ЛИЧНОСТЬ В ИНФОРМАЦИОННОМ ОБЩЕСТВЕ

Столь звучное когда-то слово «гений» все больше утрачивает свою былую притягательность и в наши дни уже приобретает почти иронический оттенок. Ну что может сделать личность, пусть даже самая выдающаяся, в нашем заиндустриализованном мире? Да и нужна ли она информационному обществу, надвигающемуся на нас с неотвратимым напором? Дискуссия, прокатившаяся по нашим СМИ на парадоксальную тему, может ли институт заменить Эйнштейна, в конце концов склонилась ближе к мысли «может», чем «нет». Итак, сумма хорошо обученных посредственностей, вооруженных компьютерами и умеющих пользоваться Интернетом, равновелика уникальному гению?

О том, что это все-таки не так, доказывает неповторимая по своей драматичности жизнь ученого, политического деятеля, мыслителя Богдана Гаврилишина. При знакомстве с этим мягким, доброжелательным человеком трудно предположить, что в его судьбе сплелись совершенно исключающие друг друга грани жизни: невиданные лишения и высший жизненный успех, борьба за элементарное физическое выживание и приятельские отношения с руководителями ведущих государств.

Богдан Дмитриевич не относится к тому типу личностей, которых психологи называют демонстрационными. Характерные черты — непоказушность, нелюбовь привлекать к себе внимание. Правда, говорят, что скромность — лучшее качество, чтобы остаться неизвестным. И если имя Богдана Гаврилишина знают на всех континентах, можно представить, сколь значительны достижения и авторитет этого человека в мире.

Ну кто не слыхал о знаменитом Римском клубе — группы (числом менее сотни) самых выдающихся ученых, философов, мыслителей планеты, которые на протяжении вот уже более трех десятилетий раз в год собираются вместе, чтобы сказать человечеству, чего ему ждать в перспективе. Умозаключения Римского клуба не раз производили сенсацию, вызывали надежду и неистовство. В свое время московская ученая элита приложила немалые усилия, чтобы в престижном Римском клубе был представлен хотя бы один-два ученых из Союза. Не получилось! Здесь мало считались с мощью и напором — ценили только личные интеллектуальные достижения и непредвзятость.

Думаю, тем более приятно узнать, что Римский клуб почти с первых лет его существования пригласил в свои члены знаменитого ученого из Швейцарии, который всегда считал себя представителем Украины. Вскоре ему было сделано еще одно предложение (от которого он из-за занятости отказался) — стать председателем Клуба. Его имя — профессор Богдан Гаврилишин.

В судьбе этого выдающегося человека было немало звездных минут. К примеру, когда несколько десятилетий назад в экономике Австралии начали чувствоваться перебои, для спасения положения в знаменитой Сиднейской опере собрали известнейших политологов, экономистов со всего мира. На этой встрече присутствовали члены австралийского правительства и парламента, отвечающие за вопросы экономического развития страны. Руководителем форума, который должен был определить судьбу Австралии, пригласили Богдана Гаврилишина.

Более шестидесяти подобных конференций Богдан Дмитриевич провел в Чили, Аргентине и еще в десятках стран. Это неудивительно — ученый долгие годы возглавлял авторитетнейшее, с мировым именем учреждение — Международный институт менеджмента в Женеве. К его неколебимому авторитету обращались, когда нужно было открыть подобные учреждения в других странах, которые становились на путь экономического прогресса. В замечательной книге «Диалог» Иван Дзюба написал такие строки об этом человеке: «Жизнь Богдана Гаврилишина — образец самореализации человека, доказательство неограниченных возможностей украинского человека».

Пожалуй, все и на всех континентах удавалось этому человеку. Но это была лишь внешняя оболочка жизни. Всемирно известному женевскому профессору доставляло несказанную боль одно обстоятельство — почему его умение, опыт, профессионализм, признанный и востребованный во многих странах, не нужен родной Украине?

