О событиях, происходивших на Майдане, на сегодняшний день написано уже немало. Не исключено, что кто-то защитит на эту тему диссертацию — настолько всех нас потрясла (кого со знаком плюс, а кого и наоборот) оранжевая революция.
Как только улеглись последние искры фейерверка на Майдане и душевный подъем у многих начал сменяться усталостью и некоторым разочарованием, появились сомнения и вопросы: «А был ли мальчик?» или все-таки толпа? Чем вызвано и насколько прогнозируемым было происшедшее и каких социально-психологических последствий (возможно, массовых депрессий) теперь следует ожидать, в том числе и в результате длительного воздействия на психику оранжевого цвета?
Очевидно, коллеги-журналисты так «задергали» подобными вопросами психологов всех мастей, что последние решили собраться за «круглым столом», организованным на прошлой неделе Институтом социальной и политической психологии АПНУ (ИСПП) совместно с Ассоциацией политических психологов Украины. Хотя настроения экспертов, работавших на Майдане в период массовых акций, колебались в диапазоне от экзальтированно-восторженных до скептических, они единодушно окрестили события «социально-психологическим феноменом». Вполне вероятно, что благодаря Майдану в обществе произойдет коррекция ценностей, во всяком случае, у молодежи. Если в 1998 году среди главных ценностей она называла здоровье, материальную обеспеченность, друзей, семью, любовь и счастье, то среди новых приоритетов — мир в стране, благосостояние Украины, ее единство и чистая совесть.
Психологи пришли к выводу, что участников акции ни в коем случае нельзя называть толпой, т.е. обезличенным скоплением людей, утративших чувство ответственности, не имеющих осознанной цели, но связанных между собой подобием эмоционального (чаще агрессивного) состояния и общим объектом внимания. По мнению Дениса Богуша, президента Центра изучения манипулятивных технологий, это была какая-то другая социально-психологическая категория: «Одним словом, Майдан. Термин уже устоялся».
«Спектр эмоциональных состояний, в которых находились люди на Майдане, — суммировала Любовь Найденова, ученый секретарь ИСПП, — очень разнообразен. И это говорит о том, что они не были превращены в толпу гордящихся зомби при помощи каких-то технологий. Ответы были нештампованными и интеллектуально насыщенными. Люди не просто эмоционально переживали, но и осмысливали происходящее.
Более 50% опрошенных (всего в опросе участвовали около тысячи человек) присоединялись к таким ощущениям эмоционального переживания как единство, чувство веры и гордости. Последняя — довольно редко встречаемая в массовом плане эмоция — на Майдане была среди доминирующих. Как в эпицентре (у сцены), в палаточном городке, так и на окраинах, где собственно феномен Майдана начинал распадаться, основной была эмоция радости».
При этом, отмечают психологи, эмоциональное состояние людей, которые были аудиторией СМИ, значительно отличалось от состояния тех, кто непосредственно участвовал в акции. Татьяна Пашукова, доктор психологических наук из Кировограда считает, что общество в целом пребывало в предпаническом состоянии. Потеряв уверенность в завтрашнем дне, люди «прилипали к телевизору», боясь пропустить что-то важное. Они отмечали неимоверную усталость, прежде всего — от калейдоскопа информации. Нарушались нормальные трудовые функции, трудно было планировать что-то на перспективу.
По мнению Дениса Богуша, «наш народ очень сильно заполитизирован. Если американец думает о политике в среднем три с половиной минуты в день, то украинец до выборов — три с половиной часа, а после — около четырех. При этом он сможет назвать по именам 10—15 политиков, тогда как американец, знающий, как зовут президента, уже считается политически подкованным.
Общенациональные каналы в отношении тех или иных кандидатов нередко создавали виртуальную реальность. Но, поскольку сохранить тотальную цензуру было невозможно, люди видели несоответствие с реальными образами. И это серьезно повлияло на результаты голосования. Именно виртуальные образы и грубые циничные фальсификации повлекли за собой социальный всплеск».
Происшедшее не было в такой степени неожиданным, как нам сегодня пытаются это представить, считает Ирина Жадан, заведующая лабораторией психологии политического образования ИСПП. По мнению Николая Слюсаревского, директора института, хотя напряженности, ассоциирующейся с угнетенностью, гневом, тревожностью, в обществе не наблюдалось (наоборот, она казалась сниженной), зато преобладало ожидание изменений, и еще в начале предвыборной кампании каждый пятый в случае фальсификации выборов готов был высказать протест. Низкая социальная активность как раз и явилась причиной того, что акции проходили мирно, без агрессии. В этом, считает Слюсаревский, особой заслуги лидеров оппозиции нет.
Изменением общественных мотиваций психологи назвали то, что впервые за многие годы украинцы были возмущены не размером зарплат и пенсий, а нарушением прав человека.
Насколько вероятны массовые депрессии после таких ярких переживаний? Здесь мнения специалистов разделились.
Спад, даже истощенность на физиологическом уровне, естественен после больших эмоциональных подъемов. Тем не менее, согласно опросам людей на Майдане, ощущение усталости у разных категорий не превышало 5%. «Не думаю, что Майдан сам по себе является стрессором, который вызовет массовые депрессии, — считает Любовь Найденова. — Если количество депрессий и увеличится, то это будет обусловлено наличием и других факторов. То есть причиной послужит факт возвращения к повседневной жизни и необходимость решать накопившиеся проблемы».
По мнению Татьяны Титаренко, заведующей лабораторией социальной психологии личности ИСПП, «депрессии все-таки будут. И в этом ничего страшного нет. Депрессии начнутся, как всегда, весной. И, возможно, их будет несколько больше, потому что многие (особенно приезжие) слишком большие надежды возлагают на будущее. И когда оно наступит, то возвращение на грешную землю неизбежно вызовет разочарование».
Что касается оранжевого цвета, то большинство психологов сошлись во мнении, что при всем позитивном влиянии он все-таки — энергозатратный. И потому сейчас многие с радостью сняли с себя революционные ленточки. По мнению Николая Слюсаревского, «профессиональные психологи могут много рассказать о психологических особенностях цветов. И все это будет правильным. В то же время любую истину не стоит преувеличивать и доводить до абсурда. Цветная символика — явление социальное. И хотя психофизиологически цвет, безусловно, влияет на эмоциональное состояние человека, главным является то, каким собственным содержанием мы наполняем ту или иную символику. Одно дело цвет как таковой, и другое — для людей, которые принимали участие в этих событиях. Это касается как оранжевого, так и сине-белых цветов».