Имя этого человека сегодня известно, к сожалению, только немногим украинцам. Степан Львович Рудницкий (1877—1937) принадлежит к многочисленной когорте тех выдающихся личностей, чьи имена целенаправленно вытравливали из памяти украинской нации в течение советских десятилетий — в его биографии и даже в мыслях и желаниях, с точки зрения власти, все было «не так». И родился «не там» — в Перемышле, на территории бывшей Австро-Венгрии, и занимался «не тем», изучая во Львовском, Венском или Берлинском университетах германистику, украинскую историю, географию. Наконец, большинство его трудов, появляющихся в результате кропотливого научного поиска в течение нескольких десятилетий, тоже были абсолютно «не о том» и отображали лишь единственное упорное желание ученого — служить Украине.
Советский цензор четко знал, что ни украиноязычные статьи Рудницкого (посвященные либо казацко-польской войне 1625 г. или изучению особенностей географии Украины), ни, тем более, написанные и опубликованные на немецком языке (как Ukraina und die Ukrainier, Die Verbreitung der Ukrainier, Ukraina. Land und Volk) или переведенные на английский или французской языки, не представляют для советской власти и ее адептов никакой ценности. Как и сама личность ученого. Несмотря на то что С. Рудницкий как симпатик «радянофільства» в 1926 г. оставил Европу (где в Вене стал одним из основателей Украинского свободного университета, затем работал в Чехии в Карловом, Пражском, Немецком университетах, в Украинской хозяйственной академии в Подебрадах) и переехал в большевистскую Украину, где много физических сил, знаний, душевной энергии отдал созданию Украинского научно-исследовательского института географии и картографии. Несмотря на то что в 1929 г. его избрали академиком АН УССР...
В начале 30-х годов волею властей С.Рудницкий из академического кабинета попадает в «Свирлаг». Затем — Беломорско-Балтийский лагерь. А дальше были Соловки.
Наперекор судьбе ученый, человек с сильным характером, и в лагерях продолжал научную работу. Ее итогом, в частности, стало появление более 1200 рукописных страниц труда под названием «Эндогенная динамика земной коры». Увы, эта работа исчезла в гулаговских дебрях, так и не дождавшись публикации. 3 ноября 1937 г. по постановлению особой тройки УНКВД Ленинградской области ее автора расстреляли…
Фигура Степана Рудницкого привлекательна не только в связи с его мощным интеллектом ученого, чей круг научных интересов охватывал астрономию и геофизику, геологию и геополитику, географию и историю Украины. Несомненный интерес вызывает и сама его личность в контексте украинских реалий начала ХХ в. Следует заметить, что на фоне сознательного дуализма или, как говорили современники, «украинского гермафродитизма», который был характерной особенностью многих представителей тогдашних украинских интеллектуалов того времени, С.Рудницкий выделялся тем, что, отбросив сомнения и метания, декларировал свою украинскость (в противовес малороссийскости, польскости или российскости). Более того, ученый не ограничился только четкой идентификацией себя как украинца, но пошел далее, утверждая, что украинцы — единая нация, независимо от того, проживают ли они «під Російською державою, чи під Австрійською чи під Угорщиною». Таким образом, С.Рудницкий понимал проблему разъединения украинского народа, расколотого между двумя имперскими организмами.
В отличие от «світлих українців» (по определению Ивана Франко), которые, заботясь о социалистических, интернационалистических идеях, отдалялись от украинства, он был среди вдохновителей национально-освободительного движения. Отбросив социалистический «универсализм», ученый доказывал, что самостоятельный «нарід-нація» является важнейшей природной единицей человечества, лучшим продуктом эволюции природы, а национальность — самым важным идентифицирующим признаком личности (в противоположность классовому, религиозному или какому-либо другому). С учетом вышеизложенного, можно утверждать, что национализм стал одной из мировоззренческих доминант ученого. Ведущей же идеей политических взглядов С.Рудницкого стала идея независимого украинского государства.
