Народы, вышедшие, как уверяют, из одной колыбели и живущие веками бок о бок, не могут не иметь много общего. Ведь, с точки зрения исторического процесса, они сравнительно недавно обрели и свой язык, и национальную культуру, а позже - и государственность. И дискуссии о том, кто «первее», кто стоял у истоков, часто носят схоластический характер. Действительно, кого нам считать отцом поэзии - Пушкина или Шевченко? А в других сферах искусств, в науке? Тем более, что выдающиеся представители этих сфер постоянно оказывали друг на друга влияние, развивали и совершенствовали достижения своих гениальных коллег. Таких примеров мы знаем огромное множество.
Порой становится жаль любителей ломать копья в спорах о том, кому принадлежит приоритет в создании, скажем, черноморского судоходства, кто первым начал в этом море плавать - запорожские казаки или мореходы Московского государства. С таким же успехом можно начать определять государственную принадлежность Тюмени - хотя территориально она размещается в Российской Федерации, но разведывали ее, осваивали, обустраивали в основном украинцы!
Но есть в нашей истории одна малоизвестная страница русско-украинских контактов, способная повергнуть в шок многих любителей вот такого своеобразного местничества с одной и другой стороны. Кто знает о том, что на Московском царском престоле, хоть и совсем короткое время, но сидел малоросс? Причем не просто «хохол», а «вуйко», выходец из Западной Украины! А ведь было такое.
Тяжелое было для России время смуты. На царский престол попал почти случайный, не потомственный Василий Шуйский. Потом пошли Лжедмитрии, в очереди претендентов стояли польские Владислав и его отец Сигизмунд. Шуйского отставили, Лжедмитрия первого убили, а второго изгнали. И тут настал период так называемого триумвирата. Было создано своеобразное временное правительство в составе Прокопия Ляпунова, Дмитрия Трубецкого и Ивана Заруцкого.
Если Ляпунова знали по его решительным действиям во время борьбы с Шуйским, то Трубецкой с Заруцким оставались для большинства своего рода темными лошадками. В бояре их продвинул во время тушинского «сидения» патриарх Филарет, отец будущего царя Михаила Федоровича Романова. Вот эту-то троицу боярский «электорат» и двинул в правительство, наделив конкретными полномочиями и поставив перед ними обширную программу, нареченную «Приговором». Здесь выставлялись требования о том, как и кому раздавать поместья, запрещалось отнимать поместья у жен и детей убитых дворян, оговаривалась необходимость разыскивать и возвращать прежним хозяевам беглых крестьян, определялось, как судить и расправу чинить, и многое другое. Программа была обширная и довольно конкретная. Смущало одно - кто же из трех «царей» главный?
Особенно непонятным среди троих «царей» казался Иван Заруцкий. Тот самый «вуйко», выходец из-под Тернополя. Впрочем, родословной на истинного самодержца никто из них не тянул. Зато другими качествами Иван Мартынович выгодно отличался от остальных. Появившийся в смутное время с отрядом казаков, он проявил незаурядную храбрость, организаторские способности. Его товарищ по тушинскому лагерю поляк Н.Мархоцкий так отзывался о нем: «Все наше войско бежало, и не будь тут Заруцкого, который прискакал с несколькими сотнями донцов и у реки Ходынки отразил Москву ружейной пальбой, она загнала бы нас в самый лагерь». А по свидетельству С.Жолкевского, Заруцкий умело «заведовал караулами, подкреплениями, доставкой известий».
И еще одна любопытная черта к его характеристике - был «собой красив и пропорционален». Поскольку именно это, вероятно, сыграло немаловажную роль во взаимоотношениях Заруцкого и жены Лжедмитрия Марины Мнишек, еще до замужества коронованной на престол.
Во время тяжелых испытаний, выпавших на долю Марины, имевшей уже от своего Лжедмитрия ребенка, Заруцкий проявил завидную преданность этой авантюрной и вместе с тем отважной женщине, что дает основание предполагать и наличие личных между ними симпатий, основанных на чувствах.
Потерпев поражение на посту правителя государства, Заруцкий не бросил Марину с ребенком. Он отступал на юг, но донцы отказались от своего атамана. Некоторое время вместе с Мариной и царевичем он продержался в Астрахани, тщетно уповая на помощь персидского шаха. Напрасно, московские войска все больше теснят беглецов. Чтобы спасти Марину и царевича, Заруцкий решает со своим боевым товарищем Треней Усом бежать на Яик. Но последний, видя провал восстания, решает купить себе прощение выдачей убегавших.
Как известно, царевича повесили на Серпуховских воротах, Марина умерла от горя, а Заруцкий… Недолго побывав на символическом троне, он сел на вполне реальный кол. По приказу еще совсем юного Михаила Федоровича, первого царя из династии Романовых.