Хорватская писательница Дубравка Угрешич, возможно, на сегодняшний день наиболее известная в мире представительница литературы своей страны, которая, ко всему, длительное время живет за ее пределами: «коммунизм был строем обязывающим, совместная жизнь с другими народами тоже требовала усилий,.. а сейчас нет надобности стараться, можем положить свои ноги на стол...».
Коммунизм и впрямь требовал — от каждого отдельного индивидуума, от каждого отдельного народа — постоянной мобилизации нравственных усилий, осторожного сопротивления: чтобы не исчезнуть и вместе с тем не казаться свиньей. Еще более особенными были требования многонационального государства — даже в условиях тотального нивелирования они диктовали элите создание собственной модели, демонстрирующей очевидное отличие страны от других. Это мог быть политический эксперимент — таким экспериментом, скажем, была компартия Литвы, настоящий «орден номенклатурных меченосцев», сохранивший национальное пространство (в нынешнем правительстве Литвы во главе с Альгирдасом Бразаускасом немало воспитанников этого «ордена»). Или Союз коммунистов Хорватии, который самостоятельно пошел на политические реформы, упраздненные со временем всесильным маршалом Тито (сегодняшние лидеры Хорватии — из тех реформаторов). А мог быть эксперимент культурный — как, скажем, грузинское или украинское кино и поэзия. И оставалось место для экспериментов наоборот — Компартия Украины отличалась особым консерватизмом, всегда предоставлявшим возможность увидеть пределы ее владений. Мы уже забыли, что многие украинские интеллектуалы переезжали в Москву не по причине отсутствия патриотизма, а стремясь попасть в либеральное окружение — поскольку московская партийная организация казалась просто группой буржуазных либералов после ЦК КПУ. Забыли и о том, что были даже фильмы, запрещенные для показа в Украине, однако доступные жителям прочих республик СССР. Скажем, фильм Эльдара Рязанова «Гараж» я впервые смотрел в Латвии, в Украину он так и не попал. Мы жили в особенной республике — ее номенклатура изо всех сил доказывала, что можно действовать так, вроде бы Сталин завтра проснется; ее интеллигенция создавала герметический мир ценностей, которыми могла бы воспользоваться после собственного пробуждения нация. Никто не предвидел, что результатом этого многолетнего соревнования, в котором были и герои, и предатели (с обеих сторон), и пленумы с их постановлениями, и лагеря со ссылками, — станет сонное царство, торжество тех, кто умирает от радости, что не нужно что-либо кому-то доказывать. Дубравка Угрешич: «Такое приятное ощущение, что в театрах играем наши спектакли, на столах имеем нашу пищу и правят нами наши вожди. Пусть и драные — но наши!»...