Следует учитывать, что тогдашнее украинское общество, как впоследствии заметил Вячеслав Липинский, переживало тяжелую «болезнь безгосударственности». Даже лучшие представители украинской интеллектуальной элиты рассматривали любые мечты об украинской политической независимости как «дело невозможное» (М.Драгоманов), как то, что лежит «вне границ возможного» (И. Франко), как «смешное донкихотство» (Б.Гринченко) или как «детскую мечту» (Т.Зинькивский). Большинство украинцев возлагали надежды на образование государственности в форме автономии в составе федеративной России. И только в конце 1917 — в начале 1918 гг. под давлением обстоятельств, после большевистского «очищения огнем», как писал М.Грушевский, федералисты присоединились к самостийницким лозунгам. Позиция же С.Рудницкого с самого начала была определенно самостийницкой.
Определяя место С.Рудницкого в близкой ему среде, укажем, что самостийники «независимость», «политическую самостоятельность» понимали неоднозначно, а поэтому одни из них предполагали «самостоятельность» в союзе с Россией, как, например, на определенном этапе И.Франко. Другие мечтали о «независимой», «свободной» Украине «в союзе с Австрией». Для других же сущность политической самостоятельности состояла в «полной независимости» Украины. С.Рудницкий был, так сказать, безальтернативным самостийником.
Показательно, что каждый рефлектирующий над проблемой украинской государственности в той или иной степени стремился ответить как минимум на три жизненно важных для нации вопроса: почему украинцы, в отличие от других народов, оставались безгосударственными; зачем им необходима государственность; каким должно быть будущее украинского государства? По этой логической стезе пошел фактически и Степан Львович. Он считал, что украинскую безгосударственность обусловливало взаимодействие двух основных факторов — географического и исторического.
Попытка С.Рудницкого проследить влияние геофактора на этносоциальные процессы, в частности на процесс построения государства, была своего рода этапной в развитии, созревании политического сознания украинцев. Ведь в свое время украинские интеллектуалы обращались прежде всего к лингвистическим, этнографическим, историческим знаниям, чтобы доказать языковую, этническую и т.п. обособленность украинцев. С.Рудницкий попытался привлечь новое знание — из области географии, чтобы уже через его призму осмыслить и объяснить исторические, политические процессы на украинских просторах.
Своеобразность геоположения нашей земли ученый видел в ее «окраинности». Он был склонен прослеживать феномен «окраинности» в том, что Украина лежит на рубеже Европы и Азии, на рубеже европейской полосы складчатых гор и восточноевропейского плато, на геоморфологической и климатической границе. Кроме того, — граничит растительное и животное царства. «…Тут стикаються, — писал ученый, — зі собою раси, культурні кола, народи. Україна — це не тільки гранична країна, це також країна границь». С давних времен украинские земли были границей для цивилизованного мира от нецивилизованных «народов природы», проживающих на севере Европы. Украина была границей эллинистического мира, а с началом Средневековья стала границей, разделившей средиземноморский мир и переднеазиатский от севера, а еще — окраинной землей оседлых хлеборобских народов против кочевников-азиатов. По мнению С.Рудницкого, в течение долгих столетий — с ХV по ХVІІІ — Украина стояла на границе трех миров: западноевропейского, ориентально-мусульманского и кочевого азиатского. Вот это «страшное пограничье» так или иначе и обусловило украинскую безгосударственность. (Замечу, что «идея пограничья» не осталась идеей времени», не затерялась в украинской «драме идей» — и в конце ХХ в. трансформировалась в идею «Великой границы», получив развитие в трудах современных украинских исследователей.)
Понятно, что ученый не абсолютизировал геофактор, не пытался объяснить безгосударственность только его влиянием. Украинская безгосударственность, с его точки зрения, была следствием и политики экспансии соседок — России и Польши.
Раздумывая над упреками современников о том, что свою роль в безгосударственности сыграло и отступничество или, иными словами, предательство интеллигенции, С.Рудницкий старался более масштабно посмотреть на ситуацию. Поэтому и заговорил о малообразованности и безкультурье интеллигенции, ее низком национальном сознании в окружении темных народных масс, значительном влиянии русской и польской культуры, влиянии социалистических, интернационалистических идей, что и прельщало молодежь в условиях отсутствия украинской национальной идеологии, и пр.
