Почти 40 лет его прятали от людских глаз. Так и спасся. Старый и битый временем, теперь он выглядывает из-за забора. Стесняется своего возраста — прячется от солнца и снега под кронами деревьев. Но прилично выглядит для своих почти 90 лет...
Владимир Яворский из горного городка Турка на Львовщине в начале 50-х годов оказался в пикантной ситуации. Был уважаемым председателем колхоза, а во времена яростной борьбы с религией у него на подворье стоял... крест. И была о том кресте легенда, которую люди уже начали забывать. Деликатных намеков, — мол, не к лицу человеку такого уровня напоказ выставлять то, что другие прячут, Яворский не понимал. Это же крест, поставленный отцом, семейная реликвия! Тогда ему дали четкое указание: «Выбросить и уничтожить».
«Нам сказали: выбросьте крест, иначе с работы всех поснимаем, — у вдовы Стефы Яворской влажнеют глаза. — У нас были дети, нужно было как-то выжить. Пошли мы ночью, сняли крест, а где его спрятать, чтобы никто не нашел и чтобы можно было к нему прийти помолиться? Положили у кухни, прикрыли. Если бы пришли с обыском, то нашли бы. Но Бог миловал... И соседи нас не продали, дай им Бог здоровья!»
Беда крест заставила убрать, и беда крест поставить.
Яблонька против танка
В конце 80-х на реке Стрый запланировали строительство очистительных сооружений. Неподалеку подворье Яворских. Городская власть взялась переселять хозяев.
«Здесь очень красивое место — равнина, река близко, дорога. Мы могли и бензозаправку поставить, и пилораму сделать. Но тогда пустили бы все наше под бульдозер. Объясняли: есть производственная необходимость, а вы нам здесь мешаете. У власти были все документы, чтобы нас выселить. Жильем обещали обеспечить — расселить по квартирам, — вспоминает Стефа Яворская. — Я говорила сыну: советской власти мы и так все отдали, а теперь хотят забрать у нас последнее. Тогда Любко пошел, взял крест из тайника и установил его на старом фундаменте. Вся семья сошлась к кресту, и каждый думал: пока здесь будет стоять крест — здесь будут жить Яворские!».
В саду Яворских деревья посажены редко, а одно очень покрученное.
— Смотрите, вот наша яблонька. Она согнута, искалечена, но до сих пор плодоносит. Отец рассказывал, что когда она была еще привоем, ее согнул танк — тогда власовцы стояли в Турке. Никто не верил, что заживут ее раны. Но яблоня постепенно отошла и уже пятый десяток лет кормит нас яблоками, — Любомир Яворский, сын председателя колхоза, прятавшего крест, волнуется и тянется за сигаретой. — Когда нас хотели выселять, я смотрел на сад и думал: нашу яблоньку танк не сломал, а нас, как цыплят, хотят с нашей земли согнать?! Мы — такие же привои на этой земле, а если нас из нее вырвать — где приживемся?!
Только через три года суд вынес окончательное решение: не переселять семью Яворских. Теперь Любомир уверенно ведет хозяйство в дедовском доме:
— До сих пор не представляю, как и чем я жил бы на четвертом этаже. Что я показывал бы своим детям, чем они гордились бы?.. Человек должен воспитываться на традициях. Скажем, мои дети ходят в школу, в которой училась моя мама и где учились мы с женой Галиной. Когда есть традиция — есть чувство ответственности, легче закалить характер.
Пенсионер Виктор Яворский, дядя Любомира, говорит, что до сих пор сверяет свою жизнь с отцовскими часами: «Мой отец в 1935 г. твердо решил: оставлю Турку и уеду в Самбир. Но была усадьба, требовалось найти покупателей, решить с новым местом. Как только адвокаты подготовили соглашение — немцы напали на Польшу... В 1993 г. я закончил работу в Гусном и подумал: как бы отцу было приятно, если бы я осуществил его мечту! И переехал в город. А в отчем доме Любомир, сын брата, остался».
