Правда жизни заключается в том,
что мы вынуждены часто лгать.
Бернард Шоу
Будь он жив сегодня, то по поводу своего юбилея мог бы сказать: «Знаете, как объединить наш разъединенный мир? Надо подарить всем общий праздник! Например, мой юбилей!»
Красивая старость
Великий парадоксалист Джордж Бернард Шоу родился ровно 150 лет назад — 26 июля 1856 года в Ирландии, в Дублине, а ушел из жизни на 95-м году, в 1950-м, сохранив не только ясность и живость ума, но и свое легендарное остроумие. На вопрос: «Чем объясняется ваше долголетие?» — он, разведя руками, ответил: «Моим преклонным возрастом».
Когда я думаю о Бернарде Шоу, то испытываю благодарность не только к блестящему драматургу и великому человеку, но и к его красивой старости. Кто-то с возрастом становится старше, а кто-то — мудрее. Литературному труду Шоу отдал более 70 лет, испытав взлеты и падения, ругань в газетах и славу. Неоднократно его донимали вопросом: «Скажите, каким образом вам удается придумывать ваши удивительно остроумные фразы?» Ответ следовал незамедлительно: «Это очень просто. Я придумываю что-нибудь неостроумное и тут же говорю прямо противоположное».
Трудная юность
О своем отце Шоу вспоминал как о «джентльмене, лишенном доходов джентльмена», — он был торговым служащим. На вопрос: «Почему вы не пьете?» Шоу будет отвечать: «Отец был пьющим человеком, поэтому свой долг перед винной промышленностью моя семья уже выполнила!»
Мать, талантливая певица, уроками музыки содержала семью. Правда, семьи-то как таковой не было: к детям относились небрежно, в доме царил разлад, отражая, как в капле воды, разброд и брожение дорогой сердцу Шоу Ирландии. Мать уехала в Лондон на поиски заработков, когда мальчику было 15 лет. Бросив школу, он устраивается на работу. Жалел ли он об этом? Не очень: в школе процветали схоластика, механическая зубрежка и телесные наказания, — школьные годы писатель будет вспоминать с содроганием.
Когда его знакомый морской офицер, совершивший множество дальних плаваний, рассказывал о небольшом островке в Полинезии, населенном людоедами, которые никогда не едят своих близких, если тем больше 15 лет, Шоу восторженно воскликнул: «Вот, наконец-то, страна, где поистине любят молодежь!»
Провинциал в столице
Шоу имел привычку писать не менее пяти страниц в день. Он приезжает в Лондон — завоевывать столицу, побеждая свою врожденную робость. Но сразу взять приступом глухую стену издательств не удалось. Сперва к нему пришла слава как к язвительному полемисту и блестящему оратору, а четвертушки дешевой бумаги, исписанные ровным почерком, ходили от одного издателя к другому, вводя молодого автора в еще большие затраты. Первые романы, по его утверждению, были отвергнуты 60 издательствами. «Я был провинциал. Я должен был изменить образ мыслей Лондона!» Ну что ж, когда есть столь благородная цель, голод и рваная обувь не помеха. Некоторые журналы брались его печатать, но не платили. И первый роман Шоу «Незрелость», написанный в 1879-м, будет издан лишь в 1930 году. Шоу не унывал: «О заботах и неудачах не следует рассказывать друзьям. Гораздо лучше рассказывать об этом врагам. Вы принесете им несколько приятных минут и, кроме того, сможете быть уверены, что они вас выслушают до конца!»
Волк-вегетарианец
Шоу был вегетарианцем, но в литературном мире сразу обрел статус «матерого волка» и, как критик, вел гладиаторские бои с другими критиками, привыкшими прославлять лишь развлекательные, «хорошо сделанные» пьесы.
Как-то к нему пришел баскетболист-неудачник и нахально потребовал «устроить» его писателем. Терпеливо прочитав рукопись его романа, Шоу горько констатировал: «Теперь я понимаю, почему из вас не вышел баскетболист». — «Почему?» — «Вы не умеете вовремя бросать в корзину».
В газете «Star» всех поражали музыкальные критические статьи, подписанные «Корпо ди Бассета». Как потом выяснилось, под этим итальянским псевдонимом скрывался наш герой. Один из его критических обзоров содержал всего две фразы: «Вчера был концерт — пели медики. Им следует еще раз напомнить про их врачебную обязанность сохранять молчание».
Реалист-пацифист
Все общество Шоу разделял на три основные категории: филистеров (мещан), идеалистов и реалистов. Филистеры вызывали у него едкий сарказм нежеланием услыхать кого-либо кроме себя и непрошибаемой уверенностью в своей правоте. «Добропорядочность» конторской книги, «нравственность» расчета, «честность» купли-продажи. Филистер и творчество — несовместимы. У филистера есть только один друг — его желудок. Идеалисты — это романтики, стремящиеся к высоким целям, презирающие обывательскую пошлость и не понимающие истинного положения вещей. Себя же Шоу относил к реалистам. Реалисты — это люди, не питающие никаких иллюзий, но стремящиеся к постепенному улучшению мира.