Корни

«Я рожден в селе Коропцы. Оно находится ближе к Ивано-Франковску, чем к Тернополю, на берегу речки Коропец, которая впадает в Днестр», — так просто начинает описание своей жизни Богдан Гаврилишин. По-видимому, он не только мне так ярко и тепло рассказывал о родном селе. Когда его жена Леонида, родившаяся в Канаде в семье украинцев-эмигрантов, которые также никогда не видели родных Карпат, впервые приехала сюда, в Коропцы, у нее вырвалось: «Это моя родная земля»...

Отец Богдана — Дмитрий Яцкив-вель-Гаврилишин происходил из бедной шляхты. Для человека иного склада дворянская приставка «вель» могла стать предметом гонора и великих претензий, которые способны были бы перечеркнуть целую жизнь, но Дмитрий был человеком разумным и трезвым. Он не тешил себя химерами, поэтому без сожаления сократил витиеватую фамилию и стал называться просто — Гаврилишин. Он понимал — главная жизненная задача — вырваться из бедности. Село просто поражало нищетой, люди здесь влачили жалкое существование.

Спасительную соломинку судьба протянула Д.Гаврилишину, когда ему пришлось побывать в качестве младшего офицера в австрийской армии. Знакомство с Европой поразило его налаженностью быта, высоким уровнем жизни. Он сделал важный вывод, определивший судьбу его детей, — уровень жизни напрямую связан с высоким уровнем образования. Отныне у него появилась идея-фикс — дать детям хорошее образование.

На западе Дмитрий Гаврилишин почерпнул еще одну ценную идею. В Галичине было очень популярным пиво. Отец Богдана привез из Чехословакии хмель и засадил им свое поле. Это оказалось очень выгодным предприятием и быстро поправило дела семьи. Отныне они уже не голодали, могли себе многое позволить.

Вообще в семье Гаврилишиных умели зарабатывать деньги. Но как это ни странно, Богдан с детства не проявлял никакого тяготения к обогащению. Позже, пытаясь объяснить это, он вспомнил эпизод из своего детства: «У отца был партнер — типичный, как мне казалось, «капиталист» с огромным красным лицом. Однажды он больно ущипнул меня за щеку и дал... монету. Таким был мой первый контакт с деньгами. Это меня неприятно поразило и, возможно, именно из-за этого я никогда не увлекался деланием денег. Позже, даже когда мне предлагали вдвое увеличить плату, но при этом надо было заняться неинтересной для меня работой, я отказывался».

Освобождение от догм

Богдана рано отдали в школу — в пять лет. Это не помешало ему заниматься хорошо. Однако по поведению оценки были неудовлетворительные, потому что с детства любил шутки и розыгрыши. Увы, среди взрослых ценителей такого поведения находилось немного. Как отмечает Богдан Дмитриевич, юмор у него по-прежнему среди неотъемлемых ценностей человеческого бытия.

Встреча с неординарными людьми часто приводит к тому, что в юных душах происходят революционные изменения. Так, Богдан Гаврилишин с благодарностью вспоминает встречу с митрополитом Андреем Шептицким, которая помогла ему рано уразуметь, что среди людей есть личности чрезвычайные по силе духа, интеллекту, масштабу понимания мира. Именно эта мимолетная встреча во время пребывания в лагере пластунов утвердила в его сознании идею: если понадобится отдать всего себя служению Украине, он это сделает.

Собственно, в то время нельзя было сказать, что у жителей Галичины было развито национальное сознание. Люди из его села на вопрос «Кто вы?» отвечали бесхитростно: «Мы местные». Тем не менее по всему краю энтузиасты уже вели интенсивную просветительскую работу. Повсеместно ставились украинские пьесы, достаточно наивные, в примитивных условиях, в них играли сами селяне, но успех был колоссальным — они объединяли отдельных людей в единый народ.

Твердые идеалы не сделали Богдана Гаврилишина бездумным приверженцем каких-то догм. Он с благодарностью вспоминает гимназического учителя религии отца Дырду, который убеждал своих учеников... не принимать слепо на веру никакие догмы, учил все подвергать сомнению, думать, развивать логику. Уроки очень пригодились в нелегкие годы перемен, когда пришлось пережить смену власти многих поработителей: польской власти, советской, фашистской... Галичане отвечали на приход непрошенных гостей партизанской войной. К сожалению, как отмечает Богдан Дмитриевич, борцы тоже не были свободны от догм...

