Кульчицкий и Мейс: два пути к исторической правде

«Я знал только Маркса, Энгельса, Ленина...»

Важно не то, что они принадлежат к разным поколениям, а совершенно иное. Станислав Кульчицкий и Джеймс Мейс родились и сформировались мировоззренчески в разных обществах — тоталитарном и демократическом. Украинский историк и американский исследователь новейшей украинской истории шли к правде о Голодоморе различными путями. Путь первого был длиннее и труднее.

«У Джеймса Мейса была фора, — объясняет Станислав Кульчицкий. — Не только у него, но и у всех западных ученых. Они знали все, что нужно знать, причем с молодых лет. А мне пришлось все наверстывать, когда я уже был доктором наук. Орест Субтельный, с которым я часто общался и многое сделал для продвижения здесь его книги «Україна: історія», говорил мне, что прочел 12 томов Арнольда Тойнби в 16-летнем возрасте. Я смог сделать это только в 1990 году, когда самое выдающееся произведение по философии истории в мире вышло в русском переводе. Я знал только Маркса, Энгельса, Ленина. В этом было их преимущество и мой недостаток. Но, с другой стороны, я знал архивы, которых не знали они. Это касается и Субтельного, и Мейса».

В цейтноте не только исследователь, но и Украина

Исследовательская деятельность С.Кульчицкого и Дж.Мейса четко очерчена хронологически. Для первого — это период истории Украины между двумя мировыми войнами. Сфера исследований второго с хронологической точки зрения несколько уже: зарождение и крах национал-коммунизма в Украине в 1920-х — в начале 1930-х годов и Великий голод 1932—1933 годов, хотя в течение почти четверти века он глубоко изучал украинскую историю и цивилизацию. Несколько отличались и их профессиональные профили. По окончании исторического факультета Одесского университета им. Мечникова и переезда в Киев Кульчицкий, начиная с аспирантуры, работал научным сотрудником в Институте экономики Академии наук УССР. «Экономическая история — моя специальность, — подчеркивает Станислав Владиславович. — Первая и, по сути говоря, последняя. Ничем другим в своей жизни я не занимался». В Институте экономики он увлекся индустриализацией СССР, а перейдя на работу в Институт истории, полностью углубился в тему.

Позже, когда украинский исследователь возьмется за тему Великого голода 1932—1933 гг., американский ученый будет полемизировать с ним. В статьях (они никогда не спорили с глазу на глаз) он будет ставить в упрек то, что Кульчицкий слишком уж фокусирует внимание на экономике. «Так было, есть и будет», — отвечает Кульчицкий. Впрочем, как мыслящий и самокритичный человек, признает: «Когда я написал свою первую монографию о голоде «Цена большого перелома», я на многое смотрел и не видел. Ее читал Мейс и сказал, что в ней наблюдается уклон в экономизм». Это исследование объемом около 400 страниц вышло из печати в
1991 г. в Политиздате Украины, в преддверии провозглашения независимости.

В свою очередь Дж.Мейс, распутывая сложный клубок новейшей истории Украины, сосредотачивался на национальном вопросе. Докторская диссертация «Коммунизм и дилеммы национального освобождения: национальный коммунизм в советской Украине 1918—1993», которую он защитил в 1981 году в Мичиганском университете и со временем опубликовал в издательстве Гарвардского университета, объясняла причины краха национально-патриотических идей и процесса украинизации их несовместимостью с коммунистической идеологией. «Для меня этот сюжет был совершенно далеким, как и все связанное с национал-коммунизмом, с компартией, с системой власти, — объясняет С.Кульчицкий. — Тогда моей темой был экономический кризис. С него, собственно, и начинались события, которые привели к Голодомору 1933 года. Без экономического подхода изучение его невозможно. Хотя его было недостаточно. Но в то время я этого не понимал».

В книге (ее Кульчицкий считает переломной в своей исследовательской работе) содержится понятие «геноцид». «Я применил это слово в прямом толковании — уничтожение народа. Оно было для меня синонимом Голодомора — говорит С.Кульчицкий. — Я не придавал ему юридического значения. Сейчас оно приобрело международно-правовой смысл. Со временем, постоянно изучая природу советского тоталитаризма, я начал понимать, что это такое».

Советская Украина, существовавшая в условиях либерализованного тоталитарного режима, запаздывала с осмыслением своей величайшей национальной трагедии, тем более с признанием ее геноцидом. И почти 10-летний цейтнот, в котором оказался украинский историк, пребывая под прессом компартийной власти и вместе с тем в плену былых стереотипов, вполне понятен.

В свою очередь Джеймс Мейс первым среди западных исследователей квалифицировал искусственный голод в Украине как геноцид еще в 1982 году, выступая на международной конференции по Холокосту и геноциду в Тель-Авиве. «Его целью, насколько нам понятно, — заявил он, — было уничтожение украинской нации как политического фактора и общественного организма», «низведение украинцев до статуса, который немцы обычно называли naturvolk (первобытный народ. — А.С.)». Примечательно, что впервые это важное выступление Дж.Мейса будет опубликовано в моем переводе и появится спустя четверть века в №2 «Українського історичного журналу» за 2007 год благодаря личному содействию Станислава Кульчицкого.