Созвучные мысли высказывали Б.Гринченко, С.Ефремов, а во времена Украинской революции 1917—1921 гг. и М.Грушевский. Но только С.Рудницкий указал, что интеллигенция не предала народ, а была от него отчуждена. Вот такая, несущественная замена одного термина другим, а по сути — другая трактовка проблемы.
Рефлексии над причинами украинской безгосударственности подтолкнули С.Рудницкого к важному выводу: безгосударственность ни в коем случае не была следствием неспособности украинцев к государственной жизни, в чем не переставали убеждать недруги, а только следствием взаимодействия и взаимовлияния различных факторов.
А далее Степан Львович взялся неутомимо доказывать, что только украинскому населению (а не какому-либо другому) с его «окраинной культурой», «окраинной психологией» должна принадлежать эта «окраинная» территория в своей географической уникальности и самодостаточности. Ведь сама природа, доказывал ученый, выбирала тех, кто должен был на этой территории приумножаться и жить. Всем пришельцам — готам ли, гунам ли или каким-то другим — в течение столетий никак не удавалось создать свое государство на украинских землях. Такое положение вещей С.Рудницкий объяснял довольно неожиданно: другие народы не доросли до того, чтобы быть на окраинном положении. Таким образом, окраинность трактовалась не как неполноценная черта народа и его земли, а наоборот, подчеркивалась какая-то особенная их самодостаточность. Вывод: украинская нация и земля, на которой она живет, являются взаимодополняющими организмами. Именно украинцы, убеждал ученый, и способны, как это показал период существования Российского государства, самоорганизовываться на этих просторах на уровне государственного организма и в будущем.
Доказывая, что украинцам необходимо иметь «свое» государство, С.Рудницкий пошел фактически в русле идей Т.Гоббса, указывая, что государство нужно, прежде всего, как институт защиты, как своеобразный каркас безопасности. То есть государство воспринималось ученым не только как высшая форма противопоставления «себя» — «чужим»: прежде всего он ценил его функциональную значимость, которую кратко, но от того не менее весомо, обозначил М.Драгоманов — государство помогало обезопасить «себя» от «чужих» с их совершенно противоположными интересами, противоположным «нашим» как нации.
Государственность необходима для сохранения той земли, которая для украинцев была Родиной, а для поработителей — только территорией, эксплуатируя которую можно было получать определенное материальное вознаграждение. Понимая весь трагизм ситуации, С.Рудницкий с горечью говорил о «завоеванном народе» и о «завоеванной природе». Такой взгляд ученого не был безосновательным. В 1915 г. в Москве вышла в свет книга «Наступление на степь» Любавского. В ней автор отмечал, что «только заселение давало российскому народу окончательную победу» над побежденными и закрепляло за россиянами навсегда ту или иную территорию. Результатом такого «заселения» было практическое уничтожение украинской степи. По данным современных исследователей, на конец ХІХ в. распаханность украинской степи превысила 90%, были вырублены основные лесные массивы, находившиеся на ее просторах. В целом с конца ХVІІІ в. до 1914 г. было уничтожено 3,3 млн. га украинских лесов. Следовательно, «завоеванная» природа и «завоеванный» народ у С.Рудницкого отражали саму сущность проблемы порабощения украинцев.
Показательно, что в последние десятилетия ХХ в. аналогичные идеи высказывали Л.Гумилев и Ю.Бородай. Л.Гумилев, в частности, отстаивая тезис о связи народа и территории, указывал, что в случае завоевания последней образовывается своеобразный «химерный этнос». Ю.Бородай же доказывал, что в таком случае начинал проявляться вандализм, одинаково деформировавший и тех, кого губили, и тех, кто губил. Возникал массовый психологический синдром, находивший выражение в потребности обязательно «переработать» природу и культуру, которые не устраивали захватчиков. Такая «переработка», как правило, оборачивалась разрушением. К этому можно добавить только то, что наверное таким «химерным этносом» на украинской земле стали сначала «малороссы», которых усердно лелеяла Российская империя (им, по определению М.Грушевского, была безразлична и Украина, и украинская жизнь), а затем — значительная часть населения советской Украины, проникнутая идеями коммунистической утопии.