Неожиданную точку в науке пана Дырды поставил много позже преподаватель философии из университета в Торонто. Большой любитель выпить, весьма иронически относившийся к окружающему миру, преподаватель развивал перед слушателями теорию о том, что окончательным судьей того, что есть правда, а что нет, что — добро, а что — зло, может быть только собственный разум человека.

«Многие студенты пропустили мимо ушей эти сообщения, — признался позже Богдан Гаврилишин. — Но я в тот момент будто бы вышел из подполья, стал действительно независимым человеком. Меня «освобождали» советские войска от поляков, немцы от россиян, а вот здесь, на лекции в университете, неожиданно вроде бы произошл взрыв — я стал полностью независимым человеком, освободился от обязанности слепо верить в то, что кто-то другой придумал и решил за меня».

«Папа, я защитился!»

Трудно сказать, что жизненный путь Богдана Гаврилишина был с детства усеян розами. Это скорее чудо, что ему удалось выжить. В 1940-м году арестовали его семнадцатилетнего брата Мирослава. Вместе с 59 подростками его обвинили в национализме. Тогда всем людям в Галичине пришлось ощутить прелести ведения двойной жизни. Днем Богдан был нормальным советским парнем, который ходил в школу, где вместе со всеми с энтузиазмом пел «Все выше, и выше, и выше...» или «За Сталина родного...»

А чуть темнело, по селу расходился слух — на вокзал пригнали много пустых товарных вагонов. Значит, ночью будет облава и отловленных повезут в Сибирь. Богдан с отцом по тайным тропкам бежали прятаться в лес...

В 1944 году, когда немецко-советский фронт вновь начал приближаться к их родным местам, отец Богдана уехал, чтобы больше не встречаться с «совьетами». Он, как и многие тогда на Галичине, наивно надеялся, что американцы Украину в беде не оставят, и он вернется с ними через шесть месяцев.

Семью разбросало по миру. Многие из оставшихся в селе родственников попали в Сибирь. Остальные искали друг друга по лагерям перемещенных лиц. Отец нашел Богдана в Германии. Сладкой жизнь этого периода назвать трудно. В поисках выхода Богдан нанялся лесорубом в Канаду. Английского не знал, но привез с собой на лесосеку немецко-английские книжки и сразу же организовал курсы по изучению языка. После 9-часовой работы в лесу давал украинским коллегам-лесорубам уроки. Постепенно выучился и сам.

Вскоре стал (кстати, первым среди послевоенных украинских беженцев) студентом университета в Торонто. Сначала пришлось подрабатывать, где только можно, чтобы платить за учебу. За академические успехи ему дали стипендию. Стало легче. Удалось перетащить в Канаду отца, что было непросто, так как в то время эта страна беженцев семьями старалась не принимать.

Отец в жизни Богдана играл особую роль. Он очень верил в сына и ждал выдающихся достижений. К примеру, когда Богдан первым среди 98 выпускников закончил университет в Канаде, отец сдержанно похвалил и как бы между прочим добавил: «Некоторые учатся и дальше...» Так он дал понять, что это лишь ступень к будущим достижениям. Когда Богдан стал директором Международного института менеджмента в Швейцарии, отец уже был стар. Его одолевали болезни. В определенный момент сын ощутил, что отца терзает неудовлетворенность — он так хотел дать детям настоящее образование, но младшего убили большевики, старшего еще до войны поляки выгнали из университета за политическую деятельность. И то, что третий сын не защитил докторской диссертации, омрачало отцовскую старость...