Кульчицкий и Мейс начали исследовать тему Голодомора при разных обстоятельствах и по разным причинам. Украинский исследователь — по заказу властей, неожиданно полностью изменившему его жизнь. Когда в 1986 году благодаря активным усилиям диаспоры в США начала работу Комиссия конгресса и президента США по исследованию голода в Украине, партийная номенклатура в Киеве расценила это как подготовку к масштабной идеологической диверсии в преддверии 70-й годовщины установления советской власти в Украине. Кульчицкий вспоминает, как его вместе с другими научными сотрудниками вызвали в ЦК и он начал работать в так называемой антиголодовой комиссии. «Она, по сути, ничего не сделала, — рассказывает Станислав Владиславович. — Но изучение архивных материалов, поднимавших занавес над страшным преступлением сталинского режима, буквально за год полностью изменило мое мировоззрение». На этой основе осенью 1987 года исследователь подготовил докладную записку в ЦК, которая долго блуждала по властным коридорам. «К ученым не очень прислушивались, — объясняет он. — Следовательно, мое видение голода было только моим, личным».

Джеймс Мейс занялся темой Голодомора еще в начале 80-х годов, после защиты докторской диссертации по национал-коммунизму. Тогда Роман Шпорлюк — профессор истории Центральной и Восточной Европы Мичиганского университета (научный наставник исследователя) познакомил его с украинскими иммигрантами, пережившими ад Голодомора. На Мейса, в жилах которого текла кровь индейского народа, это произвело сильное эмоциональное впечатление и он проникся болью украинцев как собственной. «Ваши мертвые позвали меня», — со временем объяснит он. Дж.Мейс вместе с Робертом Конквестом станет соавтором гарвардского проекта, а в 1986—1990 годах — исполнительным директором Комиссии конгресса и президента США по исследованию голода в Украине.

Гласность и красный штемпель

Станислав Кульчицкий впервые услышал о работе комиссии и о докторе Мейсе в 1987 году, когда от посольства США в Вашингтоне через МИД УССР в адрес Института истории АН УССР поступил ее предварительный доклад. Заочно ученые были знакомы еще со второй половины 1980-х годов и следили за исследовательской деятельностью друг друга. Встретились впервые в начале 1990 года, когда доктор Мейс прибыл в Киев. Он сразу посетил Институт истории Украины и передал Кульчицкому гранки трехтомника свидетельств очевидцев голода, подготовленного к печати американской комиссией. Украинский ученый опубликовал рецензию на этот уникальный документальный сборник в журнале «Під прапором ленінізму» (ныне «Політика і час»).

Показательно, что доклад комиссии, увидевший свет еще в 1988 г. в государственном издательстве в Вашингтоне, впервые попал в руки С.Кульчицкого только в 1991-м. Тогда он был экспертом и определял, правильно ли отправляли в утиль материалы из текущего архива ЦК КПУ, поэтому получил сей внушительный том в качестве награды за этот труд. На вопрос «Почему это так?» он ответил: «А вы посмотрите на красный штемпель». Там напечатано: «ЦК Компартии Украины Общий отдел П сектор Прилож к вх.…»...». Дальше шариковой ручкой — «№2169/7 05 09 1988». Когда Кульчицкий начинал свою исследовательскую работу, все архивы подчинялись МГБ. Положение в сущности не изменилось до распада СССР. Чего стоили на самом деле горбачевская перестройка и гласность? Даже ведущему специалисту государственного научно-исследовательского учреждения, которого приглашали в качестве эксперта на заседания политбюро ЦК КПУ, ограничивали доступ к «антисоветским» изданиям, считавшимся с идеологической точки зрения особо опасными.

Резонанс по ту сторону Атлантики

Станиславу Кульчицкому было бы чрезвычайно любопытно ознакомиться с этим уникальным документом объемом более 500 страниц, большую часть которого написал доктор Мейс. Особенно с главой «Постсталинская советская историография об Украине», в которой анализировались статьи о голоде в Украине, опубликованные в начале 1988 г. в ориентированной на диаспору газете News from Ukraine (в полном варианте она вышла из печати под названием «К положению в сельском хозяйстве Украины» (1931—1933) в украиноязычном издании этой газеты — «Вісті з України»). Дж.Мейс охарактеризовал статью как «показатель границ дозволенного для советских украинских историков» после выступления первого секретаря ЦК КПУ Владимира Щербицкого 25 декабря 1987 года в связи с 70-й годовщиной установления советской власти в Украине (в ней впервые на высшем партийном уровне было нарушено сталинское табу и признано, что 1933-й в Украине был годом голода). «Статья в News from Ukraine, которая, по сути, была докладной ЦК, вызвала большой резонанс, преимущественно отрицательный, — вспоминает Станислав Кульчицкий. — Позитивом было лишь то, что я коснулся этой темы. А негативом то, что я оправдывал линию ЦК. Именно это заметил Мейс в английском переводе статьи, почти полностью процитировав ее в докладе Конгресса».