Бизнес на любознательности
В Турке Галина и Любомир Яворские родились, выросли, сочетались браком. Воспитывают двоих детей-подростков, имеют собственный дом, огород, корову, даже деревянную бойковскую телегу. А рядом с ней стоит не конь — синяя «Славута». Хозяин убеждает, что не такая уж и «забитая глухомань» их Бойковщина: «У нас в каждом селе — десятки торговых точек, малый бизнес развит едва ли не лучше всего в области. На камне выживем — только не мешайте!».
Любомир Яворский, уйдя с государственной службы, стал частным предпринимателем. Открыл в Турке единственный на весь район книжный магазин, который теперь ютится в городской ратуше. Помещение маленькое, всегда переполнено людьми. Представьте себе, что там сейчас перед 1 сентября! Вся Турковщина едет к Яворскому за учебниками, канцтоварами для школы.
— Во Львове мне говорят: кто там, в горах, эти книги покупает?! Но это неправильное представление, что бойко из Турки затурканный. У нас люди до старости любознательные, словно дети, — все хотят заглянуть: а что там, за высокой горой. Столько творческих людей, ученых вышло именно из нашего края! А в моем книжном магазине самым большим спросом пользуется познавательная литература.
Любомир Яворский когда-то работал в бюро технической инвентаризации. Одним из первых получил лицензию на оформление документов и объездил все горные села. Не скрывает: видел такую «чорну біду» (бедность. — Авт.), что глазам своим не верил. Поэтому возможности своих покупателей знает досконально: «Книги у меня дешевле, чем во Львове и Киеве». Убедиться в этом было несложно. Например, «Гарри Поттер» в магазине Яворского стоит на 5 грн. дешевле, чем у нас в Киеве.
Сознание шляхетского происхождения
— Земли в Турке нашим предкам выделил сам основатель города, — подчеркивает Виктор Яворский. — Род Яворских-Паркевичей — шляхетский. Польша возлагала на шляхту в этих краях большие надежды: она охраняла границы королевства.
Теперь краеведы утверждают, что Стефан Яворский, шляхтич из села Яворы, самого Ломоносова учил!
Любомир уточняет: «Шляхетство всегда было понятием чести и характера, а не крови и денег».
Виктор Яворский, брат Владимира, упомянутого в начале, 33 года председательствовал в селе Гусный, которое тянется вдоль Карпатского хребта. Сознается, что шляхетское происхождение не особо мешало ему в руководстве, скорее, наоборот: «Хоть при Хрущеве, хоть при Брежневе, — а все мне говорили: пан Яворский. Приезжал секретарь райкома, так он был товарищ, а я — пан. Ты вдвое младше селянина, а он говорит тебе: пан. Это был знак уважения, традиция, от которой люди до сих пор не отказываются. Теперь я простой пенсионер, а мне снова говорят — пан Яворский. Правда, когда-то кололи глаза: ты хоть и коммунист, но выходец из шляхты. Я отвечал: это, ребята, шовинизм. А они мне: да что вы, пан Яворский...».
Считать Яворских фаворитами советской власти однозначно нельзя. Первые «советы» забрали в Сибирь Владимира Яворского, отца Любомира, а уже после войны назначили его председателем колхоза в Турке. Работал с 1952 по 1973 год. А конец его карьеры, по словам Любомира, был таким: «Отец поехал к родному брату в Польшу, а ему пришили политику: ездил к брату, а брат почему не в Союзе живет? И отца уволили с работы, ведь брат жил за границей! Не мог отец с этим смириться, не пережил удара. Умер через год после увольнения, а мне было всего девять лет...».