Однажды Богдану Гаврилишину позвонили из Торонто и сообщили, что у отца кома. Его забрали в больницу. Богдан принимает неожиданное решение — докторская диссертация к тому времени ему уже не была нужна для карьеры. Он написал ее только ради отца и попросил в Швейцарии как можно быстрее организовать защиту. После получения звания доктора он сразу же отправился на аэродром и улетел в Торонто. Первые слова, которые он сказал тяжело больному отцу: «Папа, я защитился!»

Итак, вроде бы совершенно благополучный финал, если бы не судьба матери, которая осталась в Карпатах ждать сына, забранного большевиками. Она категорически отказалась куда-нибудь уезжать, пока не узнает правды. Так и жила одна в сырой землянке, влача полуголодное существование. И умерла очень рано. Позже, уже в 93-м году, Евгений Марчук сказал Богдану Гаврилишину, что его брат был расстрелян почти сразу же после того, как его забрали.

Мое сердце осталось по другую сторону Атлантики

Богдан Гаврилишин никогда не был слепой игрушкой в руках судьбы. Он уверенно управлял жизненными обстоятельствами, и при всей внешней мягкости всегда добивался желаемого. Богдан Дмитриевич, закончив учебу в Торонто и быстро добившись определенного положения в обществе, отчетливо понял, что он по сути своей не житель Американского континента. Его сердце — по ту сторону Атлантики, в Европе.

Поэтому он отправился продолжать учебу в Швейцарию — в престижнейший Международный институт менеджмента. Все-таки Женева гораздо ближе к родным Коропцам, чем заокеанское Торонто. И снова академические успехи открывают ему новые горизонты. После окончания Богдану Гаврилишину предлагают остаться в институте, а затем и занять место директора, он участник и руководитель престижнейших мировых собраний по вопросам управления государством и бизнесовой средой. Его авторитет в этой области растет с каждым годом.

Мучает только одно — он принимает участие в выработке рецептов для коррекции политических и экономических структур многих государств, а в то же время родная Украина не проявляет никакого интереса к его знаниям, возможностям, опыту. Не дождавшись приглашения, Богдан Дмитревич решает действовать сам.

К нему в институт в Женеву когда-то всесильный Комитет науки и техники СССР посылал учиться немало людей. Это был своеобразный «бартер» — взамен в Москву отправляли студентов-магистров, чтобы они собственными глазами увидели пролетарский рай.

Москвичи весьма внимательно изучали законы капитализма и, возвращаясь домой, старались (обильно цитируя Ленина и других «классиков» марксизма) опубликовать довольно грамотные книги, в которых знакомили сограждан с тем, что они поняли в Швейцарии. При встрече во время заграничных командировок бывшие студенты показывали Богдану Дмитриевичу собственные произведения и говорили не без иронии: «Вы же понимаете, я вынужден был сослаться на марксизм». Гаврилишин понимал...

Одного он не мог понять — среди студентов никогда не было никого из Украины. Чтобы как-то исправить положение, он добился, чтобы его магистров направили в Киев. Им удалось побывать в Институте кибернетики. Они привезли из Киева очень приятные впечатления, говорили, что и город, и люди им понравились гораздо больше, чем Москва или Ленинград.

В 80-м году Богдан Гаврилишин опубликовал книгу «Дороговкази в майбутнє». Это был доклад Римскому клубу. Книга произвела сенсацию. Она была немедленно переведена на восемь языков. Ее цитировала пресса всего мира, ссылались ведущие политики, ученые, экономисты. Вот только на украинском она вышла лишь в 91-м году.

В книге Богдан Дмитриевич обосновал грядущую дезинтеграцию Советского Союза. Как настоящий ученый он настолько верил в свои выводы, что тут же начал готовиться к последствиям предсказанных событий. На руинах развалившегося Союза ему виделась свободная и независимая Украина. А раз так, нужно готовиться к тому, чтобы прийти к ней на помощь по первому же зову. Уже в 1984 году он оставил престижнейший и хорошо оплачиваемый пост директора МИМа в Женеве и начал готовиться к переезду в Украину — в ту независимую Украину, которая пока только грезилась ему в футурологических построениях.

