внимание наличие мощной миграционной волны. Власть и подконтрольные ей социологические службы предположили, что только из Галичины выехали на заработки около двух миллионов человек — в подавляющем большинстве избирателей Виктора Ющенко. Именно на эту «демографическую поправку» как на объяснение разнобоя в экзит-полах ссылался после первого тура один из социологических центров. В свою очередь оппозиция рассчитывала, что на зарубежных участках проголосует намного больше украинских гастарбайтеров. В обоих случаях расчеты оказались ошибочными, главным образом потому, что одновременно за границей находится лишь часть от общего количества заробитчан и далеко не все они родом из Западной Украины.
Таким образом, учитывая отсутствие специального исследования на эту тему, можем сделать осторожный вывод, что:
1) несмотря на беспрецедентную масштабность новейшей украинской трудовой миграции, она все-таки коснулась не четверти населения трудоспособного возраста, а примерно десятой части. Своего пика эта миграционная волна достигла в конце 1990-х, и на сегодняшний день нет оснований утверждать, что с каждым годом на заработки выезжает все больше украинцев;
2) со временем трудовая миграция перестала быть отличительной чертой только западных областей — в этот процесс все больше втягиваются другие регионы страны. Однако последняя тенденция приводит не столько к увеличению абсолютных цифр, характеризующих показатели выезда украинских граждан на работу за границу, сколько к определенному выравниванию в нем диспропорций условного «представительства» от разных частей Украины.
Вышесказанное вовсе не означает, что массовая трудовая миграция из Украины — абсолютный миф. В странах ЕС и в Российской Федерации действительно работает очень много украинцев, однако стоит ли продолжать жонглировать завышенными (или, по крайней мере, непроверенными) данными об их количестве? К сожалению, приходится констатировать, что потребность в такой гиперболизации не отпала и после оранжевой революции. Несуществующие миллионы трудовых мигрантов продолжают «жить» на страницах прессы и в выступлениях политиков. Только теперь их уже не семь, а всего лишь пять миллионов. Кажется, в данном случае нетрудно догадаться, откуда «растут ноги» у этой цифры, — создание именно пяти миллионов рабочих мест было предвыборным обещанием новой власти...