Владимира Яворского в Турке до сих пор вспоминают добрым словом. В колхозах раньше люди работали за трудодни, а денег не платили. Нужно хозяину, у которого на печи полно детей, а старая хата валится, ставить новую. А в район пришло распоряжение: больше двух кубометров леса на новостройки не выделять. Председатель помог, а по документам выходило, что дом построен только из двух кубометров. «Если кто-то отца упрекал этим, он говорил: идите в ту семью и все перемерьте. А если насчитаете больше — разберите им хату. После подобных слов люди приходили в себя», — рассказывает старший брат Любомира, Виктор, ныне владелец сети магазинов на Турковщине.
...В селе Комарники, за несколько километров от Турки, в конце ХІХ в. жил священник отец Щасный Саламон. Он одним из первых на Бойковщине пытался проследить разницу между шляхтичами и хлопами. По наблюдениям отца Щасного, шляхтичи меньше пьют водки, не слишком любят физический труд, но очень гоноровые и охочие к разбирательствам в суде.
В семье Яворских шутят, что они — живой пример такого характера. Спиртным не злоупотребляют, все стараются учиться, чтобы тяжело не работать. Хотя последнее не получается: держат корову, чтобы никто не посмел сказать: отец и дед были хозяевами, а теперь никто сено не косит! И по поводу гонора нечем упрекнуть. 13-летний Михаил, старший сын Любомира, пишет юморески, а одну из них посвятил отцовской принципиальности: «Посварився пан Гаврило з паном Любомиром — і ніяк вони не можуть розійтися з миром...». Даже «разбирательства в суде» для Яворских — тоже перевернутая страница.
Легенда о кресте
Готовясь к войне с Россией, австро-венгерское правительство летом 1914 г. установило военно-полицейский режим. Шестого августа было распущено общество им. М.Качковского как пророссийское. Его читальни закрыли и в Турке. Москвофильство занимало на Турковщине сильные позиции. Бойки даже убегали из войска цесаря. Когда у одного шляхтича (тоже по фамилии Яворский) дезертировал сын, австрияки завели дело о конфискации имущества всей семьи. Потом начался неслыханный террор. В Турке на улицах повесили четырех мещан и 70 крестьян. Луку Маткивского публично расстреляли за то, что назвал себя русским человеком. Интеллигенция тоже сменила место прописки: почти всех священников, наиболее сознательных крестьян и мещан колоннами отправляли в лагеря у подножия Альп. Самую страшную славу приобрел Талергоф, расположенный неподалеку от города Грац. Там тиф косил людей, словно траву.
Но Виктор Яворский знает об этом не из книг.
— Мой отец, Мыхайло Яворский, греко-католик, был политическим узником. Ходил с другими шляхтичами в читальню Качковского, где сейчас управление образования. Те шляхтичи Австрии не прислуживали, а хотели лучшей судьбы для своего народа. Австрияки сослали их в лагерь в Талергофе как ненадежных. Рассказывал отец, как там морили голодом, били, содержали, словно скотину. Вернулся домой с тифом. А когда выкарабкался, стал на ноги — поставил крест. В благодарность Богу, даровавшему ему исцеление и жизнь после пережитых мук.
Бойки чаще всего ставили кресты в память о жертвах Талергофа, как, например, единственный уцелевший на территории Турковщины в селе Сянки. Крест Мыхайла Яворского поставлен во имя жизни, дарованной Богом, которую не смогла оборвать фабрика смерти по имени Талергоф. Возможно, на Бойковщине таких крестов много, но кто нам сегодня о них расскажет?
...При въезде из Старого Самбора в Турку, сразу за железнодорожным мостом по левую сторону, начинается старый деревянный забор, а за ним — сад с лугами. Сквозь кроны деревьев даже летом видно старый крест, который, на первый взгляд, ничем не отличается от остальных придорожных крестов в Галиции. И хотя это место не упоминается ни в одном краеведческом справочнике и не обозначено ни на одной туристической карте, здесь стоит остановиться — помолиться или просто подумать... У каждого из нас далекий или близкий предок пострадал за свои убеждения. Не важно, за какие именно, поскольку не нам, грешным, судить мучеников. Они страдали за то, чтобы по нам, маленьким привоям, не ездили чужие танки...