Указатели на дороге
в будущее

Отъезд несколько затянулся, но уже в 1988 году Богдан Гаврилишин осуществляет свою мечту. Он переезжает в Украину. Как специалист по организации бизнес-среды и управлению государством, он прекрасно понимал, что у независимой Украины возникнут серьезные проблемы именно на макроуровне. Поэтому ехал не с голыми руками — он предложил создать Международный институт менеджмента, где должны были бы готовить специалистов, управляющих экономикой молодой страны. Состоялась дискуссия с президиумом Академии наук Украины, ее президентом Б.Патоном.

Еще в марте 1991 года Леонид Кравчук предложил ему стать советником. Предложение удивило: как это убежденный националист станет советником в компартийной структуре? Однако события в Украине менялись с головокружительной быстротой. Вскоре Леонид Кравчук стал президентом. Теперь его предложение было вполне приемлемым. Вместе с президентом Богдан Дмитриевич поехал в Индию, которую хорошо знал, потому что и здесь он когда-то создал МИМ. Затем сопровождал Леонида Кравчука в США, Англию. Как дипломатично отмечает Богдан Гаврилишин, «возможно, мне удалось немножко помочь понять ментальность западных людей».

Дальше работа закипела. Богдан Гаврилишин, пользуясь своими колоссальными связями на Западе, старается привлечь политические и экономические звезды планеты, чтобы помочь рождающейся в муках молодой державе. Прежде всего было решено создать для Верховной Рады специальный совещательный орган из очень известных в мире людей, таких как экс-президент Швейцарии, экс-премьер Франции, экс-премьер Италии. Работало много и других не менее опытных и авторитетных людей. Они давали важные советы, проводили экспертизы. На первом этапе, когда Украина осталась наедине со своими проблемами, это было очень важно.

В 1992 году удалось создать американо-украинский совещательный комитет для исследования актуальнейших вопросов политики, экономики и вопросов безопасности. С американской стороны сюда вошли настолько знаменитые люди, что их и представлять не нужно: Збигнев Бжезинский, Генри Киссинджер, Карлуччи... Подобрать с украинской стороны адекватные фигуры было труднее. Первого человека, которого Богдан Гаврилишин попросил принять участие в работе комитета, был Леонид Кравчук. Вскоре началась активная работа — американские представители приезжали в Украину, встречались со своими украинскими коллегами, публиковали короткие коммюнике. Распространение этих документов в мире очень помогло в создании лучших отношений между США и Украиной.

Когда комитет перестал играть существенную роль, Богдан Гаврилишин так же решительно содействовал его закрытию, ибо всегда считал, что важно уметь не только создавать, но и ликвидировать сыгравшие свою роль организации.

На часто задаваемый ему вопрос на пресс-коференциях: доволен ли Богдан Дмитриевич тем, что удалось сделать в Украине, отвечает, что, конечно, хотелось бы большего. Жаль, что не удалось в полной мере использовать богатый опыт, который наработали народы мира. К примеру, не мешало бы нам понять, почему государственные предприятия так хорошо сработали в Сингапуре, но не смогли так же проявиться в Англии... Важно было бы присмотреться к тому, как мудро руководство Франции несколько лет очень эффективно использовало индикативное планирование, а после нескольких лет успеха отказалось от него... Не мешало бы понять и то, почему японцы поначалу так быстро продвигались вперед, а потом оказались в кризисном состоянии...

Богдан Гаврилишин сожалеет, что ему не удалось посадить здесь эти зерна, и тем не менее считает, что у Украины все впереди, а ее болезни — это хвори государства-ребенка. Вера в будущее Украины у профессора подтверждается тем, что его дети и внуки не забывают родной язык и стараются связать свою жизнь и судьбу с родной землей.