Я отслеживаю это идейную перекличку между С.Рудницким и Л.Гумилевым или Ю.Бородаем не только для того, чтобы подчеркнуть первенство украинского ученого в определении проблемы (хотя и для этого также), а, прежде всего, для того, чтобы подчеркнуть силу интеллекта выдающегося украинца, способного продуцировать идеи, оказавшиеся, так сказать, ко времени, не утратившие своей значимости и до наших дней.
С.Рудницкого не удовлетворяла украинская автономия в составе федерализированной России, поскольку, как он утверждал, россиянин «споконвіку поклоняється абсолютизмові царя чи доктрини». Не поверил С.Рудницкий в «постепенную» Россию и после российского большевистского переворота, ведь, как он подчеркивал, Россия «ледве чи зможе бути інша, як централістична». А потом пророчески добавил: «Хоч на місці давніх кличів «единодержавия, православия и народности» стали діаметрально інші (совітський устрій, комунізм, інтернаціоналізм), та суть російської політично-державної думки не змінилась», и поэтому перспектива для российского народа — идти «споконвічними шляхами традиції: якнайсильнішого зміцнення держави і асиміляції всіх сусідніх народів».
Каким же виделось ученому будущее Украинское государство? У него не было ни малейшего сомнения, что такое государство должно находиться исключительно в этнографических границах. Чтобы определить эти границы, С.Рудницкий изучает труды и карты Шафарика, П.Каппена, Киперта, Р.Еркерта, Н.Теребенева, А.Риттиха, К.Делямара, Э.Вербена, и др. А затем делает вывод, что украинские земли — это земли на Закарпатье, в Галичине, Буковине, Холмщине и на Подляшье, а кроме этого, в Бессарабии, Курщине, Воронежчине, Донщине, Подкавказье и над Каспием, которые после запустения в течение нескольких сотен лет были заново заселены не кем иным, как украинцами.
Такой вывод дает основания ученому для критики Центральной Рады, которая «поставила Бессарабію і Крим, Наддністрянську Україну, Донину, Кубанщину й усе Підкавказзя поза дужками своїх національно-територіальних домагань». Не произошло изменений и во времена гетманата Скоропадского, как и во времена Директории. Раздумывая над тем, почему же украинцы оказывались такими непритязательными в своих стремлениях, С.Рудницкий сделал вывод: они боялись выступать с территориальными претензиями во имя экономических или стратегических интересов, «щоб лишень не попасти в підозріння імперіалізму». Нравственность нации обернулась неожиданно трагическими последствиями.
Будущее государство виделось С.Рудницкому исключительно с республиканской формой правления. А жить в этой республике, как считал Степан Львович, могли бы все, но только при условии соблюдения законов, установленных для себя самими украинцами. Он совершенно не воспринимал политическую культуру соседей-россиян из-за отсутствия в ней демократических политических традиций. И даже не допускал возможности установления российского порядка в Украине. Время от времени в трудах ученого звучали четкие антисемитские нотки. Звучали тогда, когда С.Рудницкий выступал против «чужаков»-эксплуататоров, угнетателей.
Несмотря на это, в его душе и мышлении основополагающими были вера и идея «майбутнього загального об’єднання людства в одну одностайну громаду». Националист Степан Рудницкий, размышляя над перспективами мирового развития, пришел к выводу, что космополитизм — «это мощный аккорд величественного хора народов», в котором каждый из участников сохранит свой голос. А чтобы украинцам стать «повноцінним голосом» и приобщиться к «величному хору народів», им стоит перенять лучший опыт Европы и прокладывать свой собственный путь, не сбиваясь на чужой.