По отношению к войнам у Шоу всегда была ярко выраженная позиция: «Берегитесь, вы все, которые желали бы стать Помпеями! Война — это волк, она может прийти и к вашей двери!» («Цезарь и Клеопатра»). В этом драматургическом шедевре его Цезарь смог научить Клеопатру царственности, но не смог научить человечности: она мстительна, деспотична и недальновидна. Так легенда о «женоненавистничестве» Шоу подкрепилась еще одним аргументом.
Старый женоненавистник
На высокого и остроумного Шоу заглядывались многие. Однажды он получил записку с намеком — приглашение в гости: «Леди Честмер будет дома с пяти до семи часов». Шоу вернул послание с припиской: «Бернард Шоу — тоже». Но, вопреки расхожим суждениям, женщина была для него носительницей «жизненной силы», рождающей в муках и выращивающей новые поколения, дающей надежду на появление сверхчеловека — гуманиста, способного изменить мир к лучшему.
Но в жизни и на страницах своих писаний он не уставал дерзить. В одном великосветском обществе богатая барышня хвасталась: «Мое музыкальное образование стоило родителям около полумиллиона!» — «Просто удивительно, — поддакнул Шоу, — как мало получает человек за свои деньги!»
А одна набожная дама «доставала» Бернарда Шоу вопросом: «Почему Господь создал раньше мужчину и лишь потом женщину?» — Шоу молчал, молчал и вдруг рявкнул: «Да потому, мадам, что он не хотел, чтобы во время сотворения мужчины женщина давала ему свои советы!»
Огромный успех и признание на всех ведущих сценах мира завоевала пьеса «Пигмалион» (1912 г.). Название взято из античного мифа о скульпторе Пигмалионе, влюбившимся в созданную им статую Галатею и оживившим ее своими молениями. Так и профессор Хиггинс превращает уличную цветочницу Элизу Дулитл в очаровательную леди.
Когда в Америке состоялась премьера этой пьесы, Шоу послал актрисе, игравшей Элизу, телеграмму: «Великолепная, необыкновенная, божественная…» Ошеломленная актриса взволнованно ответила: «Вы преувеличиваете!» Шоу телеграфировал: «Я имел в виду пьесу». Актриса ответила: «Я тоже».
Пьесы «неприятные»
и «приятные»
Когда в Лондоне был основан Независимый театр, призванный бороться за новую прогрессивную драму, одним из его вдохновителей стал 35-летний Шоу. Свои первые драматические опыты он объединил в цикл «Неприятные пьесы», среди которых была и «Профессия миссис Уоррен» (1894). В ней рассказывается о молодой девушке, которая вдруг узнает, что ее мать — содержательница сети публичных домов. Из-за столь скандальной темы в Англии постановку долго запрещали, а когда английская труппа поставила эту пьесу в Америке, спектакли были запрещены, а актеры — арестованы.
«Вам не нравятся мои «неприятные пьесы»? — пожимал плечами Шоу. — Ну что ж…» — и он издает цикл «Приятные пьесы». Само название исполнено скрытой иронии, а критика буржуазной морали и идеалов стала еще острее.
В предисловии к следующему циклу — «Пьесы для пуритан» — Шоу подчеркивает, что он не ханжа и не боится грубоватой откровенности в изображении чувств на сцене.
Увлеченный пьесами Чехова и Толстого, Шоу пишет «фантазию в русской манере на английские темы» — «Дом, где разбиваются сердца». Действительно, если начитанность, остроумие и бесстрашие вырождаются в бесплодную бесконечную болтовню и прозябание, — то все мы на корабле, плывущем в неизвестность. Но, с другой стороны, если сердца разбиваются, значит, еще есть чему разбиваться…
P.S.
У Шоу спрашивали: «Сколько вы хотите зарабатывать?» — «Столько, сколько я зарабатываю по мнению моих соседей». Он отказался от Нобелевской премии: «Это спасательный круг, брошенный утопающему в тот момент, когда он уже доплыл до берега…»
Его врач вздыхал: «К сожалению, я не чудотворец и не могу омолодить вас!» — «А я и не хочу, чтоб вы меня омолаживали, — усмехался Шоу, — я хочу только иметь возможность продолжать стареть…»
Когда его на улице сшиб велосипедист, Шоу хмуро сказал: «Вам не повезло, сэр! Еще немного, и вы заслужили бы бессмертие как мой убийца!»
В истории есть личности неумирающие. О них нельзя говорить в прошедшем времени. Думая о великом остроумце, я воочию слышу его голос: «Устраивая юбилей Бернарда Шоу, не устраивайте шоу из его юбилея!»