Сценарий третий,
и самый предпочтительный

Развитие Украины в течение последних десяти лет сопровождается самыми мрачными прогнозами. Чего только ей не предрекали. Слава Богу, не сбылось. Сейчас, когда экономика начала показывать весьма впечатляющие темпы роста, слышатся голоса о том, что рост идет не в ту сторону — мол, реиндустриализация ведет нашу страну по рельсам, которые давно заржавели. В то время, как все двинулись в сторону строительства постиндустриального информационного общества, когда цивилизованный мир интенсивно развивает телекоммуникационные технологии, мы восстанавливаем у себя в стране отжившие индустриальные технологии... И снова неверно — критики не хотят замечать тот факт, что именно телекоммуникационные технологии, Интернет, компьютеризация у нас развиваются самыми высокими темпами в мире. Но это, впрочем, не снимает вечного вопроса «что делать?». Сегодня он приобрел специфическую окраску — как отнестись к глобализации?

Богдан Гаврилишин считает, что необходимо прежде всего понять — от процесса глобализации никуда не уйти. То, что сегодня «игра» идет как бы в одни ворота, которые установили США, — явление временное. В ближайшей перспективе уже вырисовываются еще две силы: Европейский Союз, который укрепляется и расширяется, и Восточная и Южная Азия, стремительно набирающие мощь. Вот среди этих «трех сосен» Украине не следует заблудиться. До сих пор политологи для будущего Украины рисовали три сценария. Первые два — включение в глобализацию через Россию и нерешительное топтание между Россией и Европой — наверняка не принесут процветания Украине. Не пойдут на пользу они и России, у которой в этом случае есть все шансы ступить на антизападный, «солженицынский» путь развития...

Однако роковое 11 сентября повернуло ось мира, проходившую с запада на восток, на девяносто градусов, и теперь она упрямо показывает с севера на юг. Поведение Москвы, все более демонстрирующей свою приверженность западным идеалам, позволяет надеяться, что два первые варианта сценария уходят в прошлое, и становится наиболее вероятным третий сценарий развития. Как считает Богдан Гаврилишин, именно он открывает и Украине, и России весьма радужные перспективы.

По третьему сценарию Украина интегрируется в Европейский Союз. С этим связана ее политическая, экономическая и социальная трансформация. Прежде всего должна произойти мобилизация сил, и на смену 120 партиям прийти 5-7 партий. Это снимет многие из проблем, которые являются сегодня головной болью для нашей страны. За 15—20 лет Украина может достичь огромного прогресса. Вместо порядка, когда все решается на государственном уровне, будет построена прямая демократия, создана действительно эффективная экономика. При этом будет достигнута большая социальная справедливость. Не следует забывать, что наши люди привыкли пусть не к реальной социальной справедливости, но во всяком случае к ее иллюзии. Это был, как считает Богдан Дмитриевич, неплохой идеал, от которого не следует отказываться, — надо только наполнить его реальным содержанием.

— Есть ли в Украине реальные силы, способные взяться за выполнение такой задачи, — спросил я у профессора и получил вполне обнадеживающий ответ:

— Силы есть. Вы посмотрите, сколь успешно и быстро учатся украинцы. Недавно студенты Международного института менеджмента в Киеве приняли участие в престижной международной бизнес-игре, которая проводится по Интернету. Результат совершенно поразительный — украинцы вошли в группу победителей по всем номинациям! И это не первое и не случайное достижение. Мне западные директора очень солидных предприятий не раз говорили о том, что украинские студенты, в частности, приезжающие из МИМа, производят очень сильное впечатление. Так, после первого приезда студентов из Украины швейцарцы были потрясены их энергией, компетентностью, желанием и умением учиться. Восхищение сразу же выразилось в существенных материальных льготах: я показал письма с восторженными описаниями потенциала украинских студентов в Агентстве по экономическому развитию в Швейцарии, и они сразу же профинансировали эту группу и еще четыре.

Скажу откровенно, что сильное впечатление молодые украинские менеджеры производят и на меня, когда приходится встречаться с выпускниками, уже поработавшими на производстве. Они умеют построить стратегию развития производства, хорошо ориентируются в организационных структурах. Результаты их деятельности уже сейчас видны опытному глазу. Через 5—10 лет они станут очевидны всем.

— В современной Украине появились не только обнадеживающие черты, но и вещи совершенно безобразные, к примеру, отвратительное расслоение общества. Как вы к этому относитесь?