Статья вызвала на Западе двойной широкий резонанс. После того как она вышла из печати в «УІЖ», доктор Мейс детально проанализировал ее в фундаментальном исследовании «Как Украине разрешили вспомнить», опубликованном в американском журнале Ukrainian Quarterly. Он назвал ее «первой научной статьей Кульчицкого о голоде». Заслугой украинского историка Мейс считал то, что он определил: «первопричиной голода стали навязанные Москвой хлебозаготовки», и то, что за их выполнением «следили непосредственно отправленные из Москвы чрезвычайные комиссии».

Анализируя другую статью, опубликованную в сентябре 1988 г. в «Вістях з України», американский исследователь подчеркивал, что ее автор «первым раскрыл нам существование таких комиссий» и, следовательно, предоставил дополнительную информацию западным исследователям. Дж.Мейс отметил «важную эволюцию» взглядов Станислава Кульчицкого, которая прослеживается в статье «1933: трагедия голода», опубликованной в №2—5 «Літературної України» за 1989 год (в том же году она вышла брошюрой в издательстве «Знання»). Это был ответ автора на шквал критики на страницах украинской прессы, направленной против его предыдущих материалов. По мнению американского историка, важным было то, что Кульчицкий осудил как «самое ужасное преступление Сталина и его ближайших соратников из партийно-государственного руководства» стратегию возглавляемых Вячеславом Молотовым и Лазарем Кагановичем чрезвычайных комиссий «взять хлеб любой ценой», практику занесения на «черную доску» сел, которые не выполнили квоты, блокаду всей территории Украины и «трусливое и преступное замалчивания Сталиным положения в сельской местности. «Он (Кульчицкий), — пришел к выводу Дж.Мейс, — затронул тему как советский историк, его деятельность была в одинаковой степени политической и научной. По мере того как его доступ к архивам расширялся, он переставал быть советским историком и становился просто историком».

Джеймс Мейс отмечает несколько заслуг Станислава Кульчицкого. Во-первых, он направил Щербицкому докладную записку, с тем чтобы убедить его признать голод в Украине. Во-вторых, он — автор научных, газетных статей и радиопрограмм, которые «хоть и не были полностью откровенными, но содержали всю ту информацию, о которой в то время можно было говорить». В-третьих, он осуществил «первый прорыв», опубликовав вопросы в «Сільських вістях» для книги «33: голод. Народна книга пам’яті-меморіал», авторами которой стали писатель Владимир Маняк и его жена журналистка Лидия Коваленко.

Мейс не раз становился на сторону Станислава Кульчицкого. Он защищал его от нападок воинствующих радикалов, понимая, что тот преследует цель повлиять на партийную номенклатуру и заставить ее признать трагедию Голодомора. Доктор Мейс называл Кульчицкого «самоотверженным украинским ученым».

«Не скрою, что я был убежденным коммунистом...»

Кульчицкий не изображает из себя ни непогрешимого, ни того, кто бьет себя в грудь и публично раскаивается за свое прошлое. На мой вопрос, как он относится к тому, что некоторые его оценки не выдержали испытания временем и оказались ошибочными, он спокойно сказал:

— Мой ответ, пожалуй, будет для вас неожиданным. Я изучаю историю Украины каждый день. И каждый год делаю открытия, сначала для самого себя. Это совершенно нормально. Поскольку нас воспитывали в определенной системе координат. В определенной парадигме. В определенных стереотипах. Избавиться от них сразу невозможно. Мое мировоззрение эволюционирует до сих пор.

Я не стал антикоммунистом. Я просто осмысливаю, как все было на самом деле, и часто говорю о том или ином первым. Меня совершенно не беспокоит, что раньше я говорил иначе, а сейчас говорю так. Это касается и того, как я оценивал голод в публикациях 60—70-х годов. Тогда я просто не знал всего. Не скрою, что был убежденным коммунистом. Докладные записки, которые от меня ранее требовали в ЦК как от специалиста (я стал доктором наук в 1976 году), хранятся в архивах. Они есть и у меня. Правда, мне некогда ими заниматься. Когда я узнал, что известный украинист, профессор Монреальского университета Роман Сербин намерен проанализировать процесс осмысления в Украине национальной истории, я передал ему эти материалы.

Возвращаясь к личности своего соратника и друга Джеймса Мейса, Станислав Кульчицкий сказал: «Он не занимался моим воспитанием, но помог мне выдавить из себя советского профессора и стать просто профессором». 18 февраля Джеймсу Мейсу исполнилось бы 55 лет…

P.S. Показательно, что в буклете «Миф о голодоморе. Изобретение манипуляторов сознанием. Киев — 2006 год», который коммунисты распространяли в Верховной Раде при обсуждении законопроекта о Голодоморе, острие нападок было направлено против Джеймса Мейса (вместе с автором нашумевшей книги «Жатва скорби» Робертом Конквестом) и против Станислава Кульчицкого. Мейса идеологические потомки Сталина ненавидят за то, что он первым рассказал миру правду о величайшей национальной трагедии украинской нации. Отношение к себе Станислав Кульчицкий объясняет так: «Они ненавидят меня, ведь я был таким, как они, а стал совершенно иным. Впрочем, мне это безразлично».