— Меня это так же очень огорчает. У нас выстроился примитивный капитализм — некоторые люди в начале перемен были очень близки к власти, к партии, к комсомолу. Они лучше знали механизмы управления и быстрее сориентировались. Сейчас необходимо откорректировать нашу систему, чтобы не было такой огромной пропасти между горстью богатых и миллионами бедных людей.

— Во время работы в Украине вы не ощущали давления на себя?

— Нет, потому что я не критикую конкретных людей во власти. Как ученый вижу свою задачу в раскрытии механизмов влияния на ситуацию в стране, экономике, обществе.

— И что в Украине вообще нет людей, с которыми вы не стали бы общаться?

— Есть только трое украинцев, которым я никогда не подал бы руки. Хотя допускаю, что их это не особенно тревожит...

— Что бы вы пожелали нашему обществу?

— Самое важное — необходимо коллективное избавление от комплекса неполноценности, больше самоуважения, полные права гражданства украинскому языку и культуре. Нам необходимо понять, что в мире уважают только тех, кто себя и свое уважает. На этом пути необходимо сохранить гражданские права всех меньшинств, их культур и языков. Нам, наконец, необходимо научиться оценивать себя не по российским, а по мировым стандартам.

— Богдан Дмитриевич, как вам удается сохранять независимость? Ведь это непросто?

— Во всей деятельности в Украине я неуклонно придерживаюсь трех принципов, которые позволяют всегда быть объективным, независимым и полезным: не зарабатывать денег в Украине, никуда не баллотироваться, приносить сюда мировой опыт, передавая его представителям самых разнообразных слоев населения.

И еще я бы добавил: никогда не следует сгибать спину перед сильными мира сего. Думаю, они сами устали от такого положения своих подчиненных и с удовольствием встречаются с людьми, которые могут с ними пошутить, сказать что-нибудь неожиданное. Припоминаю, в Швейцарии я 24 года подряд проводил конференции, на которые приезжала тысяча студентов и предпринимателей отовсюду. Для докладов мы приглашали очень важных гостей. Однажды таким гостем был канцлер Хельмут Коль. Выступая у нас, он заявил, что видит своей важнейшей задачей — сохранить наилучшие отношения с восточными соседями: Польшей, Венгрией, Чехословакией. Зал зааплодировал.

Когда все стихло, я громко заметил: «Господин канцлер, ваша мысль могла бы быть более эффектной, если бы вы упомянули еще и Украину». Все знали, что я украинец, а самостоятельной Украины тогда еще не было, и зал громко захохотал. Канцлер смутился — он никак не мог понять, что вызвало такой смех в зале?

Вроде бы проходной эпизод. Но через несколько лет канцлер Хельмут Коль во время официального визита в Украину пришел в Верховную Раду уже независимой Украины. Когда Коль зашел в зал и увидел меня, он радостно засмеялся и подал первому руку, хотя рядом стоял Иван Степанович Плющ — по протоколу он должен был первым поздороваться с ним. Значит, канцлер запомнил тот эпизод в швейцарском институте...

Закончить рассказ об этом замечательном ученом, политологе, общественном деятеле хочется цитатой из уже упомянутой выше книги «Диалог» Ивана Дзюбы:

«В разные времена Украина дала миру немало ярких личностей, которые сделали заметный вклад в науку, культуру, экономику, политическую жизнь различных стран и народов. К сожалению, мы мало знаем об этом и не представляем действительного интеллектуального потенциала своей нации, возможностей человека украинского племени. Нам далеко до поляков, которые скрупулезно собирают сведения обо всех своих соотечественниках, которые где-то в чем-то отличились, или до россиян, которые не только свое берегут, но и от чужого не отказываются. В конце концов, и в царские времена, и в советские сколько-нибудь последовательная национальная идентификация такого сорта была для украинцев просто невозможна. Только в последнее время становится возможно и создание соответствующей информационной базы, и ознакомление общественности с выдающимися нашими земляками в различных сферах мировой жизни...»